К мертвому — никакого... Но если Фредди, пусть даже не в реальном, а в посмертном мифе о нем для поклонников останется жив, то самое прямое...
Что же, в этом есть своя логика. Враг должен не просто умереть и не просто страдать перед смертью — он должен увидеть и понять, что из него сделают. Пусть немного посмотрит. На похороны по «зороастрийской религии мистера Меркьюри». И на безальтернативную газетную кампанию. И на создаваемую годами и уничтоженную за одни сутки репутацию. И на безропотно проглотивших всю эту грязь поклонников. И на трусливо молчащих коллег и родственников. И на покорно вещающих все, что велят, Брайана и Роджера. Пусть посмотрит. Не с небес. Пусть поймет, что дело его жизни погибло, что поклонникам его представят в виде полного перевертыша, что его жизнь будет полностью переписана, что от его имени будут рекламировать гомосексуализм, кокаин и разврат, что его «brothers and sisters» скоро превратятся в тупое стадо, зомби, поклоняющихся «мистеру порочному дорогуше». А эта игра уже звучит, как приговор.
Никто не узнает, каким ты был.
Никто не узнает, как и за что ты умер.
И за Кого ты умер.
Мы заменим тебе все — не только религию, но и всю твою жизнь.
Мы превратим тебя в твою полную противоположность.
Ты станешь олицетворением всех библейских грехов, тем блудником, что не наследует Царствие Небесное.
И твои поклонники будут верить в тебя — такого.
И подражать тебе — такому.
Они будут впадать в бешенство при одном намеке на то, что ты верил в Бога.
Они будут ходить на экскурсии по твоим любимым гей-клу-бам и называть друг друга «дорогушами».
И чем больше мы будем тебя унижать — тем более довольными будут эти твои «братья и сестры».
Мы возьмем последнего из придурков, мы объявим его твоим лучшим другом, учителем и наставником — и они будут виснуть на его шее, обожать его, верить каждому его слову, потому что каждое его слово — это наше слово!
И поможет нам в этом твой главный соратник, твоя правая рука, твой верный Брайан.
Мы перегнем его через колено, превратим в музыкальный автомат, заставим рекламировать презервативы, покрывать финансовые махинации и рекламу кокаина и благословлять все, что мы делаем с тобой и с этими ребятами.
Ты верил в этот глупый христианский миф об Образе Божием, о детях Божиих? Глупец.
Существуют избранные и быдло, рабы. Избранные управляют рабами. Не захотел быть среди избранных — любуйся на быдло, которое считал за людей. Они полностью управляемы. Им все равно. Они потребляют твою музыку, как любой другой товар. Они получают удовольствие, и больше им ничего не надо.
Ты посмотришь на все это, а потом ты умрешь. В тот самый день, до которого ты «так и не дожил». В Рождество. Ты проиграл. Твоя жизнь была напрасной, и смерть тоже.
Но, похоже, смерть была такова, что даже убийцы поняли, что они проиграли. Что Фредди ушел победителем, и ни одна из их ядовитых стрел так и не достигла цели. Что он все равно будет любить и оберегать — и непутевых мальчиков и девочек, доверчиво тянущихся за его музыкой, и бывших соратников, оказавшихся без него слишком слабыми.
«Я отчетливо помню выражение его лица — и каждую ночь оно встает передо мной. Он весь сиял. Минуту назад он был парнем с печальным, изможденным лицом — и в следующее мгновение это была картина блаженства. Лицо Фредди стало таким же, каким оно было до всего. Он выглядел полностью и абсолютно умиротворенным».
Это — цитата из книги Хаттона. Эти слова прозвучали после, пожалуй, самого мерзкого в официальной мифологии описания смерти Фредди. Рассказ о «выражении восторга и блаженства» на лице мертвого Фредди озвучили и от имени Гордона Аткинсона Эванс и Минне.
То, что озвучили режиссеры от имени своих статистов, — это каноническое, по житиям, описание кончины христианского мученика.
Не хочется говорить о самой последней игре, но придется.
Сам зороастрийский обряд в версии «похороны Меркьюри» выглядел более чем странно.
Обычно лондонских парсов провожают в последний путь на Бруквудское кладбище в окрестностях Лондона в специально оборудованной часовне. А тело Меркьюри проводили в экуменическую часовню на кладбище Кенсал Грин. Кремация была проведена обычным способом, а не электрическим проводом, как обычно делают европейские зороастрийцы, дабы не осквернять огонь.
Для проведения обряда были приглашены два священника из Индии, не знавших местной общины. Да и сами скорбящие родственники-парсы представляли собой статистов с равнодушными лицами, явно не омраченными скорбью.
Конечно, это кажется невероятным. Допустим, с одной семьей можно договориться. Но как такое смогло допустить зороастрийское сообщество? Почему парсийская диаспора, которая очень напряженно относится к вопросам перехода в зороастризм иноверцев и не считает возможным даже их присутствие на своих религиозных церемониях, позволила этот гнусный балаган? Почему зороастрийский обряд вопреки всем обычаям был совершен над человеком, который при жизни ничего не говорил ни о своем зороастрийстве, ни о парсах. Можно задать еще множество подобных вопросов и получить один ответ: тем не менее, они это поддержали.
Напрашивается обидная, но слишком очевидная параллель: зороастрийская община повела себя в данной истории абсолютно идентично гей-сообществу. Точно так же имя Фредди Меркьюри было посмертно вписано в число знаменитых зороастрий-цев. Точно так же руководство диаспоры поддержало миф о Меркьюри-парсе. Точно так же были поддержаны аферисты, выдававшие себя за его родственников. Точно так же, пользуясь его именем, они проявляют демонстративное равнодушие к защите его репутации. Точно так же афера была поддержана на самом высоком уровне. На другой день после смерти музыканта вице-президент Зороастрийского фонда Европы Руси Далал рассказывал прессе о сложных взаимоотношениях гомосексуалиста Меркьюри и его верующих родителей. В будущем этот господин участвовал в таких «благочестивых» проектах, как книга Рика Ская и фильм «Freddie Loves». Руководитель британской общины господин Мистри вскоре дал интервью о Меркьюри-парсе. Впоследствии высокопоставленные парсы неоднократно говорили о Меркьюри то как о человеке, ушедшем из своей среды и порвавшем с корнями, то как о верующем зороастрийце, которым община должна гордиться, — все зависело от конъюнктуры и от того, кто к ним обращался. Впрочем, в отличие от гей-сообщества, пропагандировавшего образ «активного гомосексуалиста», Меркьюри никогда не пропагандировали как верующего зороастрийца — скорее как «зороастрийца по рождению».