«Им страшно не повезёт с детьми».
Он внезапно понял это с холодной, очетливой ясностью. Все их грандиозные планы и мечты о мире и порядке строятся на появлении сильного, могущественного наследника, который объединит их государства. Они потратят все свои силы и самих себя на детей, которые будут рождаться мёртвыми, безумными, слабыми…
«Ради тебя я взяла бы штурмом замок богов, если б знала, где он».
Он знал, где этот замок. По другую сторону души каждого живого человека. Такой же близкий, как другая сторона монеты, другая сторона двери. Каждая душа — это потенциальная дверь для богов.
«Интересно, а что произойдёт, если все двери вдруг откроются?»
Хлынут ли в наш мир чудеса, опустошив небесные чертоги? Ему внезапно пришла в голову следующая картина: святые — это ирригационные системы богов, каналы, как вокруг Загосура; продуманная, бережная система открывания и закрывания шлюзов, чтобы доставить каждой маленькой душе-ферме её порцию благословения. Если не считать того, что и здесь тоже может прорвать плотину.
Призраки были изгнанниками; они находились не в том мире, словно люди, вывернутые наизнанку. Не может ли случиться обратное? Каково это было бы — стать антипризраком, существовать во плоти в мире духов? Большинство духов тоже не замечало бы его, невидимого, бессильного и бесправного, как призраки в мире людей, которых почти никто не видит?
«И если я могу видеть души, утратившие свои тела, почему я не могу их видеть, пока они ещё на месте?»
А разве он пробовал? Сколько людей находится рядом с ним прямо сейчас? Внезапно разволновавшись, он закрыл глаза и попробовал взглянуть на них внутренним зрением. Где-то за спиной кто-то захрапел на своём коврике; сосед разбудил его безжалостным тычком, испуганно ворча. Если бы получилось, наверное, это было бы всё равно что смотреть на небо сквозь оконное стекло.
Если боги видят только людские души, а не тела — как раз обратное по сравнению с людьми, которые видят тела, но не души, — это объясняет их беспечность и невнимание к таким вещам, как внешность или телесные функции и ощущения. Боль, к примеру. Является ли боль, с точки зрения богов, иллюзией? Может быть, замок богов, рай — это не место, а всего лишь другой угол зрения, другая перспектива?
«А в момент смерти мы ускользаем. Теряем наш материальный якорь, находя… что?»
Смерть проделывает дыру между мирами.
Если одна смерть проделывает маленькую, быстро затягивающуюся щёлку, что же тогда может вспороть миры, пробив… нет, не потайной ход, через который можно пробраться ползком, а огромную прореху, брешь в стене, куда могли бы хлынуть священные армии?
«А если умирает бог, какой проход возникает между небом и землёй?»
И что же представляло собой благословение-проклятие Золотого Генерала, эта изгнанная оттуда сущность? Какую дверь открыл в себе рокнарский гений, каким каналом он был?..
Раздутый живот Кэсерила сжали тиски боли, он повернулся немного на бок, чтобы не давить на него.
«Сейчас самое непонятное место пересечения миров — это я».
Плоть, заключающая в себе два существа, изгнанных из мира духов. Демона, вовсе не принадлежащего этому миру, и Дондо, который должен был уйти, но оказался скованным неискуплёнными грехами. Дондо не хочет к богам. Превратился в сгусток упрямства, впился в тело Кэсерила свинцовой тяжестью абордажного крюка. Если б не Дондо, он мог бы убежать.
«Мог бы?»
Он представил себе, как этот якорь смерти вдруг внезапно и — ха! — чудесным образом исчезает. Он может убежать… но тогда он так и не узнает, как всё могло бы получиться.
«Ах этот Кэсерил… Продержись он хотя бы ещё один день, ещё одну милю, он мог бы спасти мир. Но он ушёл всего на час раньше, чем надо было…»
И проклятие, по сравнению с которым потерянные души кажутся всего лишь необычным, забавным пустячком, осталось позади. Новая жизнь — вечность? — для того, чтобы снова и снова познавать себя.
Но единственный способ узнать, что же в действительности его ждёт, — это пройти до конца весь путь к смерти.
«Пятеро богов, я и впрямь спятил. Я доковылял бы до самого ада Бастарда только из-за собственного неуёмного любопытства».
Вокруг слышалось дыхание соседей, иногда — шорох одежды. Слабо шумел фонтан. Звуки убаюкивали. Он чувствовал себя одиноким, но по крайней мере в хорошей компании.
«Добро пожаловать в святость, Кэсерил! Благословением богов ты добрался до целого сонма чудес! Беда в том, что тебе не дано из них выбирать…»
У Бетрис всё получилось наоборот. Нужно не штурмовать замок богов, а позволить им штурмовать себя. Может ли старый вояка, комендант осаждённой крепости, научиться открывать свои ворота?
«В ваши руки, о Лорды Света, я вручаю свою душу. Делайте то, что вам нужно, чтобы улучшить этот мир. Я в вашем распоряжении».
Небо просветлело, сменив серые краски Отца Зимы на синеву Дочери. В сумерках двора Кэсерил увидел, что тела его соседей начали отбрасывать тени и обретать дар света — цвет. Аромат апельсиновых деревьев тяжело висел во влажном утреннем воздухе, но и он не мог помешать Кэсерилу чувствовать нежный запах волос Бетрис. Совсем закоченев, Кэсерил поднялся на колени.
Откуда-то из дворца донёсся мужской крик и внезапно оборвался. Пронзительно завизжала женщина.
Глава 27
Кэсерил оттолкнулся руками от каменных плит двора, вскочил на ноги и, откинув полу плаща, освободил рукоять меча. Окружающие тоже поднялись и тревожно озирались по сторонам.
— Ди Тажиль, — Бергон взмахнул рукой, — проверьте.
Ди Тажиль кивнул и убежал. Ди Сембюр — его правая рука была ещё на перевязи — сжал и разжал пальцы левой руки и, отправившись вслед за ди Тажилем, неловко попытался дотянуться до меча.
— Нужно запереть ворота, — бросил он на ходу.
Кэсерил быстро окинул взглядом маленький дворик и арку ворот. Их изящные, обитые железом створки ди Тажиль оставил широко распахнутыми. Есть ли здесь ещё одни вход?
— Принцесса, принц, Бетрис — вы не должны оказаться здесь в ловушке. — Он побежал за ди Сембюром. Сердце так и выпрыгивало у него из груди. Если ему удастся выпустить их, прежде чем…
Едва ди Сембюр оказался у арки ворот, внутрь влетел перепуганный паж.
— Милорды, на помощь! Во дворец ворвались вооружённые люди! — и обернулся с испуганным лицом.
«А вот и они».
Двое мужчин с мечами наголо бежали за пажом. Ди Сембюр, пытавшийся запереть ворота левой рукой, одновременно держа в ней меч, еле уклонился от первого удара. Кэсерил поспешил ему на помощь. Его первый выпад был яростным, но противник парировал удар, и лязг металла эхом отразился от стен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});