Читать интересную книгу Мечом раздвину рубежи - Андрей Серба

– Что молвишь ты, храбрый ярл? Прощают ли твои боги пролитую кровь своих детей-викингов? Мирится ли твоя честь воина с позором и горечью поражения? Позволишь ли объять душу отважного сына Одина страхом или снова с мечом в руках пойдешь вместе со мной за славой и удачей?

Глаза ярла мрачно блеснули. Сильная, загорелая рука до половины выхватила из ножен меч, швырнула его обратно.

– Рус! Мои боги, как и твои, тоже требуют мести и жаждут вражьей крови. Я и моя дружина опять пойдем под русским знаменем на империю, а взамен погибших в этом походе воинов ко мне придут новые сотни викингов. Позови нас – и я с дружиной встану рядом с твоими русами!

Великий князь еще раз осмотрел застывших против него бояр и воевод. Непроницаемые лица, опущенные головы, руки на мечах.

– Други-братья! Лучшие мужи полянской земли! Вы слышали мое слово, теперь жду вашего.

Ничего не изменилось в позах бояр и воевод, ответом Игорю было всеобщее молчание. Но что бы оно ни выражало – согласие с его планами или полное его отрицание,– Игорь не волновался: он принял решение и, как всегда, был готов любой ценой претворить его в жизнь. Он усмехнулся, тронул ладонью кончики усов.

– Тогда будем считать, что разговоры окончены. Коли так, не мешкая, приступайте к делу.

Фулнер скакал рядом с кметом, стремясь держаться к нему как можно ближе. Перед выездом из замка он самым тщательным образом начистил доспехи и надраил на щите металлические бляхи, надеясь, что блеск его снаряжения сразу бросится византийцам в глаза и выдаст в нем викинга, а не болгарина. Зная, что отряд Младана подстерегает засада, Фулнер хотел этим обезопасить себя от возможной стрелы или камня пращника. Помня также, что самого кмета необходимо захватить живым, он и старался постоянно быть рядом с ним.

Небольшой отряд Младана только что оставил за спиной мелкую горную речушку и втянулся в глубокое ущелье, как одновременно с разных сторон засвистели стрелы, а из кустов спереди и сзади на болгар бросилось не меньше центурии конных легионеров. Исход боя был предрешен в первые же секунды схватки. Из полусотни болгарских дружинников больше половины сразу оказались перебитыми стрелами. Остальные, преимущественно раненые либо лишившиеся лошадей, были окружены и ожесточенно сражались посреди дороги и на ее обочинах без всякой надежды на спасение.

Мимо Фулнера и кмета за все время схватки не просвистело ни единого камня из пращи. Однако Младан столь отважно бросался в самые горячие места боя, что через несколько минут его конь был убит, а сам он получил удар копьем в плечо. Викинг, неотступно находившийся подле него, тотчас тоже соскочил с лошади, прикрывая кмета своим щитом, снова пристроился рядом и, несмотря на то что Младан вскоре оказался в центре заканчивавшейся схватки, не отходил от него ни на шаг.

Десяток последних уцелевших болгар во главе с кметом были прижаты к отвесной скале у дороги и продолжали рубиться там до последнего. Вот с Младаном лишь двое воинов, вот уже один, но упал и он. У скалы остались двое – кмет и викинг. Когда Младан, уклоняясь от направленного ему в грудь копья, на мгновение отвернулся от Фулнера, он сильным ударом секиры выбил из руки кмета меч и прежде, чем тот успел что-либо понять, обрушил ему на голову удар краем щита. В следующее мгновение на упавшего Младана набросились несколько легионеров, начали заламывать ему за спину единственную руку.

– Добрый день, кмет! – произнес стратиг Иоанн, подходя к Младану.– Оставьте его,– приказал он легионерам, возившимся с кметом.

Те, не выпуская из рук оружия, отошли недалеко в сторону. Младан поднялся на ноги, глянул на византийца.

– Здравствуй, стратиг. Ничего не скажешь, ты удачно начал этот день. Однако воинское счастье обычно переменчиво.

Иоанн в ответ рассмеялся:

– Теперь оно будет со мной надолго, кмет. И вот почему. Все твои замыслы мне известны и потому никогда уже не сбудутся, а ты сам в моих руках.

Насмешливо глядя на Иоанна, рассмеялся и Младан:

– Не слишком ли много самонадеянности в твоих словах, стратиг? Как понимаю, ты покуда лишь пожинаешь плоды чужого предательства. А вот как будешь удачлив в открытом бою с моей дружиной, покажет время.

