Зато собравшейся толпе нашлось новое развлечение – невесть откуда возникшие люди с винтовками и белыми повязками с одной красной полосой посредине, принялись извлекать из укромных мест не успевших убежать большевиков и советок.
— Повесить! Повесить коммуниста!
И вот какой-то доброхот уже лезет с веревкой на фонарный столб. Спустя минуту полурастерзанный, окровавленный человек судорожно забился в петле, вызывая одобрительные возгласы и хохот.
Немцы снимали и фотографировали, а «коллективный разум» с неутоленной жаждой хотел еще чей-то крови. Это же так весело и здорово.
— Пошли бить «советок»! — истошно заорал кто-то в толпе едва не вывихнув челюсть. — Отберем свое добро!
— А вот это уже лишнее, — сказал барон и приказал разогнать толпу. Карать и миловать исключительное право оккупационных властей. Они сами решают, когда и кого ликвидировать. Даже евреев убьют всех не сразу, а сначала запугают, вытрясут все ценности, а уж потом ликвидируют. Прагматичность и рачительность, исключительная черты немецкого характера, при Гитлере получили новый импульс к развитию.
Абверовец был доволен, им есть на кого опереться в России. Вон, как они, давая выход раздражению на прошлую власть, бьют памятник Сталину у входа в местный драматический театр. Криво выведенными буквами на нем уже выведено, что усатый азиат, в немецком переводе, «очень плохой человек».
****
Муж Мареевой уже был дома.
— Тебе принесли пакет, — сказал он и показал на дверь комнаты, сразу уходя на кухню и не любопытствуя. Если Полина числилась в кадрах, то товарищ Новак, вернувшись из Испании в 39-м году находился в распоряжении Специального (диверсионного) отдела «А» Разведупра Красной Армии.
Курьеров было два. По просьбе Ненашева Федор нашел ее домашний адрес, разыскивая совсем не Полину, а ее мужа через секретариат Коминтерна.
— Можете подождать?
— Да, майор Ненашев попросил меня откровенно ответить на все вопросы. В том числе и вашего мужа, — Мареева изумленно подняла бровь.
Панов знал, что для обсуждения военных вопросов ей неприменно потребуется консультант. Тут бывший начальник штаба 35-й интернациональной дивизии, отличившийся при обороне Мадрида мог чем-то помочь. Но самое интересное далее ниточка от него вела к его командиру, теперь одному из преподавателей военной академии имени Фрунзе. После парада Победы товарищ Сталин поднимет тост за генерал-лейтенанта Сверчевского: «За лучшего русского генерала в польской армии!..»
Главное, насколько мудро Мареева сможет распорядится информацией.
Толстая тетрадь с просьбой сразу посмотреть на последние страницы. Постепенно перенося на бумагу информацию по памяти Панову пришлось постоянно уточнять факты, что-то дописывать, вычеркивать, ссылаться на документы и источники. Времени переписать набело не было, так что в тексте царил сумбур, но, составляя оглавление, Саша писал название темы, номер листа и обведенного красным карандашом пункта. Древняя система, широко известная до перекрестных ссылок.
Два конверта, один адресованный личное ей, второй Майе – открытый с адресом в военкомат города Астрахани и штампом почты города Бреста. Она не удержалась и заглянула внутрь.
Извещение. Капитан (зачеркнуто), сверху надписано майор и номер приказа, Ненашев Максим Дмитриевич, уроженец такой-то области, такой-то деревни, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге был подло убит вечером 21-го июня 1941-го года. Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии, согласно приказу НКО № 20 от 13 июня 41-го года.
Теперь письмо ей.
Нет, этого не может быть! Роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Полина читала, но чтобы так? Смешно! Рассудок отказывался верить. Но девушка его же видела, мало того, была влюблена. И этот старшина видел Ненашева, мало того, они ему верили.
Полина позвала мужа и обратилась к Федору.
— Расскажите мне о майоре.
Тот рассказал, что видел. Все события последних дней, ответил на вопросы, а потом засобирался.
— Спасибо вам. Куда вы теперь?
— Какая разница, — Федор решил все же заехать домой, попрощаться, а потом вернуться в дивизию. Где искать саперный батальон неизвестно, так что его путь лежал в один из военных городков на Урале. — Прощайте, вряд ли мы когда-нибудь свидимся.
— А может?… — Полина мысленно перебирала варианты, как оставить гостя в столице.
