— Надеюсь, не крестьян? — воскликнула Андина.
— Боюсь, именно крестьян, моя эрайя, — ответил ей Дхакан.
— Но это идиотизм! Крестьяне не имеют никакого отношения к войнам между городами! Раньше никто не убивал крестьян. Они наше достояние. Если не будет крестьян, кто будет кормить нас?
— Похоже, завоевателей это не заботит, моя эрайя, — сказал ей Дхакан. — Разумеется, крестьяне в панике убегают, они заполонили уже все дороги по направлению к югу.
— Может быть, именно этого и добиваются захватчики, — в задумчивости произнес Халор. — Если к началу осады эти три города будут переполнены беженцами, еды надолго не хватит, и города тоже долго не продержатся.
— Это очень безжалостный способ ведения войны, сержант, — возразил Дхакан.
— Мы имеем дело с безжалостным врагом, лорд Дхакан, — Халор бросил взгляд на карту. — Дайте-ка подумать, милорд. Возможно ли, что во главе одной из нападающих армий стоит женщина?
— Откуда вы это знаете?
— Мы встречались с ней раньше. Ее зовут Гелта, а сама она называет себя Королевой Ночи. Она сумасшедшая фанатичка, у нее бычьи плечи, и она обожает вкус крови.
— И это женщина? — воскликнул Дхакан.
— Она не обычная женщина, милорд, — сказал Альтал, — и война не обычная. Эрайо Кантона всего лишь марионетка, а за ниточки его дергает кто-то другой.
— Мои войска уже в пути, лорд Дхакан, — сказал Халор. — Мне нужно взглянуть на эти города, но сейчас важнее подтянуть туда силы, чтобы задержать захватчиков и дать мне время позаботиться об укреплениях. Нужно, чтобы кто-то встал между Гелтой и этими городами. Я не хочу садиться обедать вместе с ней.
— Думаю, это будут Смеугор и Таури, — предложил Альтал.
— Нет, только не эти двое! — воскликнула Андина. — Они же предатели, Альтал! Они будут предавать нас при каждом удобном случае!
— Они будут пытаться предать нас, малышка, — ответил Альтал, — но мы будем всегда оказываться на несколько шагов впереди. Нравится это им или нет, Смеугору и Таури предстоит внести основной вклад в нашу победу.
Листья были красными — красными, как кровь, когда Королева Ночи взошла на трон могущественного Остоса. И вот плененная эрайя Остоса закована в цепи, чтобы преклонить колена перед ужасной Королевой, сметающей всех на своем пути.
— Покорись мне, слабое дитя, — приказала Королева тьмы, — и ежели твоя покорность придется мне по нраву, может статься, я пощажу твою жизнь.
И безумный стонущий крик наполнил комнату.
И преклонила колени эрайя Андина в знак своей покорности.
— Ниц! — приказала суровая Гелта. — Пади ниц предо мной, дабы увидела я, что покорность твоя абсолютна!
И, рыдая, склонила эрайя Андина лицо свое к самым каменным плитам пола.
И тогда исполнилось сердце Гелты ликованием, и вкус торжества на ее языке
был сладок, так сладок.
И тогда попрала она своим тяжелым сапогом хрупкую шею распростертой Андины, объявляя в триумфальном ликовании:
— Все, что было твоим, ныне принадлежит мне, Андина, — да, истинно говорю, — даже жизнь твоя и кровь.
И победный крик Королевы Ночи разнесся эхом по мраморным покоям дворца поверженной эрайи Остоса, и отчаянный стон отозвался в его стенах.
ГЛАВА 30
— Какой ужасный мне приснился кошмар! — воскликнула на следующее утро за завтраком Астарель.
— Я тоже плохо спал, — признался вождь Альброн.
Двейя посмотрела на обоих, а затем сделала легкий жест рукой.
— Дрем, — мягко произнесла она.
Альброн и Астарель немедленно застыли на месте с открытыми глазами и пустым взглядом.
Сержант Халор был несколько озадачен, он помахал рукой перед лицом своего вождя. Лицо Альброна осталось неподвижным, а глаза — пустыми.
— Что тут происходит? — спросил Халор.
— Нам нужно поговорить, сержант, — сказал ему Альтал, — а Альброну и Астарель это слышать совсем не обязательно.
— Это что, черная магия? — в изумлении спросил Халор.
— Я бы это так не назвал, но в целом нечто похожее. Вам уже следовало бы догадаться, что многое из того, что происходит здесь, в Доме, несколько выходит за рамки обычного. Астарель и ваш вождь могут немного вздремнуть, пока мы будем разговаривать. Иногда мы будем использовать сон, чтобы кое-какие дела не зашли слишком далеко.
— Возможно, Креутер был бы не слишком счастлив, если бы между его племянницей и вождем Альброном дела зашли слишком далеко, — согласился Халор.
— Вот именно. К тому же, когда мы уладим некоторые формальности, они оба проснутся хорошо отдохнувшими. В следующий раз, когда вы будете говорить с Креутером, можете поднять этот вопрос.
— Это могло бы решить многие проблемы, верно? — согласился Халор. — А что это за разговоры по поводу ночных кошмаров?
— Вам что-нибудь снилось сегодня ночью, сержант? — спросила его Двейя.
— Что-то приснилось, — признался Халор. — Какая-то бессмыслица, но сны всегда такие.
— Нет, сержант, в этом был смысл, — не согласилась Двейя. — Очень большой смысл.
— Что еще задумал Генд? — в некотором замешательстве спросил Бхейд. — Я думал, он пытается изменить прошлое, но сон этой ночью был о будущем, ведь так?
— Наверное, он немного отчаялся, — задумчиво произнесла Двейя. — С видениями прошлого ему не слишком повезло, и я чувствую, что здесь сильно попахивает недовольством моего братца. Думаю, Генд силой пытается навязать нам какой-то ультимативный вариант развития событий. Оперировать будущим — дело весьма рискованное. — Она обернулась и спросила Лейту: — Тебе удалось прощупать мысли Гелты во время этого сна?
Лейта кивнула.
— Многое из этого было просто комедией, — ответила она. — Гелта добавила кое-что, чего на самом деле не было. Война шла для нее не так успешно, как утверждалось в сновидении.
— Насколько я понимаю, вы все уже не в первый раз видите один и тот же сон, — сказал Халор.
— Злые люди, мистер Халор, пытаются играть нашими мыслями, — ответил ему Гер. — Этот Генд вставляет нам в сны всякие глупости, которых на самом деле не было, чтобы мы поверили, что это действительно было. Но тот сон, который мы все видели сегодня ночью, был не о прошлом, как остальные сны, которые мы видели раньше. Думаю, события в нем происходят спустя примерно месяц после сегодняшнего дня.
— Как ты пришел к такому выводу, Гер? — спросил Бхейд.
— Листья на деревьях за окнами той залы, где Андина валялась на полу, были красными. Разве это не значит, что дело происходит осенью?