– Никакого боя не будет, кмет. Твоя дружина разделит незавидную участь тех воинов-болгар, которые недавно были твоей стражей в замке и сейчас мертвыми валяются вокруг нас. Ты и воевода Любен задумали ударить по Черному перевалу, твоя дружина уже на полпути к нему, но вскоре воевода получит твой приказ изменить маршрут. Ты направишь Любена с воинами к Грозовому перевалу, откуда лежит кратчайший путь к побережью, и в теснинах перед перевалом Любена встретят в засаде мои центурии. Я уничтожу твою дружину, кмет, а воеводу пленю и посажу на цепь, как дикого зверя. Как нравится мой план, Младан? – довольным голосом спросил византиец.

Он надеялся увидеть кмета потрясенным, однако на лице собеседника читалось полное равнодушие. Когда Младан заговорил, его голос тоже звучал спокойно. Казалось, кмет еще не осознал до конца услышанное, не смог понять, что сегодня уже произошло и должно случиться в скором времени.

– Ты рассчитал все, стратиг, и сделал это правильно. Кроме одного: воевода Любен никогда не получит моего приказа изменить прежний маршрут. А усилить охрану Черного перевала или перехватить мою дружину на пути к нему у тебя нет времени.

В глазах Иоанна появилось лукавое выражение.

– Ошибаешься, Младан, я рассчитал все гораздо лучше, чем ты представляешь. Мной учтено даже то, что твоя семья находится в наших руках. Не забыл об этом, кмет?

Лицо Младана потемнело.

– Что ты хочешь этим сказать, стратиг?

– То, что тебе придется собственноручно написать воеводе Любену нужную мне грамоту. Иначе за твою строптивость расплатится семья. Неужели тебе не жалко жены и дочери?

Пытаясь сыграть на родственных чувствах кмета, Иоанн не знал самого главного, что было известно Младану: прошедшей ночью его семья должна была вырваться из заточения в византийском лагере и в эти часы уже пребывать на свободе. Поэтому Иоанн был немало удивлен, услышав твердый и категорический ответ кмета:

– Гибель или страдания моей семьи не заменят нужной тебе, стратиг, грамоты. А я не напишу ее никогда.

– Напрасно, кмет. Ты, наверное, не придал должного значения моим словам, что я знаю о твоих планах все. Сейчас ты убедишься в этом еще раз, и многое предстанет перед тобой совершенно в другом свете. Воевода Борис! – крикнул Иоанн в собравшуюся за его спиной группу приближенных.

Из нее выступил и приблизился к стратигу воевода Борис, которого кмет оставил в замке вместо себя. На презрительный взгляд Младана он не обратил никакого внимания.

– Воевода, расскажи кмету все, что мы знаем о его планах,– обратился Иоанн к изменнику.

И Младан из уст Бориса услышал содержание последнего своего разговора с воеводой Любеном. Это было настолько неожиданно и неправдоподобно, что кмет вначале не поверил ушам, однако к концу рассказа сумел полностью взять себя в руки.

– Теперь хорошенько поразмысли об услышанном, Младан,– произнес Иоанн, когда Борис замолчал.– Отказом написать грамоту ты подписываешь смертный приговор себе, навлекаешь несчастья на голову близких, но никак не спасаешь дружину. Согласись, что я могу послать к воеводе Лю-бену Бориса и без грамоты. В таком случае он попросту заявит, что якобы имеет твой устный приказ об изменении первоначального маршрута. Однако… Мне известно, что воеводы недолюбливают друг друга, отчего Любен может усомниться в словах Бориса и попытаться перепроверить полученное сообщение. Писанная же собственноручно тобой грамота не вызовет у Любена никаких подозрений, заставит его действовать именно так, как необходимо мне. Думай и решай, кмет. Собственная жизнь и судьба самых дорогих тебе людей в твоих руках.

Младан опустил глаза, быстро оценил обстановку, в которой оказался. Стратиг был прав, он легко мог обойтись и без его послания. Написанная рукой кмета грамота должна была лишь обезопасить Бориса от возможных непредвиденных случайностей, от каких-либо ошибок в его поведении либо в предстоящем разговоре с воеводой Любеном, который действительно давно уже не питал симпатий к Борису. Поскольку от того, к какому перевалу выйдет болгарская дружина, для стратига зависело слишком многое, он и хотел действовать наверняка. Раз так, из сложившегося положения у Младана оставался единственный выход.

– Стратиг, я напишу грамоту лишь при одном условии,– проговорил кмет после некоторого молчания.– Ты возвращаешь свободу мне, а спафарий Василий отпускает на волю мою смью. Поклянись, что империя выполнит мое условие, и ты немедленно получишь нужную грамоту. Я жду.

– Клянусь,– едва сдерживая радость, произнес Иоанн. Он достал из-под доспехов висевший на шее золотой крестик, поцеловал его.– Ты получишь свободу сразу после того, как твоя дружина изменит маршрут и выступит к Грозовому перевалу. Что же касается семьи, за ней тебе придется отправиться к спафарию… одному или вместе со мной, когда я после победы над воеводой Любеном двинусь к побережью. Думаю, что с твоей помощью это случится скоро.