Остались одни легенды о далеких сражениях и старой, разрушенной дозорной башне, как дань восхищения бессмертными подвигами былых времен.
Повинуясь таинственным приказам бледного лика луны, неизменный прилив гнал соленые валы к берегу и они яростно шипели и рассыпались мириадами сверкающих брызг об острые зубы скал внизу, под развалинами Мердрако. А высоко над ними вонзался в мягкое брюхо неба остроконечный силуэт всеми позабытой дозорной башни...
Но милосердная судьба уготовила замку совсем другую участь. Далеко в воздухе послышался звонкий смех и детские голоса, бешеный лай собак разбудил давно спавшее среди каменных стен эхо. Если бы кто-то в этот миг оказался на башне, он бы с удивлением увидел приближавшуюся к развалинам замка небольшую группу всадников.
Они спешились. Мужчина в дорогом шелковом костюме и женщина в платье из голубого бархата, украшенного белой пеной кружев, рука об руку направились к мрачным развалинам. Вдалеке был виден огромный каменный дом, где над высокими трубами каминов вился тонкой струйкой ароматный дымок. Весело сверкали на солнце бесчисленные окна.
Серые глаза мужчины сузились, он щурился, глядя на ослепительную синюю гладь моря и вглядываясь в клубившиеся на горизонте грозовые облака, предвещавшие скорый шторм. Но одно короткое мгновение он совсем забыл, что давно уже больше не капитан корабля. Ему нет больше нужды хмуриться при виде налетающего урагана, когда бешеные порывы ветра рвут на части белоснежные паруса, жалобно скрипят мачты корабля, а он летит себе, расправив легкие крылья, полагаясь лишь на волю волн и своего капитана.
Но тот же ветер, что гонит в море корабли, вдруг шаловливо разметал шелковистые волосы его жены, и их роскошное золото вновь, как и всегда, заставило мужчину мгновенно забыть обо всем. Он снова подумал, как обычно, что с каждым днем её нежная красота становится все ярче.
Она подняла на него глаза и тут же глубокое, внутреннее чутье любящей женщины подсказало ей, что вид моря снова разбудил в его душе тоскливые воспоминания прошлых лет. Но взгляды их встретились, он сжал её ладонь и, прижавшись друг другу, они пошли по земле, что он унаследовал от предков и которую надеялся передать своим детям. Она знала, что прошлое уже больше не манит его за собой. Их обоих ждало будущее.
Довольная улыбка изогнула твердую линию его губ, пока он с одобрением следил, как его старший сын, который казался старше своих десяти лет, насмешливо ворчал на младших брата и сестру. Те покорно слушали его, сидя верхом на разжиревшем, косматом пони, которого старший брат вел в поводу. Совсем ещё молодой человек, не старше двадцати, шел впереди, то и дело спотыкаясь, когда забывал о крошечном ребенке, ковылявшем за ним, крепко вцепившись ему в руку. Наконец ему это явно надоело. Весело расхохотавшись, он подхватил девчушку на руки и посадил на широкие плечи, а её локоны весело трепал ветер, когда она радостно подпрыгивала, страшно довольная собой.
Ярко-голубые глаза молодого человека светились умом и мужеством, в груди рождались светлые мечты, навеянные мужчиной и женщиной, которые когда-то много лет назад приняли его, как сына и чья любовь была для него дороже любых сокровищ со дна моря.
Конни Бреди бросил взгляд, исполненный глубокой любви, на мужчину и женщину, чью крошечную дочку он держал на плечах. Он попытался что-то крикнуть, но слова его унес соленый морской ветер. Прислонившись спиной к нагретому солнцем каменному дракону, он принялся ждать, словно в его распоряжении была целая жизнь. Он что-то насвистывал сквозь зубы, и веселая мелодия песенки уносилась вверх, где сине-зелено-алое шелковое знамя гордо реяло на остроконечной крыше башни, той самой башни, что по-прежнему вздымалась в небо, как одинокий часовой.
Серебристый диск луны уже превратился в бледную тень. Близился восход, но ночная тьма уже рассеялась без остатка. Издалека смутный рокот прибоя доносился, где волны бились о дикий берег у стен Мердрако.
Осталась луна и осталось солнце, и море, и древний Мердрако. Многоликие, но всегда одинаково прекрасные.