— Были ли у заключенного доводы, согласно которым вынесенный приговор не может быть приведен в исполнение?
— Нет, господин, — ответил один из них.
— Он полагает приговор справедливым, повелитель, — добавил другой. — А наказание — правильным.
— В таком случае приговор будет исполнен, — взгляд Ариакана переместился на Стила.
— Следующим твоим судьей будет Ее Темное Высочество, Стил ут Матар Светлый Меч. Ты скажешь ей, как сказал нам, что тебя судили по справедливости и предоставили все возможности для защиты своей невиновности, но ты их отверг.
— Да, повелитель, — ответил Стил, голос его был тверд и далеко разносился в утреннем воздухе, — горячем, несмотря на ранний час. Ты не виновен в моей смерти, повелитель. Это целиком моя вина. Ариакан удовлетворенно кивнул.
Владычица Тьмы не так уж редко вмешивалась в правосудие, посылая душу невинно убиенного отомстить тому, кто его беззаконно погубил.
— Да свершится приговор! Один из сопровождающих его рыцарей предложил Стилу завязать глаза. Стил гордо отказался, слегка покачав головой. Поддерживая его за предплечья, конвоиры помогли ему опуститься на колени перед плахой.
Один из них откинул волосы, открыв шею.
— Руби там, — послышался шипящий голос, голос Верховной Жрицы. Бей по красной полосе на шее. По следу, оставленному серебряной цепочкой. Стил повернул голову, поудобней устраиваясь на мраморном камне, который, несмотря на жару, был холоден, как сама смерть.
— Молись Владычице! — сказал Ариакан.
— Я совершил молитвы, — твердо ответил Стил. — Я готов. Он видел, как повелитель начал поднимать меч. Сейчас он опустит его, и вместе с этим ударом голова Стила отделится от тела. Стил завороженно следил за подъемом. Меч достиг высшей точки, луч солнца заиграл на лезвии, и все оно ярко засияло, как утренняя звезда. Стил закрыл глаза. Пусть это прекрасное сияние будет последним, что он видел. Он с нетерпением ждал удара. Вместо этого Стил почувствовал, как на него навалилось какое-то тяжелое тело. Руки его были связаны, он не смог удержать равновесия и завалился набок. Удивленный, а еще более разозленный внезапной помехой, он открыл глаза, чтобы посмотреть, что же происходит. Над ним, защищая его, стоял юноша в белых одеждах. В руках он держал посох, навершие которого украшал хрустальный шар, сжатый драконьей лапой.
— Что все это значит? — прогремел повелитель Ариакан. — Во имя Владычицы, кто ты?
— Я тот, кто вам нужен, — ответил юноша прерывающимся голосом, потом голос его окреп, и он продолжил. Я — Палин Маджере!
12. Старые друзья. Долгожданная встреча
Рейстлин Маджере был в кабинете Астинуса Палантасского. Великий маг беспокойно ходил по комнате, взгляд его был мрачен и не останавливаясь скользил по томам недавних хроник, стоящим на полках. Астинус сидел за столом и что-то писал в книге. В перерывах тихо, стараясь не побеспокоить Мастера, заходили Эстеты, забирали заполненные тома, относили их в библиотеку, где другие монахи раскладывали их в хронологическом порядке. С того момента, как Астинус вернулся к работе, оба молчали. Колокола на городской Башне отбили Первую Стражу.
Рейстлин прервал ходьбу и посмотрел на дверь, как будто ожидая кого-то. Никто не вошел. Он подождал, потом подошел к Астинусу, встал за его креслом и наклонился, чтобы прочитать написанное. Прочитав, удовлетворенно кивнул.
— Спасибо, друг мой, — спокойно сказал он. Астинус продолжал писать. Он отрывал перо от бумаги только на краткий миг, необходимый, чтобы окунуть его в чернильницу, и делал это так быстро, что движение было едва заметным.
— Я почти ничего не сделал, — сказал он, продолжая писать.
— Ты показал Палину Книгу, — заметил Рейстлин. — Я не счел бы это чем-то необычным, но ты сделал это, чтобы повлиять на его решение. А ведь ты не любишь вмешиваться в дела людей.
— Людские дела — это и мои дела, — возразил Астинус. — А как же иначе? Я их описываю, живу в каждом из них на протяжении веков. Скорость его письма замедлилась, и наконец он остановился. Сегодня утром Мастер начал новый том.
Толстый, переплетенный в кожу, его гладкие белые страницы ждали, готовые запечатлеть смех и слезы, горе и радость, первый крик новорожденных и последний вздох умирающих. Рука Астинуса, даже пустая, как бы держала перо, указательный палец был ярко-синим от чернил. Он пролистал книгу и, дойдя до конца, вновь открыл ее.
— Может так случиться, — тихо сказал он, — что книга эта будет последней.
Он вновь взял перо, поднес его к листу. Перо сломалось, чернила вытекли, забрызгав лист. Астинус нахмурился, откинул перо в сторону и, взяв со стола новое, продолжал писать.
— Я думаю, ты знал, какое решение примет твой племянник.
— Знал, — спокойно согласился Рейстлин. — По-тому-то я и отослал Карамона домой. Он мог бы помешать. Палин должен был сам сделать выбор.
— Правильный для него, конечно, — заметил Астинус.
— Да, он еще очень молод и никогда не подвергался серьезным испытаниям.
Жизнь его была слишком легкой. Его любили, им восхищались, его уважали. Все, чего бы он ни пожелал, доставалось ему без особого труда. Он не испытал настоящих трудностей. Когда он хотел спать, для него была готова кровать с чистыми простынями в теплой и уютной комнате. Да, конечно, он путешествовал вместе с братьями, но, за исключением последнего, это были скорее развлечения, чем что-либо другое. Мы с Карамоном, когда были наемниками перед Войной, жили совсем не так. Рейстлин задумался.
— Только однажды он подвергся серьезной проверке, в битве, когда погибли его братья. Он потерпел неудачу...
— Это не было поражением, — заметил Астинус.
— Он считает это поражением, — пожал плечами Рейстлин. — Что, в сущности, самое главное. В действительности он сражался хорошо. В пределах той магической силы, каковая ему доступна. Среди страха и хаоса он сохранил ясную голову и вспомнил заклинания, когда впору было забыть собственное имя. Но он проиграл.
Он был обречен на неудачу. Только держа в руках черные одежды, только подойдя вплотную к смертному приговору невиновному, он приблизился к пониманию той жертвы, которую он должен быть готов принести.
— Он вполне может погибнуть, обретая подобное знание, — заметил Астинус, не прекращавший писать на протяжении всего диалога.
— Все мы смертны. Так решил Конклав... Рейстлин хмуро уставился на книги, как будто читал их содержимое и не находил в нем ничего для себя утешительного.
— Когда-то они приняли решение и по твоему поводу, старый друг.
— Они испытывали меня... Я не выдержал испытания, но был возрожден. И тяжко поплатился за это. Однако, не случись этого, Война Копья почти наверняка была бы проиграна. — Губы Рейстлина искривила горькая улыбка. — Интересно все же, как эта мелочь вплетается в общий замысел?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});