Читать интересную книгу Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

Встав в боевые стойки, противники медленно двинулись навстречу, описав каждый небольшой полукруг по залитой дождем площадке. Резко сблизившись, Стург начал с динамичной атаки на большой скорости, пытаясь прощупать оборону противника и определить уровень мастерства. Дракиец отвечал редко, стараясь не блокировать, а уклоняться от ударов, секретов своих возможностей не открывая. Несколько метких ударов рукой и мощный удар ногой в бедро Сегун все же пропустил, но они его не слишком смутили.

Избежав контратаки Киншумицу, Реймунд отпрыгнул, и, стараясь сохранить дыхание, заговорил.

— Ты достойный противник! Прими мое восхищение. Но я пришел не просто так, — дракиец попытался сократить дистанцию, но Стург снова отошел. — Заключим небольшое пари — я знаю, что дракийцы Клана Войны никогда не нарушают своих клятв. Если я сумею выиграть, не ответишь ли ты на несколько вопросов об Адмирале?

Снова кивнув, противник нетерпеливо щелкнул хвостом по камню.

«Отлично. Итак, ты быстр, очень силен и предпочитаешь защитную тактику, пока не измотаешь противника или не найдешь слабого места в его обороне. Наверняка рассчитываешь завершить бой одним метким ударом. Посмотрим».

Он перешел в наступление, нанес удар ногой, затем провел успешную серию ударов руками в челюсть Сегуна, принимая его удары, редкие, но сильные, на локти и кисти.

Так продолжалось некоторое время. Реймунд осыпал противника ударами, но тот, похоже, не особо-то о них и волновался.

Однако убийца был собран и осторожен. В первый раз Киншумицу попытался провести решающий удар в корпус — в солнечное сплетение, дождавшись, когда противник откроется, нанося глубокий прямой удар рукой. Реймунд, ожидая такого поворота, успел захватить ладонь дракийца и провести болевой прием, но дракиец вывернулся с нечеловеческой силой.

Бой продолжился. Стург не чувствовал усталости, но уже успел поранить руку о шипы на теле оппонента.

В следующий раз Киншумицу нанес удар ногой, дав Реймунду подсечку, убийца упал, но когда противник попытался провести добивание, скакнул и нанес мощный удар двумя ногами в челюсть, впервые хорошенько пробив защиту. Сегун отшатнулся и чуть не упал. А Стург, перекатившись, рывком поднялся и сменил тактику.

Теперь он, подобно своему спарринг-партнеру, наносил удары точно и расчетливо, со всей своей силой полугетербага. Одним ударом он достал противника в колено (верхнее), вторым — ногой в грудь, заставил дракийца отшатнуться, даже несмотря на роговую пластину, эту грудь защищавшую.

Похоже, Киншумицу это надоело. Отбив и уклонившись от следующих двух атак убийцы, он перешел в наступление, с огромной скоростью нанося удары ногами, руками и хвостом. Но Реймунд этого ждал — он уклонялся или принимал удары на локти, кисти, бедра, один раз позволил легко задеть себя в грудь. Улучив подходящий момент, Стург произвел мощный нижний удар в живот, вложив в него всю силу, а когда противника чуть развернуло, добил коленом в печень.

Сегуна бросило на колени. Он попытался подняться, но упал лицом на камни площадки. Священные животные осуждающе смотрели на него со своих постаментов.

— Итак, ты сдаешься? — поинтересовался Стург, видя, что оппонент бой продолжать не может. — Выполнишь свою клятву?

— Нет, — пророкотал Киншумицу, приподнимаясь на локтях.

Он резко подсек Реймунду колени хвостом, и, прыгнув сверху, вогнал в глазницы агента Альянса пальцы, увенчанные толстыми, прямыми когтями.

— Мы всегда выполняем клятвы, — закончил Сегун, с трудом поднимаясь над телом, — но он с меня никаких клятв не брал. А ты пришел убить его. И выполнить клятву значило бы предать Адмирала. Лучше быть клятвопреступником, чем предателем. Да и вообще я просто кивал.

Когда Реймунд на следующий день проснулся в ветхой каморке Квартала Наемников, у него болела голова, как с жесточайшего похмелья, а в глазах все еще чувствовались фантомные когти. Проверив тайник, он обнаружил, что бриллиантовых сердечек осталось девять.