— Максим Дмитриевич сказал, что тогда сами подведете себя. В Москве мне оставаться нельзя, и берегите девушку, — казак подхватил вещмешок и решительно вышел из квартиры. Никто больше в Москве его не видел.
— А что! Правильный человек, этот Ненашев, надо так везде людей готовить…
У нее жутко разболелась голова, так, что пришлось взяться пальцами за виски.
— Погоди, мне надо побыть одной!
В конце письма шли давно знакомые, но почему-то забытые слова. Ошибкой считать задачу разведки выполненной даже если она добыла, обработала и донесла до руководства информацию. Она должна бороться с любой попыткой ее игнорировать. Требуется величайшее гражданское мужество, ибо нет ничего легче, как затем говорить о том, что я, мол, вам об этом писал, а вы меня не послушались[635].
Ужасный гнетущий страх разрывал в клочки ее душу. Она словно наяву увидела, как в адском огне войны сгорают двадцать семь миллионов человек ее страны. Вот, что всегда носил в душе майор, а теперь и ей с этим жить!
И что потом? Жить дальше, дальше исполнять свою работу, как и все потерять мужа, стать забытым в будущем детском писателем, сверяя эти записи с происходящими событиями?
Нет! Никогда!
Вот почему этот человек встретил войну на границе. Он знал, что ему не поверят, но там, где мог постарался хоть что-то изменить. Пожертвовал жизнью, своей любовью…
Она не выдержала и первый раз за много лет расплакалась, беззвучно и сжимая губы, так, чтобы никто ее не услышал.
Стоп! Он своим «извещением» лишь вывел ее из-под удара. Если подтвердится, что она осведомитель погранохраны НКВД, а майор действительно убит… Нет, даже если он жив, официально для Москвы он будет мертв какое-то время, если не навсегда. А если еще и подтвердится все, в той бумаге, которою руководство Разведупра решило попридержать из-за откровенной фантастичности…
Она начала просматривать последний лист, заставивший ее еще раз вздрогнуть. Уверенность была полной. Как сказал бы Шерлок Холмс, «если отбросить все невозможное, то, что останется и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался».
Оказывается «Арнимов» хорошо знакомый не только с немцами, но и их кухней. Вечно одинокий, сторонившийся всех военный комиссар Разведупра постепенно прибирал к рукам дела в управлении, выкидывая из конторы всех, способных помещать ему в будущем.
Вот что на самом деле означали его выступления на партийных собраниях, когда клеймили начальников – «врагов народа». Но он и ее хотел выкинуть на улицу, отец и брат арестованы, сама она Мареева из «троцкистской» банды Березина. Лишь обращение к Ворошилову, лично поручившемуся за нее, заставило военкома на умерить свой пыл. Но самое интересное, что у Ильина все получилось и он, конечно не без ошибок, достойно руководил военной разведкой до конца войны.
Она вновь в игре и в строю.
— Полина, не надо так переживать! На Би-Би-Си выступает Черчилль! Британия поддержала нас! — ворвался к ней изумленный муж.
Спустя несколько часов придет сообщение и из США: «Гитлеровские армии – главная опасность для американского континента». Впрочем, и там не особенно сильно рассчитывали на длительное сопротивление Красной Армии.
У здравомыслящих людей, это вызвало чувство огромного облегчения. Не здравомыслящим надо напомнить слова сказанные еще в 39-м году с трибуны партийного съезда. Эти страны располагали населением в три раза больше, чем блок агрессоров, производили стали и электроэнергии в два раза, выпускали в четырнадцать раз больше автомобилей, добывали в пятьдесят пять раз больше нефти и производили в четыре раза больше продовольствия[636].
Пусть они ненавидят СССР, но зато они не вместе с Гитлером. Да, появятся еще неопровержимые факты торговли и сотрудничества их бизнеса с врагом, но империалистический мир в этот день не наступал на единственную коммунистическую страну единым фронтом. Что-то в мире начало меняться в этот день.
Эпилог или шел второй день войны
Вся Москва гудела слухами: наши взяли Варшаву и Кенигсберг. На стенах домов мальчишки старательно выводили мелом слова «На Берлин!»
Черные тарелки репродукторов и газеты сообщили скромнее: После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. На Белостокском и Брестском направлениях после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Ломжу и Брест. Взято в плен пять тысяч немцев, артогнем уничтожено триста танков. За два дня боев сбито сто двадцать семь фашистских самолета Война никого не застала врасплох. Враг просчитался. Он собирался поразить нас неожиданным, внезапным, злодейским ударом. И наткнулся на страну, единую и твердую, как гранит[637].