Читать интересную книгу Искатели приключений - Гарольд Роббинс

Президент был одет в простой, без всяких орденов, мундир голубого цвета. Молодыми в его облике остались только взгляд и походка. Он пересек комнату и подошел к нам. Бережно взял руку Беатрис, поднес ее к губам. Беатрис сделала реверанс.

— Вы стали еще очаровательней, чем были в детстве, — с улыбкой произнес он.

— Благодарю вас, ваше превосходительство. Из угла комнаты, где сидел небольшой оркестр, раздались звуки музыки.

— Вы появились как раз вовремя, — продолжал президент, со старомодной учтивостью отвешивая поклон в мою сторону:

— Вы позволите мне один танец с вашей дамой?

Я поклонился в ответ и некоторое время следил взглядом за ними, кружащимися в медленном вальсе. Затем направился к бару.

— Виски с содовой, пожалуйста.

— В чем дело, Дакс? — Рядом стоял Джордж Болдуин. — Не верю своим глазам. Старик танцует с дочерью заклятого врага?

Я пожал плечами.

— Он враждует с отцом, а не с дочерью.

— Это звучит как цитата, — проницательно заметил Джордж.

— Это цитата и есть. — Я отпил из высокого стакана.

— Что же за нею кроется?

— Этого я не знаю. Может, он хочет показать, что вовсе не чудовище, каким вы привыкли его представлять.

— Нет, тут что-то другое, — улыбнулся Джордж. — Что-то поважнее. Когда это его беспокоило, что о нем думают?

Взрыв хохота раздался со стороны парадной лестницы. Головы присутствующих повернулись как по команде. На верхней ступеньке стояла Ампаро в белом платье, слегка покачиваясь и глядя на нас сверху вниз. Молоденький офицер в капитанских погонах пытался поймать ее руку, но Ампаро в гневе вырывала ее. Музыка смолкла.

— Давайте, давайте! Не останавливайтесь! — прокричала она и начала неуверенно спускаться. — В конце концов, почему бы и мне не повеселиться вместе с вами?

Посмотрев на замершие пары, я остановил свой взгляд на президенте и заметил, что в глазах его сверкает неприкрытая ярость. Радом с ним стояла Беатрис, бледная и испуганная. Мне захотелось подойти к ней, однако вместо этого я направился к лестнице.

— Ампаро, — обратился я к ней, беря за руку, чтобы успокоить. Затем склонился и поцеловал ее руку. — Я очень рад тебя видеть.

— Дакс, — запинаясь произнесла она. Расширившиеся зрачки ее темных глаз блестели. — Дакс.

Вновь заиграла музыка, и я повел ее к танцующим. Мне приходилось крепко держать ее, чтобы она не споткнулась. Движения ее были несогласованными, неловкими и какими-то разболтанными, небрежными. Усталым движением она положила голову мне на грудь и закрыла глаза.

— Дакс, — прошептала она, неожиданно вздрогнув. — Я боюсь.

— Не бойся, — попытался ободрить её я. — Теперь ты в безопасности.

— Нет, — опять-таки шепотом ответила она. — Я не должна была приходить. Он не велел мне.

— Но теперь ты уже все равно здесь, и все будет в порядке. Вот увидишь.

Танец закончился, и я отвел ее в сторону.

— Пойдем, я принесу тебе чего-нибудь выпить. Она вцепилась в мою руку.

— Нет! — в голосе послышались истерические нотки. — Не уходи от меня!

Я проследил за ее взглядом: к нам приближался президент под руку с Беатрис, черты его лица были непроницаемы.

— Папа, — пролепетала Ампаро, будто маленькая девочка, спрашивавшая у своего отца одобрения.

Ничего не ответив, он склонился и поцеловал дочь в щеку.

— Мне так хотелось прийти, папа, — сказала она тем же жалобным голосом.

Несколько мгновений президент не сводил с нее глаз, а затем медленно наклонил голову. Посмотрел на Беатрис, на меня.

— Будьте добры извинить нас. Беатрис кивнула, я отвесил поклон.

— Пойдем, Ампаро, — властно сказал он и, повернувшись к ней спиной, зашагал прочь.

Ампаро двинулась следом, словно под гипнозом. Вдруг президент остановился и повернулся к Беатрис.

— Я чуть не забыл поблагодарить вас за танец, сеньора.

Еще один реверанс.

Президент взял дочь за руку и повел ее в угол комнаты. Гости незаметно переместились в противоположную сторону, давая им возможность поговорить без помех. Беатрис посмотрела на меня, щеки ее были по-прежнему бледны.

— Его дочь больна, — с сочувствием в голосе сказала она.

— Да, — согласился я, не сводя с них взгляда.