Абордажник с темным прошлым

— Мы познакомились с Сегуном, когда я был щенком. Лет на пять старше тебя, а он до сих пор не изменился, не знаю, сколько ему лет, он вообще неразговорчив. Дракийцы живут долго, но знаю одно — надежней его не сыскать. До сих пор не знаю, в чем причина, но его выгнали из Клана. Пнули когтистой лапой под зад и сказали: «Вали куда хочешь, но чтоб на Дракисе мы тебя больше не видели». Ну, само собой, это все было пафосно, долго, в сложных выражениях и с привлечением цитат из философских книжек, может, даже хокку сочинили, но смысл особо не меняется.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С тех пор искал смерти — сидел в трактире на базе Клешня, пил горькую, к тому же теплую, и ссорился со всеми по любому поводу. Говорил также, что пойдет служить на корабль к тому, кто его победит. Было там еще несколько дракийцев, они не рискнули или не хотели. Но ни героев Героики, ни батыров гетербагов в ту пору на Клешне не было. Надеюсь, ты понял шутку. Так что пришлось браться мне. Помню, пришел, плеснул ему выпивку в лицо и заорал благим матом — себя подбадривал, поджилки-то тряслись.

— Вставай, чешуйчатая задница! Драться будем! На службу тебя изволю принять, — так и заорал, а может и не так. Давно дело было.

Он только улыбнулся. Видел, как дракийцы улыбаются? То-то. Жуткое зрелище. Взял топор и вышел во двор.

Ну и я за ним. С двумя саблями.

— И что, неужели победил? — поразился Реймунд.

— Нет, конечно, — рассмеялся Адмирал. — У меня, может, яйца и вкрутую, но у него-то бронированные.

В общем, когда понял, что скоро он меня уделает… Это через минут пять произошло. Руки гудели. Одна сабля сломалась. В общем, выдохся. Достаю пистолет из-за спины и говорю:

— Сдавайся! — ну, или что-то в этом роде.

— Это не по правилам, — отвечает он, но стоит смирно.

— Так я ж пират. Срал я на правила! — как щас помню, заорал.

Думал, убьет. Ан нет. Видимо, понравилась моя дерзость или под дулом жить захотелось. А может, надоело дурака валять. Потом многие жалели, что первыми не додумались. Но, кто первый смекнул, того и сундуки.

Пошел ко мне. Скоро стал главой абордажников. Люди его боялись и уважали. Сейчас больше уважают. Но и боятся — бывает, нашкодит кто-то, боцман орет, слюной брызжет, но не всегда помогает. А этот стоит и смотрит зенками своими нечеловеческими, и молчит. Топор поглаживает. Самые смелые минут через пять ломаются. Штаны мочат, маму зовут и извиняются.

Но это еще не вся история. Проходили мы годиков пять. Деньжат подзаработали. Прославились немного. А на него Клан снова взъелся. Видать, завидно им стало, что такого бойца упустили.

Прислали, в общем, пяток таких же. Шли мы по порту, а они на нас — с дайкатанами, нагинатами, луками. Злющие. С нами боцман был и Ведьма. Он меня, помню, рукой отодвигает и говорит:

— Это не ваш бой, идите, я догоню, — а у самого в глазах смерть.

— Хуй там, — отвечаю, хотя, может, и не так, я тогда образованней был и вежливее.

Руку оттолкнул и встал между ним и родственничками.

— Только через мой труп, — прямо в их морды костяные вякнул.

Ну, один и говорит:

— Как будет угодно.

Тварь хвостатая.

И на меня с нагинатой. А я стою. Он разбег взял, размахнулся, силу вложил. А я — не шелохнусь. А они ж воины. Остановил еле-еле свою мясорезку. Только лоб поцарапал.

— Дерись, — шипит.

— Нет, — отвечаю. — Режь так, а потом его, — в Сегуна тыкаю, — забирай.

И боцман вперед вышел.

— И меня режь, блядь в чешуе, — руки скрестил, — если силенок хватит.

И Ведьма за нами. Молча рядом встала и крылья расправила. Думаю, они тока на нее посмотрели да все решили. Уж как-нибудь честь бы стерпела зарубить двух вонючих выпердышей. А она красивая.

Главный у них в шлеме золотом был.

— Теперь они твой Клан, — ткнул в нас культей когтистой и ушел. А за ним остальные.

А Киншумицу на это посмотрел и молвит:

— Олухи. Теперь вы от меня всю жизнь не отделаетесь. А я уж постараюсь, чтоб она долгой была, — ну, он не так, конечно, сказал, длиннее да изящнее. Но смысл, опять же, я передал.