Строгонов разделил свое войско, к которому присоединился полк Иловайского-пятого, на несколько частей, скрыл их за возвышениями и внезапно ударил со всех сторон. Весь обоз, включая экипаж маршала и его канцелярию, оказались в руках графа. В память атаки исполнили довольно большого размера акварель, с тех пор украшавшая Строгоновский дом. Событие вызвало восторг современника, тот писал: «Таковы были Россияне, и пребудут доколе любовь к Государю и отечеству будут их одушевлять. Они оставляют знатность, богатство, покой, вырываются из нежных объятий милых супруг и летят на поприще славы, к защищению отечества».[231]
Однако следует сказать, что при возвращении казаки столкнулись с авангардом другого маршала — Л. Даву и этот нюанс следует запомнить для уяснения некоторой путаницы в семейной летописи рода.[232] История «строгоновской атаки» получила широкий резонанс в российском обществе, что, вероятно, явилось целью пропагандистской кампании. Месяц спустя, 25 июня, за свой подвиг граф получил чрезвычайно ценимый военными орден Св. Георгия III степени.
И хотя князь Дмитрий Владимирович Голицын удостоился на войне такой же награды, Строгонов, мог, наконец, отстоять честь перед родственниками жены. Не удивительно, что Ж.-Л. Монье, живописец отца и профессор Академии художеств, немедленно получил новый заказ. В 1808 году ему представилась возможность запечатлеть графа Павла Александровича в парадном мундире и, разумеется, с орденом. В пару к картине по традиции сделан портрет графини Софьи Владимировны — наиболее эффектное, «каноническое», изображение этой дамы, которая в отсутствие мужа сблизилась с императрицей Елизаветой Алексеевной.
В январе 1808 года граф Павел Александрович назначается командиром лейб-гвардии Гренадерского полка, который в момент начала шведской войны находился в резерве. Основные силы русских в феврале перешли границу и, действуя с переменным успехом, к ноябрю заняли всю Финляндию. В ту пору Строгонову довелось участвовать в одной из самых блестящих и рискованных операций, задуманных, по одной из версий, князем Д.В. Голицыным. Зимой 1807/08 годов, отличавшейся жестокими морозами, он предложил двинуться на берега Швеции по льду. Граф Павел Александрович поступил в корпус П.И. Багратиона, тому предписывалось идти на Аландские острова, занять их и вступить на территорию врага.
Граф Павел Александрович изображен художником Жаном-Лораном Монье в 1808 г. — после получения ордена Св. Георгия III степени — первой боевой награды
Багратион разделил войско на пять колонн. Одной из них, под командованием Строгонова, приказали занять пролив между западным берегом Аланда, крупнейшего острова архипелага, и островком Синельскере и тем самым отрезать неприятелю отступление. Выполнив задание, граф провел несколько дней на льду Балтийского моря и именно этот героический поход в недалеком будущем привел к самым печальным последствиям для его здоровья. Тем временем другой русский корпус уже был готов идти к Стокгольму, столице противников. Однако шведы попросили об окончании боевых действий. В марте начался обратный поход и вскоре состоялось заключение перемирия. Затем последовали турецкая война и, наконец, Отечественная.
Не имея возможности сражаться, по причине юного возраста, и лишь мечтая о запахе пороха, граф Александр Павлович Строгонов в мае 1812 года написал отцу: «Между тем как Вы на поле брани отличаетесь и защищаете честь и независимость россиян, я упражняюсь в науках и готов некогда сделаться столько же достойным, сколь и Вы служите нашему Отечеству».[233] К концу первого десятилетия XIX века юноша увлекся живописью (его наставником был Е.И. Есаков) и с максимализмом, присущим тому возрасту, причислил себя к редкому типу человека, одновременно являющемуся портретистом, пейзажистом и сочинителем.
Отец иронически относился к подобным успехам сына, он видел его исключительно военным человеком. Той же весной граф Павел Александрович принял начальство над сводной дивизией, часть ее участвовала в битве за Смоленск. За Бородино он удостоился чина генерал-лейтенанта. Князь Б.В. Голицын, вернувшийся в строй, получил в знаменитой битве контузию и вскоре скончался. Это была та самая первая потеря графини Софьи Владимировны, о которой говорилось в самом начале этой части книги.
Граф П.А. Строгонов участвовал в боях под Тарутиным (6 октября) и Малоярославцем (11–12 октября). Это произошло уже после того, как Наполеону, овладевшему на несколько недель Москвой, пришлось оставить ее после грандиозного пожара. 3–5 ноября 1812 года в битве под Красным князю Д.В. Голицыну поручили нападение на отступающие войска Наполеона с фланга, и корпус Строгонова состоял под его командованием. На следующий день, когда совершенно истребили корпус маршала М. Нея, граф стоял со своими войсками на дороге, ведущей из Смоленска к деревне Красной, и отбил несколько яростных атак французов.
Затем граф Павел Александрович уехал в Санкт-Петербург лечиться. Дал знать о себе шведский поход и многочисленные раны. Его возвращение в армию, причем вместе с сыном Александром, относится к июлю 1813 года. В тот момент на Тосну приехали первые работники.
Мой рассказ начинался со слов о волнениях графини Строгоновой, долгое время думавшей, что ее главные проблемы — финансовые. Действительно, до 1813 года они доминировали. Все, что ей оставалось в тот момент, — это решительно действовать и, помимо советов матери, найти в истории рода Строгоновых пример для подражания. Наведя справки или вспомнив рассказы родственников, графиня Софья Владимировна обнаружила в строгоновской летописи историю баронессы Марии Яковлевны, которая возглавляла семейное хозяйство веком раньше, хотя и не в таких критических условиях. В честь нее графиня и назвала свое детище. 28 августа она написала мужу, уехавшему на войну: «Марьино, это имя, которое я даю тому, что мы до сих пор называли Тосной (курсив мой. — С.К.)».[234]
Этот факт не следует недооценивать. Дав очень простое название, позволившее усадьбе затеряться среди многочисленных российских Марьино, Строгонова таким образом выразила свое желание видеть свое детище простым и русским, при том, что все лучшее из Европы, к примеру из Англии, она не стеснялась заимствовать. Кроме того, в наименовании, в прямом обращении к имени вдовы именитого человека Г.Д. Строгонова, заметно предчувствие вдовьей доли, хотя испить горькую чашу до дна графине пришлось уже после 1813 года, который стал рубежом между счастьем и несчастием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});