– Такова его смерть, – засмеялась Скегуль, и я засмеялся вместе с ней.
– Эрленд мертв! – закричал кто-то, и с корабля Олава ответили восторженным воплем.
Босые, прозрачные ноги Скегуль пробежали по настилу вражеского драккара, а ее руки легли на плечи высокого светловолосого человека.
– Узнаешь? – спросила она. Да, я узнавал. Это тот самый Али, который сражался на Датском Валу:
– Не Али, – улыбнулась Скегуль, отпустила плечи конунга, поднялась в воздух и завертелась над кораблями. – Это Олав, сын Трюггви-конунга!
«Акула» ткнулась бортом в корабль Олава.
– Вперед! – перепрыгивая на вражеский драккар, выкрикнул я.
Олав метнул топор и что-то завопил, но я не остановился. Глаза конунга округлились. Он попятился. Победно завывая, я бросился за врагом. Мелкие, ничтожные че-ловечишки вставали на моем пути. Мои когти и зубы рвали их в клочья, но они появлялись вновь и вновь…
– Вперед, дети Одина! Вперед! – пел воздух, а парус над кораблем хлопал, как крылья подбитой птицы.
Лицо Олава приближалось. Мне оставался лишь один последний прыжок, но в этот миг из глаз Скегуль вытекла слезинка. Серебристая капля проплыла над головами и упала мне на грудь. Слезы валькирий подобны небесному пламени. Огненный прут прошел через мое сердце. Скегуль распустила золотые волосы. Они скрыли корабли, плывущих к берегу людей и сражающихся хирдман-нов. Последним исчезло лицо Олава, а волосы валькирии превратились в радужный мост…
Как когда-то в давнем видении, я стоял на Бельверсте. Мой земной путь был окончен… Вдали за сиянием небесного моста меня ждали дружинники Одина. Скоро я увижу Белоголового Орма, Льета и забывшего распри Бьерна из Гардарики. Ничто на земле больше не имело смысла, даже уцелевший враг…
Я шагнул. Трубный звук рога запел приветственную песнь, а меч в моей руке засветился изнутри, как камень на сказочном перстне карлика Андвари[114].
– Я здесь, – сказал я зовущему рогу. – Иду… Звук человеческого голоса разбудил Бельверст. Он дрогнул. Все смазалось и завертелось в страшном, засасывающем водовороте. Меня сорвало, закружило… Мимо пролетело ехидное лицо Ульфа, чей-то раскрытый в хохоте рот, плачущий ребенок. Мальчик… Скорчившись в комок, он кричал, а черные, похожие на ворон твари с длинными клювами и гладкими телами жадно рвали его мягкий живот. Одна из «черных» заслышала мои шаги и подняла голову.
– Он идет! – хрипло крикнула она.
– Но он идет не к нам, – оторвавшись от пиршества и раздвоенным, змеиным, языком облизывая клюв, возразила другая. Бочком, едва приподнимая уродливое, покрытое черной кожей тело, она скакнула ко мне и протяжно зашипела:
– Не пущу! Ты обещан нам! Не пущу!
– Возвращайся назад, – присоединилась к ней первая.
Они не хотели пускать меня в Вальхаллу! Они заступали мне путь так же, как раньше, в давнем видении, это делали вороны. Но вороны ли то были? Не спутал ли я вещих птиц Одина с этими жуткими созданиями? Но на пути к Вальхалле меня никто не смел останавливать!
– Пошли прочь! – крикнул я и выставил вперед сверкающий клинок. «Черная» противно захихикала. Ее cмех нарастал, сотрясал Бельверст и тонкими жалами проникал в уши. Что-то в моей голове лопнуло, а по шее потекла кровь. Свет меча стал гаснуть. Расплавившееся , от пронзительного смеха нечисти лезвие сморщилось и огненными каплями брызнуло на руку.
– Убирайся! – каркнула вторая тварь.
– Нет – сказал я и шагнул вперед. «Черные» распахнули огромные кожистые крылья и зашипели. Неожиданно их стало невероятно много. Жуткая вонь ударила в ноздри, острые клювы защелкали возле моего лица, когти вонзились в шею, но я не остановился.
– Вон отсюда!
Однако силы были неравны. Враги заполонили небо, и от черноты их крыльев померкло сияние Бельверста.
– Великий Один! – воззвал я к помощи того, кому был предназначен с рождения, но ничего не изменилось. Даже одноглазый бог был бессилен против этих неведомых чудовищ. Я упал на колени. Тяжелая тварь ударила меня в спину, и, кружась как опавший осенний лист, я полетел в темное царство Хель. И тогда Один ответил.
– Ты заслужил место в Вальхалле, – загрохотал у меня в ушах его голос, – поэтому не достанешься царице мертвых. Я дарую тебе два дня жизни. Найди ту, которая воздвигла преграду, и возвращайся.
«Черная» догнала меня и еще раз ударила. Темнота прояснилась…
– Хаки! Живой!
Я открыл глаза. Открывать их было трудно, как будто на веках лежали тяжелые римские монеты. Не было ни Одина, ни Бельверста, ни черных крылатых чудищ. Надо мной покачивалось встревоженное лицо Скола. За ним виднелась какая-то зелень.
– Где я? – шепнул я кормщику и застонал. Скол коснулся пальцами моих губ:
– Молчи, хевдинг. Я сам все расскажу. Мы на Оленьей Тропе. Идем в Свею, в усадьбу Лисицы. После боя прошло уже три дня. Там, в бухте, благодаря твоей смелости многие наши воины уцелели, но у Олава было превосходство в людях. Когда ты уже истекал кровью, Хальвдан столкнул тебя за борт. Прости его… Только так он мог спасти тебе жизнь…
– Олав… где? – Я и сам не знал, зачем спрашиваю. Ни слова Скола, ни его путаные объяснения уже не имели значения. Мир вокруг казался серым в зеленых разводах, а лица друзей превратились в размытые белые пятна. Я даже не чувствовал боли, только знал – раны позволят мне прожить еще два дня. Два дня, дарованные Одином…
– Олав вошел в бухту и сказал, что отныне все воины «Акулы» приговорены к смерти. Он взял уцелевшие корабли, но решил, что ты погиб, и не стал искать. Нам удалось вытащить тебя на берег.
– Нам?
– Да… – сказал кто-то еще, но уже не Скол. – От хирда осталось только два десятка человек. Половина – в плену у Олава. Их ждет казнь.
Два десятка… Так начинал мой отец. Именно два десятка воинов впервые взошли на «Акулу». А мне нужно найти ту, которая воздвигла преграду между мной и Вальхаллой.
Я попробовал приподняться, но руки не слушались. Вместо правой ладони в землю уперлась жалкая, обмотанная тряпками культя.
«Странно, что нет боли, – подумал я и вдруг вспомнил: – Я же умер! Только милость Одина позволяет мне видеть этот мир. Мертвые не чувствуют боли…» Но время… Безжалостное время!
– Скол, – прошептал я.
Кормщик склонился близко-близко. Неужели я так тихо говорю?
– Отправь людей… Пусть ищут словенку…
– Зачем?
– Она… – Кашель вырвался из моей груди. Кровь потекла краем рта. Скол поспешно утер ее влажной тряпицей. – Она проводит меня… В Вальхаллу… Один сказал… Найди…
Не дослушав, кормщик выпрямился. Слава богам, что он так догадлив! Теперь мои люди обшарят все норвежские земли и найдут словенку. Два дня – большой срок… Они успеют. Я облегченно выдохнул и услышал голос Скола.