– Сон и впрямь дурной был. – Я встала, натянула одежду, убрала волосы под белый теплый плат. – А рожу я девочку, и красавицу такую, что не бывает краше…
Чернявка засмеялась:
– Иначе и быть не может!
Не стала я говорить ей про вещиц и про странное чувство, будто все это не во сне – наяву видела… Муторно было на душе, мерещился Олег, весь в крови, в ранах страшных. Звал он меня печальным голосом, а я не слышала – будто стояла меж нами стена прозрачная, неодолимая…
– Позови Оттара. Скажи – я прийти прошу, в ноги кланяюсь… – велела под вечер чернявке.
Та закраснелась и быстро побежала указ выполнять. Чуть не засмеялась я над ее поспешностью. Любы девкам вой – хоть наши, хоть северные… Чернявка моя к ним в дружинную избу, точно на гулянье помчалась…
Оттар ждать себя не заставил – сразу пришел, едва кликнула. Девка за его широким плечом пряталась, румянилась, видать, по пути вой с ней парой добрых слов перемолвился…
– Чего кликала, Беляна? Беда иль вести добрые? – спросил урманин.
– Садись, вой, – пригласила я. – Хочу тебя об услуге просить…
Хирдманн усмехнулся, приспустился на колено:
– Ты мне как сестра, что пожелаешь – все сделаю…
Верно я ему соврала об Олеге… Правильно пожалела…
– Пойдем завтра в Ладогу. Нехорошее у меня на сердце…
– Олег?! – взметнулся вой.
– Не знаю… – Я покачала головой. – Думаю – бабьи выдумки больше, потому к тебе и обратилась. Другие лишь посмеялись бы, а ты понять сможешь… Сам знаешь – на сносях я, одной тяжко дойти будет.
– Пойду, куда велишь, коли тем Олегу помочь сумею. Завтра на рассвете и двинемся. – Оттар поднялся, поклонился мне до земли. – Благодарствую за веру твою да за ласку…
На следующий день в путь отправились. Быстро дошли до Ладоги. Приютил нас на ночь усмарь ладожский – Волока, а поутру отправилась я, Оттара не упредив, на Княжий двор.
Суетился там люд разный, копошились вой. Сам Меслав на крыльце стоял – прямой, гордый, прежней хвори будто и не было…
Меня увидел, улыбнулся:
– Слыхал о тебе… Говорят, ты – Олега, воеводы Рюрикова, жена… Чего же тебя к нам привело?
Замялась я. Как ответить ему? Сказать: мужа ищу – только насмешить всех… Подумают – спятила жена ревнивая, уж и в поход воеводе уйти не дает…
Я сказала уклончиво:
– Да дела разные, хлопоты… Как здоровье твое, светлый Князь?
– Слава богам, не жалуюсь… – Он глазами меня ощупывал пытливо. Видать, понимал – явилась неспроста, да намерения свои втайне держу. – Ты как? Здорова ли?
– Ничего, светлый Князь. – Я воздуха побольше в грудь набрала, выдохнула. – Как сын твой?
Почему потемнело лицо Меслава, будто туча грозовая? Почему выронил раб, у крыльца стоящий, из рук конскую упряжь? Что не так молвила?
– Даже тебе, жене воеводской, меня оскорблять не дозволено! – рыкнул на меня Меслав.
Почему? Чем его оскорбила?
Я голову в плечи невольно вжала под гневными взглядами, со всех сторон устремленными, еле вымолвила:
– В чем же ты обиду углядел?
– Она еще и насмехается! – Передо мной выскочил молодой вой, еле сдержался, чтоб не ударить. – Тебе ли не знать – нет у Князя сына! Умер в дальних краях!
Как умер?! Когда?! Почему же я ничего сердцем не почуяла? А Олег? Олег – тоже умер? Но они об Олеге ничего не сказали… Значит, о нем ничего не ведомо…
Непрошеные слезы навернулись на глаза, еле удержала их, шепнула бессильно:
– Когда?
– Ты что, и впрямь не ведаешь ничего? – удивился вой. Да и Меслав смягчился, увидев, как головой мотаю и губы кусаю:
– Умер мой сын… Малолеткой еще умер…
Не понимаю… А волх как же?! Чужак?! Он – кто? Ведь все его называли Княжичем… И Меслав не отрекался от него! И Гуннара он изобличил…
– Не понимаю, – призналась я.
– А что понимать-то! – Молодой вой усмехнулся – Да успокойся ты – это дело прошлое, Князь на тебя обиды не держит.
– Не держу, – подтвердил Меслав. – Потому и приветить рад в избе своей как гостью…
– Благодарствую.
Как вымолвила еще, каким чудом на ногах устояла?
Вой мою слабость заметил, подвел к поленнице, прислонил спиной:
– Передохни. В твоем положении волноваться нельзя…
Открытое лицо, глаза добрые…
– Слушай, а волх, что у вас жил, – он где?
– Какой волх? – удивился еще больше вой. Может, он сам недавно здесь, вот и не ведает ничего? У кого ж еще спросить?
Я оглядела двор. Люди, от бояр до челяди мелкой, вновь своими делами занялись, на меня глазеть перестали…
– Я у Князя с рождения, – продолжал вой. – Стрый он мне, а о волхе я ни разу не слыхивал…
Стрый! Как раньше не догадалась! Брат Василисин! Он-то все помнить должен, все знать…
На двор влетел разгоряченный Оттар, схватил за грудки первого встречного, горячо залопотал ему что-то. Тот испуганно указал в мою сторону.
– Твоего мужа человек? – поинтересовался молодой вой.
Я кивнула. Оттар подошел, рыкнул на меня:
– Почему не позвала? – И тут же перекинулся на воя, меня поддерживающего: – Убери от нее руки! Не лапай чужое…
– Эк ты суров! – Парень послушно отпустил меня.
Ноги не удержали, стала валиться на утоптанный снег. Оттар подхватил на плечо, вновь рыкнул: – Домой пойдем…
– Нет, – слабо возразила я. – В кузню, к Стрыю… Урманин заворчал недовольно, а все же потянул меня к кузне.
Стрыя я и не узнала сперва – поник он как-то, постарел. И меня он не сразу признал. От брызг огненных, видать, ослеп немного – долго вглядывался, а потом негромко спросил:
– Беляна?
Спросил вполголоса, а шум мехов, гудение печи да звон молотов заглушил.
Я кивнула, ухватилась, как за надежду последнюю, за крепкую шею кузнеца. Он обнял меня, бережно погладил по голове:
– А я думал – вовек не простите…
За то каялся, что Бегуна с охотниками погнал из знахаркиной избы…
– Дело давнее… – Я махнула рукой, а оторваться от кузнеца не могла.
Оттар на нас косился подозрительно – все подвоха ждал… Он с Олегом одной науке учен был да одним вожаком…
– Неулыба недавно приходила. – Стрый говорил глухо, будто слезы внутри держал, выплеснуть их боялся. – Сказывала, чтоб, как явишься ты, ни мига не медлила, к ней бежала… Дело какое-то спешное. Болтала она об Олеге и о болотниках. Говорила – спасать их надо… И Вассу…
А Чужака? О Чужаке ничего не говорила знахарка? Хотя, что толку Стрыя расспрашивать, коли Неулыба медлить запретила. К ней идти надо.
Я оторвалась от прокопченной груди, провела ладонью по сразу помолодевшим глазам кузнеца:
– Сам себя не вини, а остальные обиду уж забыли давно…
– Так ли? – Он всмотрелся в мое лицо.
Я и глазом не моргнула, соврала, будто чистую правду сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});