Не только как артисты, но как русские граждане мы обязаны, чего бы это нам ни стоило, добиться художественного успеха Метерлинка на первых спектаклях, тем более что это послужит примером для всех других авторов за границей и поддержит авторитет русского театра (не важно, нашего или чужого).
И на будущее время мы не будем ставить тех пьес, которые появились в печати. Эта задача нам непосильна, при тех невероятных требованиях, которые к нам предъявляются.
Тот факт, что Вы обратились со столь любезным и предупредительным вопросом, когда печатать пьесу, доказывает, что Вы согласны во многом с нами. Моя обязанность определенно и ясно ответить на Ваш вопрос. Я это и делаю.
Еще одна посылка.
А что, если мы будем поставлены в такое положение: пьеса набрана в печати, а у нас она не готова? Играть необходимо скорее, даже в неконченном виде.
Я считаю это преступлением перед Метерлинком и перед русским искусством. Придется ставить на карту или существование нашего театра (мы не получаем субсидий и затрачиваем до постановки весь наш основной капитал), или – честь русского искусства и собственную порядочность. Согласитесь, что выбор труден.
Чтобы не встать в такое невозможное положение, – умоляю Вас не печатать пьесы до тех пор, пока я не напишу Вам. Когда она пойдет – угадать невозможно. Несомненно одно: она появится тогда, когда скажем себе, что сделано все от нас зависящее. Угадать это время нельзя. Кроме того, запрещение "Каина" совершенно перевернуло весь наш репертуар. Только сегодня будет заседание о том, как поправить ту жестокую пробоину, которую нанесли нам враги театра – святые отцы Синода.
Еще раз
умоляю как русский гражданин (не только артист) – не печатайте пьесы до моего извещения…
269*. М. Метерлинку
Письмо мое Метерлинку
Август - сентябрь 1907
Москва
Письмо г. Биншток вместе с Вашим автографом1, которым я очень дорожу, пришло в Москву как раз в то время, когда я покинул ее на несколько месяцев.
Следуя за мною по пятам, письмо настигло меня на Кавказе. Но и там я не мог тотчас же ответить на него, так как не владею языком настолько, чтоб дерзнуть писать Метерлинку без посторонней помощи.
Я боялся оскорбить своим стилем Ваше музыкальное ухо.
Благодаря Вас за Ваше внимание ко мне, мне, к сожалению, приходится в первом же письме к Вам извиняться за невольную задержку ответом на Ваше прекрасное письмо.
Постараюсь загладить свою вину обстоятельным докладом о нашей работе по "Синей птице".
Строгости цензуры изломали весь наш репертуар. Нам запретили пьесу, которая должна была начать этот сезон.
Весь план работ, в связи с подготовительными работами и другими условиями нашего сложного дела, изменился.
Приходилось или ставить "Синюю птицу" в первую очередь, для открытия сезона, без достаточного количества репетиций – или переносить ее на третью очередь. Я избрал последний выход и надеюсь, что вы не посетуете на меня за это.
Мы должны сделать все, что в наших средствах, чтоб оправдать Ваше доверие. Спешные репетиции испортили бы всю нашу подготовительную работу.
С другой же стороны – первые пьесы сезона много теряют от того, что публика холоднее относится к театру в начале еще не разгоревшегося и не установившегося сезона. Я предпочел перенести пьесу на конец ноября или начало декабря, тем более что одна из проб дала нам следующие неожиданные результаты. Нашим старым и опытным актерам не удастся достаточно помолодеть, чтобы передать тот чудесный аромат молодости, которым благоухает пьеса. Опыта и искусства для этого мало – нужна настоящая юность.
Мы решили, за исключением некоторых наиболее важных ролей, распределить пьесу между молодой частью труппы. От этого исполнение приобретает необыкновенную свежесть и красоту.
Вместе с тем, молодые артисты требуют усиленной работы с ними, для того чтобы добиться с ними той легкости и виртуозности, которой требует исполнение Ваших произведений.
Я думаю, что Вы одобрите и этот мой план 2.
Пробы закончены, и я считаю их удачными. Удалось добиться необыкновенно простыми средствами полной иллюзии для всех превращений, указанных Вами, почти не отступая от текста. Макеты декораций проникнуты детской фантазией и некоторые NoNo музыки, прослушанные мною, удались прекрасно. Но самое главное впереди – это актеры и исполнение. Пока могу с уверенностью сказать, что мы ждем с нетерпением начала репетиций и приступим к ним со всем пылом, чтоб оправдать Ваше доверие и получить право просить Вас оказать нам честь присутствовать при первом представлении пьесы. Со своей стороны мы сделаем все, чтоб облегчить Вам поездку в Москву. Мы вышлем кого-нибудь на границу, чтоб встретить Вас, Вы не испытаете никакого затруднения от незнания языка, мы оградим Вас от холода – настоящей русской шубой и теплой печью. Наши морозы преувеличены. 10-15R Реомюра – это нормальная температура зимой. Она знакома и Парижу. Относительно революции – не верьте газетам, на этот год все будет спокойно. Мы льстим себя надеждой, что Вы и Ваша супруга погостите в Москве довольно долго. Мы составим для Вашего приезда такой репертуар, который познакомил бы Вас с направлением и деятельностью нашего театра. В приятной надежде, что наши мечты осуществятся, я пользуюсь случаем, чтоб еще раз высказать Вам мои восторги и поклонение перед Вашим талантом…
270*. Вл. И. Немировичу-Данченко
2 октября 1907 Москва
Дорогой Владимир Иванович!
Манкировки артистов без объяснения причин и без предупреждения стали обычным явлением. Так например:
Сорваны две репетиции – в очень важное время, – которых мы давно ждали для "Жизни Человека". После этого я вывесил объявление о том, что такие манкировки впредь будут считаться нарушением товарищеской этики и неуважением к нашему большому труду.
После этого вчера не явился Грибунин. Сегодня – Бутова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});