Читать интересную книгу Злой рок. Политика катастроф - Нил Фергюсон

а он не сделал, – не было сокрушительным. Соединенные Штаты не стали Веймарской республикой. Вторая гражданская война не разразилась, даже несмотря на то, что события, случившиеся 6 января, когда разношерстная толпа сторонников Трампа и приверженцев культа QAnon вломилась в Капитолий, позволили тем, кто предвосхищал столь страшные сценарии, увериться в своей правоте. Неужели устроители кампании Трампа, решившие провести первоначальный митинг в парке Эллипс, всерьез заигрывали с идеей государственного переворота? Или они просто пытались оказать давление на законодателей – но все вышло из-под контроля, потому что на Капитолийском холме почти не было полицейских? Похоже, что Трамп и члены его окружения действительно обдумывали различные противоправные способы удержаться у власти. Но при этом в толпе, ворвавшейся в Капитолий, лишь немногие имели связи с ультраправыми группами или незаконными вооруженными формированиями. Обвинения предъявили в основном белым, в основном представителям среднего класса (хотя у многих были финансовые проблемы). И эти люди руководствовались в основном теориями заговора, такими как QAnon, которые распространялись в социальных сетях[1609]. Опрос, проведенный вскоре после вторжения в Капитолий, показал: очень многие избиратели-республиканцы (около 70 %) не согласны, что Трамп проиграл выборы. Но лишь меньшинство положительно отнеслось к тем, кто устроил мародерство в здании законодательного органа страны[1610].

Три вещи были понятны о событиях 6 января к их годовщине. Во-первых, крупные технологические компании смогли устранить Трампа из социальных сетей и, следовательно, из пространств общественной жизни, – и этот переворот был намного эффективнее, чем тот, символом которого стал нелепый шаман QAnon. Во-вторых, почти полный уход Трампа в тень не исключает его будущего политического возрождения. Обвинить соперников в краже выборов, даже после неудачной попытки украсть их самому, – это, вероятно, вполне жизнеспособная стратегия для победы в 2024 году, хотя трудно поверить, что к тому времени (или даже сейчас) достаточную часть избирателей будет так же, как Трампа, заботить то, что произошло четырьмя годами ранее. В-третьих, потуги Трампа оспорить итоги выборов придали новой демократической администрации почти неприличную смелость. Байден победил как кандидат, исповедующий «нормальность», как ветеран умеренных взглядов. Однако в течение ста дней[1611] после его инаугурации прекрасно отлаженная политическая машина его партии выдвинула ряд законодательных мер – Американский план спасения, Американский план занятости, Американский семейный план – общей стоимостью примерно в шесть триллионов долларов. Шли поспешные разговоры о «преобразующем» президентстве. Масла в огонь подливали тенденциозные СМИ, как будто совершенно не обращавшие внимания, что как в Сенате, так и в Палате представителей демократы составляли лишь незначительное большинство – в отличие от той мощной поддержки, которая некогда позволила Франклину Рузвельту и Линдону Джонсону запустить свои внутренние программы. Было нетрудно предвидеть, к чему может привести столь поспешная переоценка Байденом собственных сил. Мало того что в стране возросла инфляция, так еще и мексиканцы – после публичного отказа от «стены Трампа» – стали намного чаще незаконно переходить границу. Кроме того, увеличилось количество насильственных преступлений – их истоки восходили еще к летним волнениям 2020 года, вспыхнувшим после убийства Джорджа Флойда.

Еще одним недооцененным политическим последствием пандемии стало то, что во время локдаунов многие американские родители начали больше узнавать о содержании образования своих детей в средней школе и колледжах. 2021 год был примечателен всплеском общественного неприятия «воукизма» (обработки учащихся «критической расовой теорией» и сомнительными с научной точки зрения идеями о сексе и гендере) в американской учебной программе. Кроме того, отражая, возможно, преклонный возраст Байдена, к концу 2021 года администрация президента, казалось, намеревалась вернуться к проблемам «большого правительства», которые мучили США в 1970-х годах. Кабинет Байдена все больше рисковал повторить судьбу администрации Джимми Картера, которая была ослаблена прогрессивным крылом его партии.

Контраст с правительством Тайваня просто поразителен. Правда, в мае новый штамм коронавируса прорвался сквозь оборону страны, но то, что произошло дальше, наглядно показывало эффективность современного типа умного правительства. Благодаря работе Одри Тан и ее коллег Тайвань был готов задействовать приложение для отслеживания контактов, официально именуемое «Приложением для социального дистанцирования». Национальная сеть с открытым исходным кодом, известная как G0V (произносится как «gov-zero»), быстро запустила веб-сайт для анализа вспышки заболевания, объединив данные из больниц и других источников. А жители страны обратились к Google Maps для создания «карт риска», чтобы помочь друг другу лучше сохранять социальную дистанцию.

Наиболее привлекательной чертой работы Тан является акцент на использовании программного обеспечения и смартфонов для расширения возможностей обычных людей, а не правительства. Этот принцип уходит корнями еще в студенческие протесты 2014 года, организованные активистами так называемого «Движения подсолнухов». В интервью 2020 года Тан рассказала о том, как Тайвань использует программное обеспечение с открытым кодом, чтобы прибегать к помощи «коллективного разума» гражданского общества посредством «механизма партисипаторных разработок». Такие платформы, как Join и vTaiwan, построены на базе Pol.is, программы, которую один из ее разработчиков назвал «инструментом для превращения толпы в единое целое» и «грубым консенсусом». Тан утверждает, что это полная противоположность оснащенной искусственным интеллектом идеальной тюрьме, Паноптикону, который строится в материковом Китае. «Чем больше они развиваются, – поясняет она, – тем больше недостатков мы видим там с точки зрения прав человека и демократии. Мы говорим: „Хорошо, нам точно не туда“»[1612].

И так же, как подход Тан к пандемии заключался не только в том, чтобы помочь населению быть лучше информированным, но и в том, чтобы помочь ему лучше информировать правительство, ее ответ на ложные сведения и дезинформацию состоял не в цензуре, а в сатире. «Мы боролись с пандемией без локдаунов, – сказала она в 2020 году, – а с инфодемией – без тейкдаунов»[1613]. Тан формулировала свой метод как «юмор против слухов» (англ. humor against rumor): смешные мемы против фейковых новостей. Если западные политики хотят узнать, как функционирует демократическое правительство будущего, им нужно больше времени проводить в Тайбэе.

Как показывают контрастные случаи Соединенных Штатов и Тайваня, катастрофа COVID-19 привела к самым разным политическим реакциям. Некоторые демократические государства, в частности США и Бразилия, оказались под угрозой распада, поскольку вопросы общественного здравоохранения – маски, карантины, вакцины, методы лечения – стали политизироваться по партийному признаку. Другие страны, в частности Германия и Италия, добились относительно плавных политических преобразований, и это уменьшило влияние популистов. Многие авторитарные режимы воспользовались возможностью, предоставленной пандемией, и ужесточили контроль над своим населением. Но в каждом случае пришлось заплатить определенную цену. Китайская политика «ноль случаев COVID-19» обходится все дороже, потому что штаммы вируса становятся все более заразными. Подавление российским правительством политической оппозиции совпало с очень высоким уровнем смертности от коронавируса. Экономика Турции