Ну, ты же знаешь, как в этих краях недолюбливают амазонок. Вот и ей прилетело, как говорится. И тоже кружкой. Только не в лицо, а в плечо попали, успела увернуться, метили то именно в лицо.
Ну, парням тут уж не до чужих разборок, наших девочек бьют. И Вася, Колька, Андрюха и присоединившийся к ним наш рыцарь объединились в защите чести и достоинства обижаемых девушек и пошли против всех.
Как же — своих бьют. Точнее, пытаются бить. Потому как к тому времени, когда из замка к девочке подошло подкрепление из амазонок, неизвестно кем вызванное, весь кабак лежал уже вповалку. Наша четвёрка и одна единственная амазонка раскатали десяток стражи подчистую, а заодно и сам кабак весь со всеми посетителями разнесли в щепки.
Видать по старой памяти, остановиться вовремя не смогли, — с издёвкой покосился Ван в сторону молчаливого хмурого Сидора, явно намекая тому на прошлые их аналогичные развлечения в родном городе.
Потом, видя, что громить здесь больше нечего, сидеть не на чём, пить нечего, от возмущения конфисковали из подвала хозяина ещё несколько кувшинов хорошего дорогого местного пива из старых запасов того, что кабатчик держал для дорогих гостей, и, обнявшись, распевая песенки, отправились домой.
Выходя, не глядя, каждый по разу пнул ногой по нашему дорогому ящеру Дубу, сотнику городской стражи, который в этот как раз очнулся и пытался выбраться из-под завалов поломанной трактирной мебели. Видать, что-то под ногу сказал о них нелестное.
Зря они это сделали, — покачал ящер головой. — Дуб обиделся. И как только пришёл в себя и самостоятельно выбрался из-под завалов, кликнул из казармы свою сотню, задержать мерзавцев и посадить под стражу. И плевать ему было на все ваши с ним договорённости, сотник жаждал мести.
Дальше начинается второй акт Марлезонского балета, как ты Сидор подобные мероприятия называешь, — скупо усмехнулся Ван.
Сотня Дуба догнала наших героев как раз на мосту через Мутную. И потребовала от тех сдаться и отправиться в местную тюрьму.
Те естественно отказались. Завязалась драка. И быть бы нашим битым и препровождённым в кутузку, да сбежавшая амазонка как раз к этому моменту добралась до родных казарм и кликнула подмогу.
Дальше все свободные егеря и амазонки из замка оказались на том мосту. И пошла потеха.
В общем, стражу вынесли на раз, буквально в пять минут. И тут же решили этот момент отпраздновать в ближайшем к мосту кабаке. Таких кабаков там оказалось ровным счётом три штуки, куда с трудом втиснулась вся эта гоп компания.
К слову сказать, побитых стражников тоже решили взять с собой. Залечить раны, так сказать. И лечили таким образом часа два, до момента когда в замке возник пожар и крики "Горим!" донеслись до замутнённых алкоголем мозгов наших бойцов.
Далее опять возникла драка, уже непонятно из-за чего, каким-то образом загорелись кабаки, где отмечали победу, а потом все, дружно плюнув на пожар в Заречье, бросились в замок тушить пожар на складе.
Кстати, вместе со стражниками, — хмыкнул ящер. — Те тоже отметились на тушении пожаров.
Окончание работ уже утром вы с Димоном ещё застали. Когда вы прибыли в город мы как раз заканчивали с тушением сгоревшего склада.
Вот и всё.
— По маяку кто стрелял?
— Э-э-э…. Из пушки? Буяновцы, — отвёл глаза ящер. — Точнее этот дворянчик фон Гузов там был запевалой. Он стрелял, а парни снаряды ему подносили. Я ж говорю, пьяные все были. Это уже после того как цистерну с вином распечатали. Решили девочек угостить и салют в честь своего прибытия устроить. Да на беду снаряды перепутали. Вместо фейерверка фугасным зарядили. Верхнюю площадку маяка и снесли. Каков ущерб и можно ли восстановить — не знаю. Надо бы съездить на место и посмотреть, да пока не до того.
— Я завтра съезжу, — оживился Димон. — Давно на тот берег залива собирался порыбачить, да всё руки как-то не доходили. Всю округу вдоль и поперёк пропахал, а в двух шагах от города у нас под носом так и не удосужился побывать, не порядок. Поэтому, поеду я. Это по моей части, подсчёт ущерба.
— Ещё один вопрос, — нехорошим, злым голосом продолжил Сидор. — Кто броневики утопил?
— Никто их не топил. По крайней мере, специально. Просто по пьяни парни девочек решили покатать, знакомых амазонок, не удержались на краю, скатились в сухой ров, а потом решили помыть, испачкались в грязи мол. Вот кто-то и открыл фонтанный вентиль, водицы набрать. Набрали, помыли, а задвижку закрыть видимо забыли. За ночь воды в ров и набралось.
