И это заметила! Да, впечатления на кошек идейный борец не произвёл. Это было понятно мне, и очевидно самим кошкам. Я между тем прошёлся до двери санитарной зоны. Распахнул её. Заглянул внутрь. Хмыкнул.
— А неплохо ты тут устроился, сиделец! Как тут хоть кормят-то? Если так же, как за чистотой следят — тут определённо можно жить!
— Это камера. Тюрьма. Застенок, — выдавил заключённый. Его голос был чуть скрипучим, словно его издавал механизм, за которым давно не ухаживали. В каком-то смысле это было правдой. — Тут не развлекаются.
— Ты ещё застенка не видел! У меня на корабле такой роскошный карцер был! Там даже вода с потолка капала. Не представляешь, как тяжело было поддерживать в космосе натуральную сырость! И плесень на полу разводить…
Сидельца передёрнуло. Он воззрился на меня, как на какого-нибудь натурального отморозка — чуть боязливо, но с видимым отвращением.
— Карцер? А ты… тебя за что вообще? — явно хотел спросить, кто я, но в последний момент передумал. А то вдруг скажу! Придётся тогда бедолаге переселяться в санузел…
Как там говорят? Твоё место возле параши, сударь! Впрочем… Ради такой «параши» многие сидельцы продали бы душу. Республика не экономила на перевоспитании нерадивых чад.
— Да так… — неопределённо махнул рукой. — Су… республиканку одну попользовал. Оказалась эта, с когтями.
В ухе раздалось неопределённое фырканье: «Смотри, котик, тебе ведь домой возвращаться рано или поздно придётся. А там — извиняться за каждое оскорбление в адрес своих великолепных во всех отношениях валькирий». Полушутливая отповедь Лайны неожиданно резанула по восприятию. Кошек обижать не хотелось. Совершенно.
— Валькирию?! — глаза сидельца стали по пять копеек. — Но…
— Ну да. Разложил знатно… Сначала рычала, когтями землю рыла… А потом ничего, втянулась. Ещё просила!
«Кошак! Не зарывайся», — лёгкая ирония в коммуникаторе перешла в такое же лёгкое рычание.
— Ты… Но они же…
— Признаюсь, увлёкся. Хороша чертовка оказалась! Такая страстная! Но когда ещё две примчались, почему-то не захотели присоединяться…
«Не волнуйся, я запомню все твои фантазии и пожелания», — простая констатация. Без угрозы или нажима. Запомнит. А на базе припомнит.
— Послушай, что ты… — начал было идейный борец, уже явно созревший для хорошей трёпки, когда входная мембрана протаяла проходом.
Их было трое. Пока трое. Сайна впереди, за ней Мисель, а замыкала процессию Лайна. Первая шла, покачивая бёдрами, и несколько высокомерно взирая на двух запертых в небольшом помещении мужчин. Впрочем, по сидельцу она лишь мазнула взглядом, зато когда «заметила» меня… Девочка аж облизнулась, демонстрируя, насколько она заинтригована. Мисель просто ухмылялась в предвкушении. Казалось, девочка вся даже подрагивает от нетерпения. Лайна… Эта чертовка смотрела пристально, немного сузившимися глазками. Припомнит. Уже сейчас.
Сайна подошла первой. Я было попытался дёрнуться навстречу, но кошка, резко ускорившись, успела первой. Слишком уж неудобная исходная позиция у меня была — перед самым появлением красавиц я успел с удобством развалиться на кровати. Теперь пожинал плоды собственной расслабленности. Валькирия меж тем склонилась надо мной и сильными пальцами впилась в бёдра, окончательно пригвождая к лежанке. Паховую область обожгло острым касанием — большие пальцы чертовки невзначай соскользнули с бёдер, занимая самую что ни на есть стратегическую позицию в грядущих играх. Этот короткий жест настолько впечатался в «карту» ощущений, что я на миг выпал из реальности. Когда же вновь обрёл контроль над эмоциями, точно напротив моих глаз были глаза валькирии. Лица коснулось лёгкое дуновение возбуждённого дыхания рыжей. Со всей многократно обострившейся от близости женщины чувствительностью я тонко ощутил её желание. Её предвкушение. Кошка прилагала нечеловеческие усилия, чтобы хотя бы не рычать, но под конец всё равно не удержалась. Утробный звук кошачьего возбуждения ворвался в сознание. Меня обожгло ответным желанием. Рык валькирии прошёлся наждачной бумагой по восприятию, счищая корку терпения, оголяя трепещущий нерв души.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пока мы игрались в гляделки, остальные тоже времени зря не теряли. Теперь я не лежал, а сидел — ровно столько успел к моменту пленения рыжей, — но даже эта «победа» в итоге обернулась поражением. К спине прильнуло разгорячённое тело Мисы. Я было попытался дёрнуться, но ноги гонщицы ввинтились под мои предплечья, колени сдавили торс. Я оказался в кольце её сильных стройных ножек — берущем своё начало где-то в районе подмышек, икрами проходящем по животу, и завершающем охват плотным жимом ступней в бёдра, аккурат над коленями. Каждому бедру по ступне. Весьма профессионально.
