Расти взял одну из горячих чашек и выпил кофе с огромным удовольствием, хотя жидкость была настолько крепкой, что могла бы свалить Джоша в борцовском матче.
- Почему одно дерево, мистер Моуди? - спросил Джош.
- А?
Джош все еще стоял у окна.
- Почему вы оставили это дерево? Почему не срубили его, как и остальные?
Слай Моуди взял чашку кофе и подал ее замаскированному гиганту. Он очень старался не смотреть на исполосованную белым руку, которая приняла чашку.
- Я живу в этом доме около тридцати пяти лет, - ответил он. - Это долгое время для житья в одном доме, на одном куске земли, а? О, у меня было отличное кукурузное поле вон там, сзади. - Он махнул в сторону задней части дома. - Мы выращивали немного табака и несколько грядок бобов, и каждый год я и Джинетта выходили в сад и... - Он остановился, заморгал и глянул на Карлу, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, явно шокированная. - Извини, дорогая, - сказал он. - Я имею в виду, я и Карла выходили в сад и приносили оттуда корзины прекрасных овощей.
Женщина, кажется, удовлетворенная, перестала помешивать в котелке и вышла из комнаты.
- Джинетта была моей первой женой, - объяснил Слай вполголоса. Карла появилась примерно через два месяца после того, как все это случилось. Когда я однажды шел по дороге к ферме Рея Фитерстоуна - это около пяти миль отсюда, полагаю, - я наткнулся на машину, которая съехала с дороги и стояла, наполовину обгоревшая, в сугробе. Ну, там был мертвый мужчина с синим лицом, а рядом с ним женщина, почти мертвая. На ее коленях лежал труп французского пуделя с выпущенными кишками, а в руке она сжимала пилку для ногтей. Я не хочу рассказывать вам, что она сделала, чтобы не замерзнуть. Так или иначе, она была настолько сумасшедшей, что не знала ничего, даже собственного имени или откуда она. Я назвал ее Карла - как первую девушку, которую я поцеловал. Она просто осталась, и теперь она думает, что живет на этой ферме со мной тридцать пять лет. - Он покачал головой, его глаза потемнели, и к нему вернулись часто посещавшие его мысли. - Тоже забавно - та машина была "Линкольн Континенталь", и когда я нашел ее, она была увешана бриллиантами и жемчугом. Я сложил все эти побрякушки в коробку из-под обуви и продал их за мешки муки и бекон. Думаю, что она никогда не увидит их снова. Приходили люди и растащили части машины, одну за одной, так что ничего не осталось. Так лучше.
Карла вернулась с несколькими мисками и начала ложкой разливать в них варево.
- Плохие дни, - мягко сказал Слай Моуди, глядя на дерево. Потом его глаза начали проясняться, и он слабо улыбнулся. - Это моя яблоня! Да, сэр! У меня был яблоневый сад прямо за этим полем. Собирал яблоки бушелями, но после того, как это случилось и деревья умерли, я начал рубить их на дрова. Ведь не хочется идти слишком далеко за дровами в лес, ах-ха! Рей Фитерстоун замерз до смерти в сотне ярдов от своей собственной парадной двери. - Он на мгновение остановился, потом тяжело вздохнул. - Я посадил эти яблони своими собственными руками. Смотрел, как они росли, смотрел как плодоносили. Вы знаете, что у нас сегодня?
- Нет, - сказал Джош.
- Я веду календарь. По одной метке каждый день. Извел множество карандашей. Сегодня - двадцать шестое апреля. Весна. - Он горько улыбнулся. - Я вырубил их все, кроме одного, и бросал в огонь полено за поленом. Но будь я проклят, если смогу ударить топором последнее. Черт меня побери, если я смогу.
- Еда почти готова, - объявила Карла. У нее был северный акцент, совершенно отличный от тягучего миссурийского говора Слая. - Идите есть.
- Постойте. - Слай посмотрел на Расти. - Помниться, ты сказал, что ты с двумя друзьями?
- Да. С нами еще путешествует девушка. Она... - Он быстро взглянул на Джоша, потом обратно на Слая. - Она в сарае.
- Девушка? Ладно, парень! Веди ее сюда, пусть она поест горячей пищи!
- Гм... Я не думаю...
- Иди и приведи ее! - настаивал он. - Сарай - не место для девушки.
- Расти? - Джош вглядывался в окно. Быстро опускалась ночь, но он еще мог видеть последнюю яблоню и фигуру, стоящую под ней.
- Пойди сюда на минутку.
Снаружи Свон, держа одеяло вокруг головы и плеч как капюшон, смотрела на ветки тоненькой яблони. Убийца, сделав пару кругов вокруг яблони, вполголоса залаял, желая вернуться в сарай. Над головой Свон ветки двигались как тощие, ищущие руки.
Она прошла вперед, ее сапоги погрузились в снег на пять дюймов, и она положила голую руку на ствол дерева.
Под ее пальцами был холод. Холод и то, что давно умерло.
Совсем также, как все остальное, подумала она. Все деревья, трава, цветы - все без листьев, выжжены радиацией много лет назад.
Но это - симпатичное дерево, решила она. Оно полно достоинства, как памятник, и не заслужило того, чтобы быть окруженным этими уродливыми пнями. Она знала, что тот ранящий звук в этом месте должен был быть долгим, как вопль агонии.
Ее рука легко двигалась по стволу. Даже в смерти, в этом дереве было что-то горделивое, что-то вызывающее и бунтарское - дикий дух, как сердце огня, которое никогда нельзя окончательно уничтожить.
Убийца тявкал на ее ноги, убеждая ее поспешить, чтобы она ни делала. Свон сказала:
- Хорошо, я...
Она замолчала. Ветер завывал вокруг нее, дергая за ее одежду.
Могло ли это быть? - удивилась она. Я и не мечтала об этом, не так ли?
Ее пальцы чувствовали покалывание. Хотя и едва достаточное, чтобы сопротивляться холоду.
Она положила ладонь на дерево. Чувство покалывания, как булавочные уколы, пронизывало ее руку - пока еще слабое, но растущее, становящееся сильнее.
Сердце ее застучало! Жизнь, осознала она. Здесь еще была жизнь, глубоко в дереве. Это было так давно - слишком давно, когда она ощущала биение жизни под своими пальцами. Ощущать это снова было почти новым для нее, и она поняла, сколько она пропустила. То, что она ощущала теперь, было как мягкий электрический заряд, поднимающейся, казалось, из земли через подошвы ее сапог, двигающейся вверх по ее позвоночнику, по рукам и из руки - в дерево. Когда она отняла руку, пощипывание прекратилось. Она снова прижала пальцы к дереву, ее сердце застучало. Это был для нее подобно сильному шоку - она чувствовала, будто огонь поднимается по ее спинному мозгу.
Ее затрясло. Ощущения становились сильнее, теперь почти болезненными, кости ныли от пульсаций энергии, проходящей через нее в дерево. Когда она уже больше не могла выносить это, она оторвала руку от дерева. Ее пальцы продолжало покалывать.
Но она еще не закончила. Импульсивно, она вытянула указательный палец и стала выводить на стволе дерева буквы: С... В... О... Н.
- Свон! - из дома донесся голос, окликающий ее. Она повернулась на звук, и когда она делала это, ветер дернул за ее самодельный капюшон и сорвал его с головы и плеч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});