убежала к бессмертному богу Дионису, который соблазнил её перед самым бракосочетанием.
– Ах, соблазнил?! – выразительно повторила лейтенант и, гневно взглянув на Сашу и Всеволода, вынесла следующий вердикт: – В этом они, мужики, мастера. Закружат девушкам головы, наврут с три короба, а потом в кусты, где и бросают навсегда. Вероломные подлецы!
Напарники под таким эмоциональным прессингом вжались в спинку скамьи, не решаясь ни слова сказать в оправдание мужского рода или хотя бы самих себя.
– Ну почему же? – вступилась за них воспитанница Костаса. – Дионис не бросил Ариадну. Они поженились на том же самом острове, у них крепкая, весёлая семья, и уже дети имеются. Так что она очень даже счастлива в браке. А вот Тесею всё никак с семейной жизнью не везёт. Он за это время уже побывал в разводе, овдовел, не добился новой взаимности, потерял сына и место на троне. Сейчас мыкается по свету в поисках новых приключений, славы и почёта. И находит их на свою… хм… простите, на афедрон…
После такой информации гости уже не стали продолжать взаимные обвинения в адрес противоположного пола, а задумались о тонкостях и хитросплетениях судеб, способных изменить всё, выворачивая наизнанку любую древнюю историю.
– Что-то мы как-то удалились от темы об Астерии? – первым вышел из задумчивости Долгоруков. – Как этот легендарный минотавр у вас оказался?
– Очень просто. После бегства с Крита он скитался по Греции в поисках работы, пока не встретился с нашим стратегом. Костас быстро оценил боевые качества критского чудовища и предложил ему место в нашем войске. Тот конечно же согласился, и оба оказались в выигрыше: Астерий получил дом и работу, а полис – хорошего и верного воина.
– Верного? – скептически переспросил Тимохин, как видно намекая на бегство обсуждаемого персонажа от прежнего работодателя.
– Верного! – гордо подтвердила гречанка. – Не сомневайтесь. На царя Мидаса минотавр работал по принуждению и от безысходности. А у нас он служит по своей воле, на взаимовыгодных условиях.
– А меня вот что удивляет, – подал вдруг голос так долго молчавший Ашас. – Мы здесь у вас уже почти целый день. Много говорим, общаемся, и при этом, как я понял из диалога с Пенелопусом, вы и все местные уверены, что говорите на греческом. Но мы-то все четверо говорим по-русски. И от вас тоже слышим русскую речь. Как такое может быть?
Мария не ответила. На её прекрасном личике явственно отразилось непонимание и недоумение. Как видно, она не только не знала ответа, но и смысл самого вопроса не могла уяснить. На выручку пришла Варвара, которая оказалась в курсе данного феномена:
– Портал, Янас. Портал, через который мы сюда попали. Он магический, и его свойство не только перебрасывать существ из мира в мир, но и наделять их способностью понимать речь, используемую в месте назначения. Мы с вами и местные жители говорим на своих родных языках, но на ментальном уровне понимаем друг друга, даже не замечая этого.
– Круто! – восхитился Тимохин. – Удобная вещь.
– И практичная, – поддакнул Всеволод. – Сколько времени экономит. Граничарам не надо изучать языки тех мест, где они службу несут. А представь, если бы пришлось. Ведь не у каждого есть талант к языкам.
Напарник кивнул в знак согласия и обратился к своей начальнице, меняя тему беседы:
– Варь! А та сверкающая полоска, что мы видели с крыши… Ну та, в чью сторону улетели остатки пташек. Это были они? Грани?
– Думаю, да. – Варя неуверенно переглянулась с Марией. Всеволод и Ашас тоже заинтересованно вытянули шеи. – Что же ещё это может быть?
– Не сомневайтесь, – твёрдо сказала гречанка. – Крыша храма Зевса – самое высокое место во всём полисе, только с него грани и видно. Они на севере, между грядами гор. И выглядят, как и описал Александр, сверкающей янтарной полосой.
Заметив на лице гостей недоверие, Мария решила добавить подробностей:
– Но если бы вы видели их вблизи!.. – Голос девушки наполнился торжественностью и восхищением. – Ничего более величественного представить невозможно! Высотой до неба, они возвышаются над самым высоким горным хребтом. Днём, на солнце они сверкают всеми переливами янтаря, а ночью словно светятся изнутри, освещая землю на мили вокруг. Пожалуй, ночью они наиболее притягательны и великолепны. Это их загадочное свечение манит к себе, как пламя мотыльков. Кстати, – интонации её голоса стали строже, – сравнение с пламенем было бы вполне логичным, ибо погибнуть, слетевшись на их свет, ничего не стоит, если бы не одно «но». В любое время суток и в любой сезон года грани холодны как лёд.
– Как лёд? – переспросил Всеволод, впечатлённый описанием. – А разве они не изо льда? Я слышал, структура граней напоминает лёд. Или алмаз, что вернее.
– Увы, нет, друг мой, – ответил за девушку Ашас каким-то тусклым, полным горечи голосом. – Поверьте тому, кто сам родом из-за граней. Они не однотипны. Описываемые вами ледяные или, как вы сказали, алмазные грани находятся преимущественно в северных регионах. Да-да, на суровом, холодном севере. В то время как здесь, на юге, вам будут встречаться стены, напоминающие по своему цвету и структуре янтарь. На востоке, если бы вам довелось там путешествовать, вы бы встретили грани из великолепного нефрита.
Сделав паузу, чтобы слушатели могли дать волю воображению, он продолжил, слегка добавив голосу таинственности:
– Но самые загадочные и необычные грани, друзья мои, вы бы встретили на одном из островов Атлантики. Громадная, до неба, стена сплошного, непроглядного тумана. Очень плотного и густого. Пройти его невозможно. Да что пройти?! Просто войдя в него, через два шага вы выйдете обратно, в том же месте, где и вошли.
– Через два шага? – уцепился за уточнение Тимохин. – А если сделать один шаг и остаться там стоять?
– Увы, друг мой, – с сожалением развёл руками пришелец из тёмных миров, – долго вы там не простоите, замёрзнете напрочь.
Пока Александр задумался о том, что бы ещё такое спросить, остальные члены группы просто дали волю воображению, мысленно рисуя перед собой предмет их разговора.
За этим занятием их и застал дробный перестук маленьких конских копыт.
– Госпожа Мария! Госпожа Мария! – радостно прокричал мальчик-кентавр, чуть ли не галопом врываясь на пространство дворика.
Оказавшись в каких-то трёх-четырёх шагах от скамьи, где сидела хозяйка дома, он вдруг сообразил, что пора бы остановиться, но из-за разгона не смог это сделать вовремя. Грохот, треск, весёлое ржание и…
– Келкас, ты живой?! – осторожно спросила гречанка, вылезая из фонтана, в который они с Варей запрыгнули, спасаясь от врезавшегося в их скамью живого тарана.
– Ке-е-лкас, ты дубина-а! – прокричал Пенелопус, встревоженно бросаясь к госпоже. – Сколько раз тебе говорил, не бегай по дому. Смотри, что ты натворил!
– А что я натворил? – обиженно прокричал кентаврик, выбираясь из-под остатков когда-то изящной мебели, битой посуды и