Хорошо, что хоть шлюз у залива был перекрыт, вода в море не ушла. Можно теперь эту воду использовать как техническую. А машины что, — пожал он плечами, — достанем. Не особо они и тяжёлые. Впряжём четвёрку тяжеловозов — на счёт раз и вытянем.
Кстати, горожане активно уже воду изо рва разбирают на свои нужды, не дожидаясь пока мы не сообразим ещё и за неё плату ввести.
— Что-то мне вид твой не нравится, — покосился Димон на Сидора. — Лицо у тебя какое-то стало нехорошее. Думаю, для всех нас будет лучше, если и ты завтра утречком со мной прокатишься на рыбалку. А то что-то мне глаза твои сильно не нравятся, злые они какие-то, кровью налитые. Как бы ты дров тут не наломал.
Соглашайся, Сидор. Работа никуда не убежит. Съездим на морское побережье, отдохнём. Мы на той стороне залива ещё не были. Места новые посмотрим, морем полюбуешься, маяк поглядим, барабульку половим, в себя придёшь, не будешь смотреть на всех волком. А потом и будешь отвешивать всем сестра?м по серьга?м.
— Как план?
— Good, — сухо буркнул Сидор, нервно дёрнув щекой. — Так будет лучше всего. Я и сам чувствую, что уже не могу спокойно ни на кого смотреть. Боюсь дров наломать. Точнее наоборот, чтоб не наворотить делов, о которых буду потом жалеть, надо мне из города на время убраться. Потому как очень хочу кого-нибудь удавить, и я даже знаю кого именно. Не дай Бог он мне на глаза попадётся раньше, чем я успокоюсь.
Ну, Васька! — в бессильной злобе сжал Сидор кулак. — Ну, шкет-поганец, профессоров любимчик, ты у меня за всё заплатишь. Не умеешь — не берись. А уж взялся — не обижайся, если кому-то потом не понравятся результаты твоих трудов.
Где он?
— В подвалах под Главным Домом. Его Андрюха Буян от греха подальше упрятал в холодную. Никто справиться не мог. Он же на Ягодном острове спецподготовку какую-то хитрую прошёл накануне отъезда, пьяного его было не взять, а калечить не хотели. Только Андрюха и уговорил Ваську добровольно отправиться вместе с ним в холодную. Так сказать за компанию, чтоб Андрюхе не одному там мёрзнуть, чтоб обидно не было. А потом и Колька, и вся их компания туда же перебралась. С нашей помощью, естественно. Сидят теперь все в узилище, песни каторжанские поют.
— Что за песни?
— Тананку, естественно, твою любимую, — улыбнулся ящер.
— Опять?! А остальные-то за что?
— Добровольцы. За утрату контроля над ситуацией, организацию массовых беспорядков, за пьянку.
Тут такое дело, — замялся ящер. — Оказывается, эта компания сюда с собой на продажу привезла несколько собственных цистерн вина, из запасов Дормидонта естественно, но купленных ещё там за перевалом и на свои деньги. А когда принялись праздновать победу над местными, не надумали ничего лучшего, как подогнали цистерну снежноягодного к парадному крыльцу Главного дома и начали наливать всем кто пожелает. Естественно пожелали все. Какой дурак, даже под угрозой наказания откажется от дармового снежка? Я бы и сам причастился, коль бы мне на халяву кто налил, — вильнул взглядом ящер. — Да к тому времени, когда до меня слух дошёл, цистерна уже была пуста. По пьяне не закрыли кран и всё вылили на землю. Три тонны снежноягодного вина псу под хвост!
— Стоп-стоп-стоп, — ожил Димон. — Ты что хочешь сказать, что у нас пропало не три, а шесть тонн вина? Что ещё одну цистерну опорожнили вы сами, выпив этой ночью?
— Да не выпив, — смутился ящер, — Фактически раздарили по ведру всем желающим. А желающих оказался чуть ли не весь город, в очередь с вёдрами стояли. Пили за мир и за дружбу во всём мире. Вот три тонны вина быстро и кончились.
— А пожар тогда когда случился? До или после? Ничего уже не понимаю.
Рассерженный Сидор возмущённо глядел на смутившегося ящера.
— Так это уже потом, когда все уже разошлись.
— А ты тогда где в это время был? Почему безобразия сразу не пресёк?
— Я то в это время был на пожаре, тушил. А потом думал что это личная Андрюхина цистерна, у Дормидонта за свои кровные купленная, и не мне за него решать, что делать Андрюхе с его вином. Ему решать, продавать вино или раздарить всем желающим, — вильнул взглядом смущённый ящер.
— Ой, крутишь ты что-то, — сердито покосился на него Сидор. — Вторую цистерну тогда почему вылили на землю?