— Так ты знаешь тайну? — удивился Тунгдил, зевая от усталости. — И при этом Первые никогда не пользовались тоннелями?
— Моя мать думала, что другие племена могут не согласиться с тем, что она заняла трон. Чтобы избежать споров, она не вступала в сношения с другими племенами, и я последовала ее примеру.
— От имени Совета племен прошу тебя отправить посольство твоих кланов в Синие горы для того, чтобы представители племени Первых приняли участие в совещании, — настойчиво уговаривал ее Тунгдил. — Ранее ты говорила об общности племен. Помоги же этому единству восстановиться.
— Он ничего не преувеличил в своих рассказах о Мертвых Землях, великая королева, — поддержал его Родарио. — Мы видели, что творят орки. Нод'онн гонит их вперед, и лишь ваш народ может удержать их. Поговорите с королями и главами кланов Четвертых и Вторых. Не бойтесь того, что они могут не одобрить наследование женщинами трона. Сейчас не время для споров.
«И кто бы мог подумать!» — Тунгдил благодарно покосился на актера.
Ксамтис благожелательно взглянула на них.
— Как только вы отправитесь в Серые горы, представители моих кланов и я сама после столь долгих солнечных циклов поедем на встречу с нашими братьями и сестрами. — Вид у нее был решительный. — Вы правы, дело не терпит отлагательств. — Она ударила булавой о сталь подлокотника.
— Это, конечно, очень мило с твоей стороны, — запинаясь от боли, пробормотал Боендал, — но я не хочу принимать твою помощь. Я справлюсь с этим ранением и без магии.
Его уложили в теплой комнате, сняли кольчугу и обнажили раны, чтобы их можно было обработать. Первые повязки уже пропитались кровью, и теперь Боендала должны были перевязать заново.
Андокай была даже бледнее Боендала. Она сидела у него в изголовье, осматривая места, куда вошли альвийские стрелы. Тело гнома пыталось справиться с ранением: стрела задела внутренние органы, и к тому же он потерял много крови.
— Я разбираюсь в ранах, и то, что я вижу, заставляет меня сомневаться в твоих словах, — прямолинейно заявила она. Ее голубые глаза глядели на гнома с беспокойством. — Откажись от своей гордости и подумай о том, что мы должны двигаться дальше.
— Дело не в гордости, — вскинулся его брат, сидевший с другой стороны кровати. — Нам не нужна твоя магия. Это плохая магия. Ты молишься Самузину и можешь своим волшебством накликать зло. — Он до сих пор ничего не ел и позволил себе лишь снять накидку.
— Глупости, — отмахнулась она от его упреков.
Боендал закрыл глаза, и его дыхание участилось.
— Я… не хочу.
— Если б не твое гномье упрямство и крепкое телосложение, ты бы уже давно был мертв, — холодно сказала она. — Сколько еще ты собираешься играть со своей жизнью? Позволь помочь тебе, пока у меня еще есть такая возможность. Силы покидают меня.
Но гном ничего не ответил. Боиндил мотнул головой на дверь.
— Иди, лечи своего раненого, колдунья, и позволь гномам самим справиться со своими делами.
Поднявшись, волшебница опустила ладонь на рукоять меча и молча направилась к двери.
— Он не хотел быть грубым, — прошептал Боендал. — Я благодарю тебя за заботу, но о том, чтобы я выжил, позаботится Враккас.
Андокай набросила накидку на плечи.
— Желаю тебе, чтобы твой бог услышал тебя. — Она громко захлопнула дверь, и в комнате стало тихо.
— Я уже не настолько уверен… — сказал Боендал через некоторое время.
— Не волнуйся, братишка, — перебил его Боиндил. — Враккас видел тебя и подарит тебе долгую жизнь. Если кто-то и заслуживает смерти, так это я. Так что будь спокоен. — Брат помог раненому отпить еще глоток воды и вышел из комнаты, чтобы позвать целителей для перевязки.
«Да поможет ему Враккас!» Доспехи весили в тысячу раз больше обычного, а ноги болели так, будто он тащил на себе непомерный груз.
Сейчас Боиндил мог думать лишь о брате. Его мертвенно-бледное лицо пугало Боиндила. Рана от этой стрелы могла увлечь брата в вечную кузницу Враккаса. Волшебница была совершенно права, когда сказала об упрямстве и крепком телосложении его народа. Человек точно не выжил бы после такого-ранения. Выживет ли гном, покажет будущее.
В коридоре он столкнулся с Тунгдилом, который собирался навестить раненого.
— Ну, как он? — обеспокоенно спросил Тунгдил.
— Спит. Повязки пропитались кровью, и ему срочно нужны новые, — устало сказал воин. Искорки безумия в его глазах потухли, и сейчас там читалась глубокая тревога.
— А я думал, его собиралась осмотреть Андокай. Неужели ее магия не помогла? — удивился Тунгдил.
— Мы не хотим, чтобы она нам помогала, — ответил Бешеный. — Магия — это ничто. Она никуда не годится. А уж магия, освященная Самузином, и подавно. — Пройдя вперед по коридору, он позвал лекарей, и те помчались к Боендалу.
Тунгдил знал, что можно даже и не пытаться переубедить близнецов. От твердых убеждений до упрямства один шаг. «Боендал скорее умрет, чем позволит волшебнице исцелить его».
Тихо войдя в комнату, Тунгдил взглянул на гнома, лежавшего на подушках. Его лицо было синюшно-бледным, а грудь едва поднималась. Лекари тщательно смыли запекшуюся кровь и наложили швы на зиявшие раны. Затем они покрыли раны измельченным мхом, чей сок снимал боль.
— Придется ехать дальше без него, — шепнул Тунгдил Боиндилу. — В таком состоянии он и ста шагов не пройдет. Он так и умереть может.
— Нет… я смогу это сделать, книгочей, — тихо прошептал Боендал. В его глазах горела мольба. — Через два дня я смогу поехать дальше. Это лишь царапина!
Тунгдил взглянул на лекаря, но тот лишь покачал головой.
— Нет, это невозможно. Проблема не в ранах как таковых, а в поражении внутренних органов. От каждого движения ему будет только хуже. Он будет умирать медленно и мучительно. Нельзя ему ехать.
— Оставайся здесь и выздоравливай, Боендал. Мы встретимся перед боем с Нод'онном, — скрепя сердце решил Тунгдил. — Ты уже внес свою лепту в наше общее дело.
— Я поеду с вами! Где один, там должен быть и второй! Это величайшая задача, поставленная перед нашим народом… — Он хотел приподняться в кровати, но, едва шевельнувшись, застонал, и свежая повязка опять пропиталась кровью. — Очевидно, ты прав, книгочей, — прорычал он сквозь стиснутые зубы и перевел взгляд на брата. — Тебе придется охранять его и остальных одному, братишка.
Боиндил застыл у его кровати. Он не знал, что ему сказать.
— Впервые в жизни мы расстанемся, — севшим голосом сказал он, сжимая руку Боендала. — Мне будет не хватать тебя во время боя. Первых сто свинорылых я забью для тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});