«Чего?» – хотел переспросить Антон, но тут один из Жнецов толкнул «падшего» в плечо.
– Помолчи, брат, – сказал он. – Если будешь болтать без спроса, Сеятель пожнет твой язык.
Антон решил принять это предупреждение и на свой счет.
Они вошли в огромный грузовой лифт. Здесь их оставили трое Жнецов, сгрузив на пол Юргена и японца. Выходя, один из них громко сказал «Бу!» майору и расхохотался, когда тот забился в угол, закрывая лицо руками.
Антон почувствовал глубокую уверенность, что среди этих ребят в зеленых робах найдется немало шутников, в детстве весело проводивших время за отрыванием лапок у букашек, пойманных в канун Прорыва.
Детки подросли, набрались мнемонических премудростей «Экологического Джихада» и, выступая в защиту тех самых букашек, были готовы отрывать лапки и резать головы у своих двуногих «братьев». Такая эволюция интересов и взглядов.
Двое «зеленых», оставшихся с пленниками, небрежно целились в них из трофейных «ехидн», пока лифт отсчитывал этажи вверх. Один из них, улыбаясь Антону, достал из-под робы маленький ингалятор и сделал себе впрыскивание. Хакер почувствовал резкий запах «калипсо» и против воли сглотнул слюну. Он уже четыре дня не принимал никакой дряни, с момента набега на «М-банк». Чертовски долго.
– Хочешь ускориться, брат? –все также улыбаясь, спросил Жнец, протягивая Антону ингалятор.
Рукой, в которой была «ехидна», он распахнул свою накидку, Под зеленой тканью было обнаженное тело. Худощавое и дико разрисованное. Антон понял, что видит анимированное изображение Мирового Древа, начинающееся в паху и охватывающее весь торс.
На многочисленных ветках распускались и увядали листья, созревали плоды, шестикрылые сфинксы и летающие псы с петушиными ногами вили гнезда. Крошечные человеческие фигурки прогрызали себе дупла, как прожорливые жуки. Эта татуировка управлялась специальной программой, задающей изменение вживленных цветных капилляров. E-life. Искусственная жизнь на куске кожи диаметром полтора метра.
– Хочешь? – повторил Жнец, указывая стволом иглоавтомата на свой бритый пах.
Антон увидел, как под воздействием наркотика член террориста возбужденно поднимается, туго наливаясь кровью. Теперь он может вот так стоять колом много часов.
– Такса твердая. Один раз пососать, один раз понюхать, – второй Жнец громко зареготал. – Могу даже подсластить, – он прыснул калипсолом на свой орган. – Ну?
– Пожалуй, откажусь, – сказал Антон, следя за своим лицом и голосом.
В последний раз, когда ему было сделано такое предложение, он вынул из кожаного пояса, составляющего часть его стриптиз-костюма, специальную пряжку-лезвие. И оставил на память о себе не очень опасный, но глубокий шрам в окрестностях яичек. Он как раз собирался увольняться из «Малинки».
Но отказывать человеку, надышавшемуся «калипсо», не так-то просто. Поднятая «ехидна» уперлась хакеру в переносицу. Кулаком с зажатым ингалятором Жнец ударил по кнопке «стоп». Лифт замер.
– А я сказал, будешь сосать, – не снимая с лица окаменевшей усмешки, Жнец толкнул хакера стволом в лоб. – Или сдохнешь.
Случись Антону зайти в кабинет, принадлежавший генеральному директору «Глобалкома», он бы без промедления узнал двоих находившихся там людей. Неприятное лицо первого, занимавшего сейчас директорское кресло, глубоко врезалось ему в память со времени их встречи в Доме Друидов. Предводитель Жнецов, которого в рядах секты называли Старший, задумчиво мял в руках и время от времени нюхал толстую коричневую сигару. Сигара пахла дорогим табаком, выращенным и собранным вручную на другом конце мира. Еще до того, как этот мир сошел с ума и свернулся в клубок, вцепившись зубами в свой бьющийся хвост. Сигара пахла жизнью, которой у Старшего никогда не было.
Когда хозяин этого кабинета доставал из деревянной коробки ароматный знак своего благосостояния, он, будущий Жнец Жизней, забивал «джет» собственноручно выращенной коноплей. И в сизых клубах дурмана мечтал о том дне, когда он будет обходиться с головами сильных мира сего, как они обходятся с кончиками своих сигар. Этот день настал. Его мечта сбылась. На стопке замаранных высохшей кровью листов бумаги перед ним лежало страшное пресс-папье. В его навсегда раскрытый воплем ужаса рот он с усмешкой вставил сигару. Похлопал генерального директора «Глобальных Коммуникаций» по холодной щеке.
– Теперь ты можешь не бояться рака легких, – сказал он и сам же визгливо засмеялся своей шутке. – Потому что легких у тебя больше нет! Второй посетитель кабинета, тоже одетый в зеленую робу Жнеца, никак не отреагировал на эту замогильную остроту. Он стоял, упираясь ладонями в пластик огромного панорамного окна, и, казалось, любовался восходом солнца. Кабинет генерального директора, традиционно располагавшийся на самой вершине здания, был одним из немногих мест в Городе, откуда это можно было сделать, привилегия власть имущих. Как мало она значит просто с возможностью любоваться чем-либо. Той, которую можно отнять взмахом серпа с молекулярной заточкой.
– Что ты там видишь, друг? – спросил Старший, разворачивая кресло к окну.
Он называл его «друг». Такое обращение было в ходу у друидов, а Старший был недавно одним из них. Кроме того, если бы он задумался, то понял, что не знает имени этого человека. И не знает о нем вообще ничего. Хотя тот и числился его ближайшим помощником, советником и телохранителем. И другом. Это могло показаться необъяснимым любому, но не Старшему.
С тех пор как друг начал снабжать его и других сектантов мнемоническими программами, дарящими потрясающую ясность мысли, Старший стал гораздо меньше задумываться. И гораздо больше действовать. Так нравилось другу, и это делало предводителя Жнецов намного счастливее.
– Я вижу Город, который должен быть разрушен, – сказал друг, поворачиваясь к Старшему,
Наверное, Антон узнал бы даже не его лицо. Лицо он как раз разглядел плохо. Голос и уверенную манеру держаться. И еще руки. Длинные пальцы и очень крупные костяшки, большая, правильной формы ладонь. Запоминающиеся руки.
Именно на них он обратит внимание, когда в скором будущем их пути снова пересекутся.
– Красиво говоришь, – с завистью сказал Старший. Он крутанулся в кресле. – И правильно. Этот разрушим и построим новый. Наш Город. Так?
Друг кивнул. В его кивке было намного больше, чем Старший мог разглядеть. Например, сомнение в словечке «наш».
Грядущая финальная стадия «Жатвы» не предусматривала участие в ней Старшего и его безумных экобоевиков. А значит, и в метафорическом Новом Городе, спланированном Службой Федерального Контроля и возводимом при самом непосредственном ее участии, им тоже не было места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});