Лучше всего, по словам самого Мессинга, он чувствовал судьбу человека, которого встречал первый раз в жизни, или даже не видел совсем, только держал какой-либо принадлежавший этому человеку предмет, в то время как рядом думал о нём родственник или близкий человек.
Однажды, в 1930-е годы, в Польше к Мессингу пришла на приём молодая женщина, пришла как к человеку, умеющему читать мысли, узнавать то, что скрыто от других.
Она достала фотографию мужчины, несколько моложе её по возрасту, имеющего явное родственное сходство с ней.
— Мой брат, — объяснила она Мессингу. — Два года назад уехал в Америку. За счастьем. И с тех пор — ни единого слова. Жив ли он? Можете вы узнать?
Мессинг посмотрел на карточку брата женщины. И вдруг увидел его словно сошедшего с этой карточки, живого, в хорошем костюме. Мессинг сказал:
— Не волнуйтесь, пани. Ваш брат жив. У него были трудные дни, сейчас стало легче. Вы получите от него письмо на тринадцатый день, считая сегодняшний.
Женщина ушла и, как водится, рассказала обо всём соседям. Пошла молва, дошла она и до газетчиков. В печати начался спор: ошибся Мессинг или нет? На тринадцатый, предсказанный им, день в этом местечке собрались корреспонденты чуть ли не всех польских газет. Письмо из далёкой Филадельфии пришло с вечерним поездом…
Об этом факте писали многие польские газеты. Это была одна из сенсаций.
Был в практике Мессинга и один ошибочный случай предсказания судьбы человека. Впрочем, не совсем ошибочный. Вот как он сам вспоминает об этом:
«Дело было опять-таки в Польше. Ко мне пришла совсем немолодая женщина. Седые волосы. Усталое доброе лицо. Села передо мной и заплакала…
— Сын… Два месяца ни слуху ни духу… Что с ним?
— Дайте мне его фото, какой-нибудь предмет его… Может быть, у вас есть его письма?
Женщина достала синий казённый конверт, протянула мне. Я извлёк из него написанный листок бумаги с пятнами расплывшихся чернил. Видно, много слёз пролила за последние два месяца мать над этим листом линованной бумаги.
Мне вовсе не обязательно в таких случаях читать, но всё же я прочитал обращение „Дорогая мама!..“ и конец „твой сын Владик“. Сосредоточился. И вижу, убеждённо вижу, что человек, написавший эти страницы, мёртв…
Оборачиваюсь к женщине:
— Пани, будьте тверды… Будьте мужественны… У вас много ещё дел в жизни. Вспомните о своей дочери. Она ждёт ребёнка — вашего внука. Ведь она без вас не сумеет вырастить его…
Всеми силами постарался отвлечь её от заданного вопроса о сыне. Но разве обманешь материнское сердце? В общем, наконец я сказал:
— Умер Владик…
Женщина поверила сразу… Только через полчаса ушла она от меня, сжимая в руке мокрый от слёз платок…
Я было забыл уже об этом случае: в день со мной разговаривали, просили моей помощи, советовались три-четыре человека. И в этом калейдоскопе лиц затерялось усталое доброе лицо, тоскующие глаза матери, потерявшей сына… И, конечно же, сейчас я не смог вспомнить о ней, если бы не продолжение этой истории…
Месяца через полтора получаю телеграмму: „Срочно приезжайте“. Меня вызывают в тот город, где я был совсем недавно.
Приезжаю с первым поездом. Выхожу из вагона — на вокзале толпа. Только ни приветствий, ни цветов, ни улыбок — серьёзные, неприветливые лица.
Выходит молодой мужчина:
— Вы и есть Мессинг?
— Да, Мессинг это я…
— Шарлатан Мессинг, думаю, не ожидает от нас доброго приёма?..
— Почему я шарлатан? Я никогда никого не обманул, не обидел…
— Но вы похоронили живого!..
— Я не могильщик…
— И чуть-чуть не загнали в гроб вот эту женщину… Мою бедную мать…
Смутно припоминаю её лицо, виденное мной. Спрашиваю:
— Всё-таки кого же я заживо похоронил?
— Меня! — отвечает молодой мужчина.
Пошли разбираться, как это всегда в таких случаях было в еврейских местечках, в дом к раввину. Там вспомнил всю историю.
— Дайте мне, — прошу женщину, — то письмо, что вы мне тогда показывали.
Раскрывает сумочку, достаёт. В том же синем конверте, только пятен от слёз прибавилось. По моей вине лились эти бесценные слёзы! Смотрю я на страницы с расплывшимися чернилами — и ещё раз прихожу к убеждению: умер человек, написавший это письмо, умер человек, подписавшийся „твой сын Владик“… Но тогда кто же этот молодой мужчина?
— Вас зовут Владик?
— Да, Владислав…
— Вы собственноручно написали это письмо?
— Нет…
Для меня это „нет“, как вспышка молнии, озаряющая мир.
— А кто написал?
— Мой друг. Под мою диктовку… У меня болели руки… Мы с ним вместе лежали в больнице.
— Ясно… Ваш друг умер?..
— Да. Умер. Совершенно неожиданно.
Обращаюсь к женщине:
— Пани, простите мне те слёзы, что вы пролили после нашей встречи… Но ведь нельзя знать всё сразу… Вы мне дали это письмо и сказали, что его написал ваш сын. Я вижу, что рука, написавшая эти слова, — мертва… Вот почему я и сказал, что сын ваш умер…».
…1 сентября 1939 года бронированная немецкая армия перешла границы Польши, началась Вторая мировая война. Мессинг понимал, что ему нельзя оставаться на оккупированной немцами польской территории, так как его голова в это время была оценена немецким правительством в 200 000 марок. Это было следствием того, что ещё в 1937 году, выступая в одном из театров Варшавы в присутствии тысяч людей, он предсказал гибель Гитлера в том случае, если тот повернёт на Восток. Об этом предсказании Гитлер знал, так как оно было напечатано на первых полосах многих польских газет…
В это время Мессинг жил в родном местечке, у отца. Вскоре это местечко было оккупировано немецкой армией, и в нём немцы организовали гетто. Вольфу Мессингу удалось бежать в Варшаву, а все его родные, оставшиеся дома, в дальнейшем погибли в Майданеке, в варшавском гетто.
В Варшаве Мессинг некоторое время скрывался в подвале у одного торговца мясом. Однажды вечером, когда он вышел на улицу, его схватили. Офицер долго всматривался в его лицо, потом вынул из кармана обрывок бумаги с портретом.
— Ты кто? — спросил офицер.
— Я художник, — ответил Мессинг.
— Врёшь! Ты — Вольф Мессинг! Это ты предсказывал смерть фюрера…
Он отступил назад, а потом нанёс Мессингу страшной силы удар по челюсти. Тот выплюнул вместе с кровью шесть зубов… Затем его отвели в полицейский участок и заперли в карцере. В этой критической ситуации дар Мессинга не подвёл его. Он напряг все силы и заставил собраться у себя в камере полицейских, находящихся в помещении участка, — всех, от начальника до часового. И когда они, повинуясь воле Мессинга, собрались у него в камере, заключённый, лежавший до этого неподвижно, как мёртвый, быстро встал и вышел в коридор, задвинул засов окованной железом двери и был таков…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});