Я-то знал, что это была не просто болезнь. Симптомы этого заболевания были мне хорошо известны. Слишком часто приходилось мне наблюдать их у тех, кто искал спасения в бегстве от действительности. Героин сделал Ампаро наркоманкой.

Теперь я понял, почему в ее комнате стоит вечный полумрак, — чтобы не было заметно следов уколов на руках.

После непродолжительного разговора Ампаро, похоже, несколько успокоилась, и президент рука об руку с нею провел нас в столовую. За столом он усадил дочь на место хозяйки. Ее нервозность прошла, и вскоре Ампаро выглядела почти так же, как в прежние годы. Длинные белокурые волосы, белое платье с рукавами, доходящими почти до пальцев, прекрасно оттеняли ее экзотичную диковатую красоту.

Когда принесли кофе, президент, прочистив горло, поднялся. За столом наступила тишина, взгляды всех были прикованы к его лицу. На губах президента появилась кроткая, едва ли не смущенная улыбка.

— Всем вам, наверное, не терпится узнать, с чего это я, давно забыв о развлечениях, решил устроить небольшой прием. — Не ожидая со стороны слушателей реплик, он продолжал:

— Я организовал этот праздник в честь своего верного старого друга, чей отец был для меня не меньшим другом и большим патриотом. Я испытываю огромное удовольствие, сообщая вам о том, что с сей минуты его превосходительство сеньор Диогенес Алехандро Ксенос назначается министром иностранных дел и представителем нашей страны в Организации Объединенных Наций.

Раздались аплодисменты, и я почувствовал в своей руке мягкую и теплую руку Беатрис. Взгляды гостей устремились ко мне, однако, заметив, что президент поднял руку, я остался сидеть.

— Мое решение назначить на два этих важнейших поста одного человека свидетельствует о высочайшей оценке его качеств, равно как и о той серьезности, с которой я отношусь к ООН.

Вновь аплодисменты, и вновь президент поднимает руку.

— В это неспокойное для Кортегуа и для всего мира время нет более важной задачи, чем убедительно продемонстрировать наше искреннее стремление к миру и единству в пределах наших собственных границ. И чтобы подчеркнуть незыблемость этой позиции, я хочу обратиться ко всем тем, кто выступает против такой политики. Объявляю полную и всеобщую политическую амнистию, без всяких ограничений. Приглашаю всех своих оппонентов принять участие в свободных выборах, которые состоятся в самом ближайшем будущем. А чтобы уверить сомневающихся, я слагаю с себя полномочия Верховного судьи Суда по политическим делам и передаю их его превосходительству сеньору Ксеносу.

И опять овация. Я заметил, что Джордж Болдуин, сидевший рядом с президентом, бросил на меня скептический взгляд. Я понял, чем он вызван: видимо, Болдуин был уверен в том, что мне обо всем этом было давно известно.

Но президент еще не закончил.

— Я повторяю свое приглашение, — сказал он и посмотрел в самый конец длинного стола, на меня, хотя было ясно, что слова эти предназначались для ушей Беатрис. — Выйдите вперед открыто все те, кто хочет своими речами или оружием разделить нашу многострадальную родину. Доверьте свои жизни не мне, но сеньору Ксеносу. Давайте будем вместе работать ради счастья и процветания нашей страны.

Он сел. От аплодисментов заложило уши. Головы присутствовавших повернулись ко мне. Президент продолжал улыбаться своей кроткой улыбкой. Он сделал мне знак, и я поднялся во вновь наступившей тишине.

Видя обращенные ко мне лица, я понял, что то, что я произнесу сейчас, завтра прочтет и услышит весь мир. Я начал медленно, тщательно подбирая слова:

— Испытывая понятное чувство смущения от той огромной чести, которой меня наградили столь неожиданно, я не могу быть многословным. — Я сделал паузу, раздалось несколько хлопков, и снова по залу разлилась тишина. — Позволю себе добавить только одно. Все вы были свидетелями данного обещания.

Я смотрел на сидевших за столом людей. Никто из них не проронил ни звука, пока я вглядывался в лицо президента. Оно представляло собой маску, лишь глаза поблескивали, и мне показалось, что в углах губ он прятал ироническую улыбку. Через мгновение я заговорил снова.

— Я приложу все свои силы к тому, чтобы это обещание было выполнено.

Я сел. Пораженные гости не решались хлопать до тех пор, пока президент не вдохновил их личным примером. В соседней комнате заиграла музыка, и он поднялся. Все повскакали с мест, устремляясь за ним.

Джордж Болдуин оказался в конце цепочки, выстроившейся, чтобы поздравить меня. Вскоре мы остались одни, и он вперил в меня свой по-прежнему сомневающийся взгляд.

— Старик говорил серьезно?