— Подожди, — остановила её рассуждения озадаченная балерина, — по моем пару сотен это лучше чем пару десятков…
— Наверно. Но тебя ведь это не касается. На сцене ты всё равно будешь одна. Какая тебе разница сколько их там в зале. Они ведь все только на тебя смотреть будут. Десяток, сотня, какая разница — настоящих знатоков ни что не остановит.
— Она не посмеет, — переплетя тонкие пальчики и протянув связанные таким элегантным образом ладони к беспечной ведьме, Сифира взмолилась о справедливости, — это низко и подло. Друзья так не поступают.
— Друзья — нет. Но вы ведь не подруги. Так, просто соседки, вынужденные терпеть друг друга.
— Что значит просто соседки. Я так хочу ей помочь…
— Это так благородно с твоей стороны, но боюсь все усилия будут потрачены впустую. Катания девушка сильная во всех отношениях и ты должна согласится — есть в ней что-то хищное. Я бы сказала, что она больше львица чем корова. Бабочкой она тоже не станет, как бы ты не старалась.
— Но так вертеть задом… Хорошо, что она не на сцене…
— И никогда на ней не окажется! — Посочувствовала непонятно кому Мелина.
— Ты знаешь, я наверно пойду, — выходя из глубокого раздумья сообщила гостья, — её интересует прошлое, а меня что-то на воспоминания потянуло.
— Ассоциации?
— Наверно. Вспомнилось стадо коров с острыми клыками.
***
— Да я только на минутку отвлеклась, — устало оправдывалась Катания, — ну не могу я больше слушать это бесконечное бу-бу-бу. Как ей аплодировали, какие подарки дарили… Ты бы этот бред послушала!
— А ты бы послушала что говорит Сиана!
— Надеюсь ты объяснила ей, что моей вины здесь нет. Я только на минутку отвлеклась.
— Сама объяснятся с ней будешь, — Алька сердилась и на „на минутку отвлёкшуюся“ Катанию, и на ревностную ханжу и гусыню Сиану, и на ветреного Вивон Лонге которому хватило ума и наглости взять на себя роль судьи в оценкe длины ног главы отдела безопасности. Хотя, положа руку на сердце, вины его особой нет. Во всём виновата Золотая Ферера, вернее Сифира которой понадобилось мнение специалиста.
— Он готов на мне жениться, — Катания издала толи всхлип, толи смешок.
— А ты? Ты готова?..
— Ты же знаешь благородное отношение господина Лонге к чести и к женскому достоинству. В настоящий момент он пытается с помощью алкоголя восстановить душевное равновесие.
— Ты ему отказала? — Выдохнула поражённая Алька.
— Чему ты удивляешься. Разве я похожа на коварную злодейку готовую затянуть петлю на шее невинной жертвы.
— Нет, но ведь он тебе нравится.
— Мало ли кто мне нравится. На одном нравится далеко не уедешь. Надо хотя бы два…
— Так ведь и ты ему нравишься…
— Наивная! Господину Лонге нравятся все кто молод и одет в юбки, но использовать его слабость в личных целях верх глупости. Рано или поздно он протрезвеет, и что тогда?
— Уверена — если кто и сможет его удержать, то это ты.
— Жизнь прекрасна, и я не собираюсь посвящать её борьбе за внимание мужчины.
— А если мужчина будет бороться за твоё внимание?
— Вот тогда и поговорим. Хотя, если верить нашей золотой красотке, мне это не грозит.
— Нашла кому верить. Она жизнь только со сцены видела.
— Ну почему же, в одном она права — на руках меня носить никто не будет.
— Долго — нет, но до кровати донесут…
— До кровати я и сама дойду. Главное чтобы меня одну в ней с нетерпением ждали…
***
— Тебе не кажется что это будет слишком…
— Слишком вызывающе?.. Будет. Но ведь твоё появление будет вызовом. Так почему бы не выглядеть соответственно. Или ты боишься?
— Ничего я не боюсь. Просто не хочется быть белой вороной.
— Ну что ты. Ты будешь голубым лебедем…
— Может быть синеньким? Всё-таки не так ярко.
— Поступай как знаешь. Но поверь мне, тебе очень пойдёт голубой. Ты будешь как луч света в тёмном царстве, как свежий ветерок в знойной пустыне, как сказочная принцесса в убогой забегаловке…
— Вот именно! Я не хочу в убогою забегаловку. Я праздника хочу.
