в то, что для него выглядело как многокилометровая люминесцирующая пропасть. Какие-то гибкие твари сворачивались в кольца, шевелили сизыми щупальцами шириной с каньон. Движения отличались дивной деловитостью, можно сказать, целенаправленностью, – на такое способны только машины.
Ему стало тошно – как будто надкусил яблоко и обнаружил в нем колонию деятельных копошащихся червей.
Теперь он знал: Цербер – не планета. Это механизм.
Кольчатые создания вырвались из звездообразной дыры на равнину и, как в дурном сне, понеслись к Силвесту – не иначе вознамерились сорвать его с неба. Наступило страшное мгновение белизны – поблекли все его чувства, – но тут сенсорный поток от Вольевой оборвался с оглушающей внезапностью, и Силвест, едва не крича от экзистенциального шока, вдруг ощутил, как его «я» возвращается в тело, сидящее в рубке «Ностальгии по бесконечности».
Он с огромным трудом собрал оставшиеся силы. Потом еще хватило времени увидеть, как Алисия с лицом, искаженным животным страхом – а может быть, наоборот, ужасом понимания, – пытается выговорить что-то непослушными губами за секунду до гибели.
И тут ее изображение растворилось в статических помехах.
– Теперь мы, по крайней мере, знаем, что он сумасшедший, – сказала Хоури. – Если даже эти записи не убедили его отказаться от мысли идти к Церберу, то, наверное, этого не сделает уже ничто на свете.
– Вполне возможно, что демонстрация бортового журнала дала обратный результат. – Голос Вольевой звучал еле слышно, хоть она и считала, что в «Пауке» можно говорить без опаски. – Теперь Силвест не предполагает, а знает наверняка: тут есть нечто достойное изучения.
– Инопланетная техника?
– Очевидно. И даже не исключено, что мы сможем выяснить ее предназначение. Теперь понятно, что Цербер не настоящая планета. По всей вероятности, это ядро планетарного происхождения, окруженное механической оболочкой и прикрытое искусственной корой. Данное обстоятельство объясняет, почему не обнаружено следов от удара кометы: кора успела восстановиться до того, как приблизилась Алисия.
– Что-то вроде камуфляжа?
– Похоже на то.
– Но зачем привлекать к себе внимание, уничтожая безоружных разведчиков?
Вольева, похоже, уже успела подумать и над этим вопросом.
– Допустим, на малых дистанциях – километр и менее – камуфляж выглядит неубедительно. Допустим, разведчики могли вот-вот раскрыть тайну планеты, и Церберу нечего было терять. Скорее, наоборот – он выигрывал, захватывая дроны, изучая их и получая какие-то сведения о потенциальном противнике, необходимые ему.
– И все-таки зачем понадобилось снабжать планету фальшивой корой?
– Не имею понятия. Думаю, и Силвест не знает. Потому-то и требует, чтобы мы подошли поближе. – Вольева еще больше понизила голос. – Вообще-то, он даже попросил меня разработать операцию.
– Какую операцию?
– По проникновению внутрь Цербера. – Илиа помолчала. – Конечно, он знает о тайном складе. И считает, что орудия способны помочь ему, ослабив оборону инопланетян на каком-нибудь участке. – Ее голос дрогнул. – Ты как думаешь, эта твоя Мадемуазель заранее знала, какова будет роль Силвеста?
– Она все время твердила: его нельзя допустить на борт.
– Мадемуазель сказала это еще до того, как ты попала к нам?
– Нет, после.
Ана сообщила об имплантатах в своей голове. И о том, как Мадемуазель заложила ей в мозг визуальное представление о себе, которое должно было контактировать с ней в полете.
– Это было неприятно, – сказала Хоури. – Но она дала мне иммунитет к наведенной лояльности, и, похоже, за это я должна быть ей благодарна.
– Наведенная лояльность сработала как надо, – ответила ей Вольева.
– Нет, я просто притворялась. Мадемуазель подсказывала, что и когда говорить. Наверное, у нас неплохо получалось, иначе мы с тобой вряд ли вели бы сейчас эту дискуссию.
– И все-таки она не могла полностью исключить того, что ты станешь верным членом команды.
Хоури пожала плечами:
– