Бросив пистолет на пол, я осторожно подтолкнул его ногой в ее сторону. – Я безоружен. Можешь опустить пистолет, Меган. Я хотел просто поговорить.
– Следовало бы тебя пристрелить, – сказала Меган. Продолжая держать меня под прицелом, она подобрала пистолет с пола левой рукой и сунула в карман.
– Какой в том смысл? – спросил я. – После того, как несколько дней назад ты не дала мне утонуть, а сегодня снова спасла от Ньютон? Кстати, спасибо и за то и за другое.
– Ньютон и Разрушитель считают, что ты опасен, – заявила Меган.
– А… ты не согласна?
– О да, ты опасен. Только не в том смысле, как думают они – или ты. Ты опасен, потому что люди тебе верят, Дэвид. Они прислушиваются к твоим безумным идеям. Увы, мир не может быть таким, как вам хочется. Вам не победить эпиков.
– Мы победили Стальное Сердце.
– С помощью двух эпиков, – бросила Меган. – Сколько вы прожили бы в Ньюкаго без защитных полей и целительных способностей Профа? Треск! Ты провел в Новилоне всего несколько дней, но без моей помощи уже был бы мертв. Вам не справиться с ними, Дэвид.
– Что ж, – сказал я, делая шаг вперед, несмотря на нацеленное на меня оружие, – пожалуй, твои примеры лишь подтверждают, что мы можем справиться с эпиками. Пока другие эпики нам помогают.
Выражение ее лица изменилось – губы сжались, взгляд стал жестче.
– Ты что, не понимаешь, что Федрус рано или поздно обратится против вас? Вы взяли на службу льва, чтобы защититься от волков, но и тот и другие с радостью вас сожрут, как только закончится еда.
– Я…
– Вам не понять, каково это! Вам не следует нам доверять. Никому из нас. Даже то небольшое усилие, которое мне пришлось приложить, чтобы защитить тебя от тех двоих, грозит меня уничтожить! – Она ненадолго замолчала. – Больше ты от меня никакой помощи не получишь.
И повернулась, собираясь уйти.
– Меган! – крикнул я, охваченный внезапной паникой. Я не мог позволить ей уйти – после того, как проделал такой путь, чтобы ее отыскать. Я поспешил по коридору следом за ней, но она уходила прочь – темный силуэт, едва различимый в свете немногих свисающих плодов. – Я скучал по тебе!
Она не останавливалась.
Я вовсе не так представлял себе нашу встречу. Я не думал, что разговор пойдет о Профе или об эпиках – дело касалось только ее. И меня. Нужно было что-то сказать. Что-то романтическое, что-нибудь такое, что свалило бы ее с ног.
– Ты словно картошка! – крикнул я ей вслед. – На минном поле!
Она замерла, затем повернулась ко мне. Незрелый плод осветил ее лицо.
– Картошка… – бесстрастно проговорила она. – И это все, на что ты способен? Серьезно?
– А что? Вполне разумно, – сказал я. – Представь, будто идешь по минному полю, беспокоясь, что можешь подорваться. А потом наступаешь на что-то и думаешь: «Все, конец». Но это всего лишь картошка. И ты облегченно вздыхаешь, что нашел нечто прекрасное, когда ожидал столь ужасного. Вот и ты такая же. Для меня.
– Картошка?
– Ну да. Картошка фри? Картофельное пюре? Кто же не любит картошку?
– Таких как раз полно. Почему бы мне не быть какой-нибудь сластью? Вроде пирожного?
– Потому что пирожные не растут на минных полях. Это же яснее ясного.
Несколько мгновений она не сводила с меня взгляда, затем присела на разросшиеся корни. Треск! Похоже, она плакала.
«Идиот! – подумал я, пробираясь сквозь листву. – Романтик! Ты же хотел сказать ей что-нибудь романтичное, слонц!»
А какая романтика в картошке? Надо было придумать метафору про морковь.
Поравнявшись в тусклом коридоре с Меган, я остановился, не осмеливаясь до нее дотронуться. Она посмотрела на меня, и, хотя в глазах у нее стояли слезы, она не плакала.
Она смеялась.
– Дурак ты, Дэвид Чарльстон, – проговорила она. – Если бы ты не был таким симпатичным…
– Гм… Спасибо, – пробормотал я.
Вздохнув, она сменила позу, задрав ноги и устроившись в изгибе древесного ствола. Восприняв это как приглашение, я сел перед ней на корточки и прислонившись спиной к стене. Света вполне хватало, хотя тенистые лианы и странные растения представляли собой жутковатое зрелище.
– Ты даже не знаешь, каково это, Дэвид, – прошептала она.
– Так расскажи.
Она посмотрела на меня и тут же отвела взгляд.
– Как будто снова становишься ребенком. Помнишь – когда ты совсем маленький и весь мир вертится вокруг тебя? Ничего больше не существует, кроме твоих потребностей и желаний. О других вообще не задумываешься. Они для тебя лишь досадная помеха, источник раздражения, который путается под ногами.
– Но ведь раньше ты сопротивлялась?
– В том-то и дело, что нет. Среди мстителей мне приходилось скрывать свои способности. Я не сопротивлялась переменам – я никогда их не ощущала.
– Так пусть так остается и дальше.
Она покачала головой:
– Я и раньше с трудом справлялась. К тому времени, когда меня убили, я едва с ума не сходила от желания прибегнуть к своим способностям. Я начала искать оправдания – и оттого изменилась.
– Но сейчас ты выглядишь вполне нормально.
Она поиграла с пистолетом, щелкая предохранителем и все так же не глядя на меня.
– С тобой легче. Не знаю почему.
Что ж, уже хоть что-то. Я ненадолго задумался.
– Может, это как-то связано с твоей слабостью?
Меган резко взглянула на меня.
– Просто подумай, – осторожно сказал я, боясь все испортить. – Это может быть важно.
– Считаешь, будто именно потому я становлюсь собой? – бросила она. – Будто от твоего присутствия каким-то образом срабатывает моя слабость и я становлюсь нормальной? Нет, Дэвид. Если бы рядом с тобой я лишалась своих способностей, я не могла бы тебя спасать или скрываться среди мстителей. Треск! Будь так, каждый раз в момент слабости эпик спрашивал бы себя: «Что за черт? Почему я творю зло? Ребята, давайте жить дружно! Пойдем поиграем в боулинг или еще что-нибудь».
– Ну, не стоит уж так из-за этого злиться.
Она потерла свободной рукой переносицу:
– Мне даже не следует быть здесь, с тобой. Что я делаю?
– Разговариваешь с другом, – ответил я. – Пожалуй, как раз то, что тебе сейчас нужно.
Она посмотрела на меня, потом в сторону.
– Вовсе незачем говорить именно на эту тему, – продолжал я. – О Ньюкаго, о мстителях и вообще. Просто поговори со мной, Меган. Это «таурус-двадцать четыре-дробь-семь»?
– Угу, – ответила она, поднимая пистолет.
– Третьего поколения?
– Второго – компактный, девятимиллиметровый, – буркнула она. – Второе поколение лучше чувствуется в руке, чем третье, только запчастей для него не достать. Приходится пользоваться чем-то небольшим – другие не должны знать, что