— Ну и празднуй себе на здоровье. Ты всё равно только принца своего видеть будешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нет, ну общая атмосфера… Это ведь тоже важно.
— Ладно, решай скорее. Сиане на выполнение заказа время надо, а ты ещё с тканью не определилась.
— А знаешь, пусть будет и синее и голубое. Всё такое синее, а рукава и верхняя юбка такие голубенькие и прозрачненькие как твоя та юбочка. Помнишь? Розовенькая такая, пушистенькая…
— Ещё бы мне её не помнить! Я её тогда в первый раз надела. Наши бабы все рты открыли, а секретутка эта, Ольга, мне говорит „скромнее надо.“ Представляешь, это она мне говорит, а у самой сиськи на волю лезут.
— Нет, не представляю, — развеселилась Мелина, — зато я кажется сумела объяснить Мастеру Дерос. Он сделал ткань очень похожую но твою юбочку. Вот из неё сделаем голубую отделку к синему платью.
— Давай из остатков мне юбочку сварганим. Хоть в зеркало на себя, на прежнюю полюбуюсь.
— Нет, дорогая, остатки мне на отделку пойдут, а всю эту ткань специально для тебя сделали, для смешной твоей юбочки.
От этой новости у Альки аж сердце удар пропустило. Вдруг стало ясно, что расставание совсем близко, что Мелину в новом наряде она уже никогда не увидит, что юбочка, в которой она собиралась покрутиться перед зеркалом, прощальный подарок. Что её время истекло.
Алька вгляделась в такое знакомое лицо и как в зеркале увидела в нём отражение собственных чувств и мыслей.
Не сговариваясь, они кинулись навстречу и прижались друг к другу своими эфирными сущностями, словно стремясь окончательно слиться в единое целое.
Мгновенье, а может вечность, прошли, оставив им воспоминания о ласковом тепле верной дружбы, о том, что соединило их, таких разных, о том, что отличало их, таких похожих…
— Как ты думаешь, это будет как в прошлый раз? — Алькин голос дрожал от волнения и ничего она с этим поделать не могла.
— Наверно, — Мелина шмыгнула носом, — ты только соберись, как для прыжка — вдруг тебя на проезжую часть дороги забросит.
— А что, может? — Алька жалко улыбнулась.
— Не думаю, но мне будет спокойней если я буду знать, что ты ко всему готова.
— Поверь, возвращаться всё-таки проще. По крайней мере я знаю чего ожидать. Даже нашего кладбища не испугаюсь.
— Да, ты смелая. Как же я без тебя! Я же трусиха.
— Не такая уж ты и трусиха, а кроме того твой Принц рядом…
— За это я тоже должна сказать тебе спасибо.
— Ну что ты. Ты всё сама сделала…
— Если бы не ты, я бы никогда не решилась. Ты была моей опорой, моим якорем…
— Ты справишься. Я знаю. Ты значительно сильнее чем думаешь.
— Ты хотела сказать упрямее, — улыбнулась Мелина.
— Что есть, то есть, — откликнулась улыбкой Алька.
— Ты по-прежнему собираешься соблазнить своего редактора?
— Думаю, что его давным давно кто-то другой уже соблазнил. Бабушкины пирожки конечно мощный афродизиак, но без постоянной подпитки их действие слабеет.
— Мне жаль…
— А мне не очень. Никогда наш главный не стал бы смотреть на меня такими же влюблёнными глазами как наш инспектор.
— Ага! Заметила наконец.
— Я и раньше замечала, только не знала на кого из нас он так смотрит.
— Ты же умная девушка! На тебя конечно. Моя глупая болтовня могла у него вызвать интерес, не более.
— Но ты же без устали твердила, что влюблена!..
— Мало ли что я твердила. Просто всегда хотелось влюбиться. Откуда мне было знать, что любовь не только потребность души, но и тела…
— Теперь узнала? — Альке хотелось что бы в её вопросе было больше иронии, но от жалости к себе попытка с позором провалилась.
— И ты узнаешь. Обязательно узнаешь, — попыталась ободрить её подруга.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Наверно. Когда-нибудь, — уверенность ведьмы бодрости Альки не добавила. Скорее расстроила.
— Ну что ты? Чего раскисла? Всё у тебя будет самым наилучшим образом, поверь мне.