Гари до того раздражала святая простота Джин, которая приносила одни неприятности, что он стремился от нее отдалиться. Благодаря Роберту Ланцу ему удалось выйти на связь с журналом «Трэвел энд Лэжер», который поручил ему написать серию репортажей об Азии: его путь лежал в Гонолулу, Манилу, Гонконг, Калькутту, Тегеран, Гуам, Пномпень и Ангкор-Ват. Уезжая, Гари грустил из-за того, что приходилось расставаться с любимцами: сиамской кошкой Май, собаками Сэнди и Батькой. Из путешествия он привез подробные записи. Во время пребывания в Иране у Гари родился замысел детективного романа «Головы Стефани»{596}, который он опубликует несколько лет спустя под псевдонимом Шайтан Богат.
Через два дня после возвращения Гари в Париж Джин сообщила ему, что ночью звонили родители. Ее восемнадцатилетний брат Дэвид Аллен вместе со своим другом погиб в автомобильной катастрофе неподалеку от Маршаллтауна, не справившись с управлением. Гари поехал на похороны. В тот момент все двадцать тысяч жителей Маршаллтауна были обеспокоены и еще одним «печальным» событием: одна девушка из хорошей семьи вышла замуж за чернокожего. Гари пишет, что провокации ради заявил друзьям Сибергов, будто бы у него, когда он в 1941 году сражался в Африке, была жена-негритянка, которая родила ему сына, а тот, когда вырос, вступил в Коммунистическую партию Франции. «Провокация — мой любимый вид необходимой обороны».
Четвертого апреля 1968 года, через три дня после похорон, Джин и Ромен вернулись в Вашингтон, где Джин ждали на съемках фильма «Маятник». По пути в аэропорт они услышали по радио в такси, что в Мемфисе был убит пастор Мартин Лютер Кинг, глава Ассоциации по защите прав цветных, в которой Джин состояла с четырнадцати лет{597}. Немедленной реакцией на это событие стала волна беспорядков. Администрация гостиницы «Хилтон», где остановились Джин с Роменом, уже не гарантировала безупречного сервиса. На следующий день горели семьсот жилых домов и магазинов, вплоть до подступов к Белому дому. В городе был введен комендантский час. Съемочная группа, в которую входила и Джин, находилась в опасности. Оператору удалось на скорую руку отснять несколько сцен на Лафайет-сквер, после чего съемки были продолжены на студии «Коламбия Пикчерс» в Лос-Анджелесе. Джин и Гари сняли комфортабельную виллу недалеко от города, в Колдуотер Кэнион.
В конце апреля Гари получил приглашение от Роберта Кеннеди, который устроил себе несколько дней каникул в предвыборной борьбе с Маккарти и решил несколько дней провести на пляже Малибу у Джона Франкенхаймера. Помимо нескольких членов предвыборного штаба Кеннеди, там были два его советника, Дик Гудвин и Питер Сэлинджер с женой Николь, астронавт Джон Гленн, Энджи Дикинсон, а также Алан Джей Лернер и Уоррен Битти с супругами.
Джин была ровесницей студентов, устраивавших акции протеста против войны во Вьетнаме и державших университетские кампусы на осадном положении. Она была покорена обаянием и общительностью Роберта Кеннеди, полной противоположности его брата Джона. Однажды на пляже, когда он выходил из воды, Джин подошла к нему и заговорила о положении чернокожих в Америке, выразив надежду, что он им поможет, в частности, примет двоих лидеров «черных пантер». Роберт Кеннеди пообещал выполнить ее просьбу, сразу, впрочем, оговорившись, что идея образования государства чернокожих внутри США кажется ему бредовой. Он по-отечески посоветовал Джин держаться от всего этого подальше.
Гари писал, что в тот день у него было предчувствие, что Роберта Кеннеди убьют, так что он даже поинтересовался, принимает ли тот меры по обеспечению своей безопасности. Кеннеди ответил, что надежного способа защиты во время предвыборной кампании не существует, а потому он больше полагается на удачу, хотя и не сомневается, что на него готовится покушение.
72
В 1968 году во Франции разразились студенческие волнения. Гари, устав от митингов и будучи не в состоянии положить конец связи Джин и Хакима Джамаля, решил на какое-то время вернуться в Париж.
Перед отъездом он провел час на псарне с Батькой, которого хотел увезти с собой во Францию, когда у Джин закончатся съемки Paint Your Wagon — они начались за месяц до того и проходили в Орегоне. Потом он зашел на митинг, проходивший в Крентоне недалеко от аэропорта, попрощаться с Джин. В тот момент, когда он вошел, Джин убеждала присутствующих, что у тех, кто хочет заставить ее подписать манифест, ничего не выйдет. О ее интимных связях с Хакимом Джамалем и Реймондом «Масаем Хьюиттом», министром образования «черных пантер»{598}, теперь были известно всем. Несмотря на все свои щедроты, в глазах участников движения она уже не пользовалась доверием. Дороти Джамаль приказала мужу порвать с Джин Сиберг. Она публично обвинила Джин в том, что та украла у нее мужа и теперь с ним развлекается — не в трущобах Комптона или Уотса, а в модных ресторанах бульвара Уилшир.
Лидеры «пантер» не гнушались и шантажировать свою благодетельницу. Гари был прав, полагая, что за этим движением стоит ФБР. У него сердце разрывалось при виде того, как они используют Джин{599}. «Как проще всего контролировать политическое движение? — вопрошал он читателя в „Белой собаке“. — Создать это движение!»{600}
Со своей стороны, Джин, хотя и была увлечена Джамалем, не теряла способности здраво воспринимать сложившуюся ситуацию. Она с уважением относилась к Хьюи Ньютону и говорила, что «блэк маслим» Хаким — романтик, слабо разбирается в политике и верит в миф сторонников грубой силы, будто бы оружие решает всё.
Ромен расстался с Джин:
Я чувствую себя заплаканной женой рыцаря, собравшегося в крестовый поход. Но для Джин лучше, чтобы меня здесь не было. Когда вы женаты на женщине, которая моложе вас на несколько веков, разница в возрасте воспринимается ужасно. Не считая, что в багаже у меня Вольтер и Ларошфуко.
С грехам пополам мне удается дотащить свою печаль до аэропорта и погрузить ее в самолет.
В нью-йоркском аэропорту Кеннеди Гари встретил агент ФБР и любезно с ним побеседовал, а потом его на машине подвезли к трапу самолета.
Гари прибыл в Париж как раз тогда, когда студенты возводили баррикады в Латинском квартале. Он посвятил вторую часть «Белой собаки» событиям мая 1968 года. Он пишет, что если бы в то же самое время не было войны во Вьетнаме, ввода в Чехословакию советских войск[87], беспорядков в США, голода и войны в Биафре, то «революция парижских студентов поразительно напоминала бы бунт мышей, забравшихся в головку сыра»{601}.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});