Лайна в общем развлечении не участвовала, девочка немного отвлеклась на главного виновника сегодняшнего торжества. Мужчина при появлении республиканских красоток забился в изголовье кровати, обхватил колени руками, и затравленно зыркал на обернувшуюся к нему со входа рыжую. Лай подошла ближе. Нависла над сидельцем. Смазанное движение ногой, и вот он уже лежит в углу камеры. Но даже получив хороший пинок, узник не пытается защищаться, не пытается качать права. Он лишь вжимается в стену, стараясь сделаться как можно более незаметным.
— Сиди здесь. Если услышу хотя бы звук с твоей стороны… Пойдём беседовать в санитарную зону. Там удобней смывать кровь.
Республиканец зажался ещё сильней. Его всего трясло от страха. На слова девочки он понятливо закивал, в этот момент напоминая болванчика, кивающего в такт движению машины. Валькирия сразу утратила к борцу всякий интерес, всё внимание она теперь сосредоточила на мне. Подошла поближе, уселась с правого бока. Однако пока рыжая разбиралась с сидельцем, остальные уже приступили к игре. Сай прошлась язычком по моим губам. Тело в ответ скрутило возбуждением, я глухо зарычал, но вместо послушного выполнения хотелок любимой кошки, вынужден был оттолкнуть её ладонями. Когда же та на мгновение потеряла равновесие, добавил ногой в грудь.
Рыжая отлетела почти к самому входу. Её глаза заволокло совершенно ненапускной яростью. Как же! Мышка посмела кусаться! Хотя она и моя, но хищницей быть не перестаёт. Иногда стычки случаются и без всякой игры на публику, просто потому, что кто-то чересчур увлечётся. И вовсе не обязательно, чтобы этим кем-то была непременно девочка — временами и я выделывал коленца. Кошкам приходилось приводить меня в чувство когтями, имплантом и вообще всем подручным арсеналом нашей дикой «любви».
Сайна тенью метнулась вперёд. Это был не бег — прыжок. Затяжной, в котором её роскошное тело распласталось в воздухе живым воплощением духа мщения. Не всякая представительница семейства кошачьих способна на такое… Хотя я и привык к их скоростям — и в бою и в жизни — тем не менее именно этот прыжок меня натурально заворожил. Приземлилась Сай на исходную, но теперь действовала без всяких скидок на обстоятельства. Не было никаких кошачьих заигрываний. Ладонь валькирии устремилась к шее, и когда я попытался отпрянуть, поймала мой подбородок. По скулам, к ушам и затылку, зарываясь в коротко стриженные волосы, заскользили выползающие из пазов коготки.
— Эйди во всех подробностях рассказала, как ты её пользовал. Скажу так: стае понравилось. Все хотят попробовать. Вот только… роли будут иные. Как и положено мальчикам и девочкам в Республике, ты будешь снизу. Очень сильно снизу. И не советую больше дёргаться. Будь послушен, и мы порвём тебя не сильно, — снежка рыкнула, загоняя внутрь клокочущую в душе смесь ярости и возбуждения, и впилась в мои губы острым поцелуем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И тут же, словно девочки репетировали последовательность действий, Мисель прошлась когтями мне по бокам, взрезая ткань комбеза. Я задёргался в её стальных объятиях ног. Тогда Сайна, не прерывая поцелуя, принялась второй когтистой рукой взрезать ткань на животе и груди, смещая ладонь всё выше и выше, так что когти оказались в её кильватере. А тут и Лай подоспела… Эта не думала ни секунды — деловито взрезала когтем комбинезон в районе паха. По-хозяйски сжала разгорячённую плоть.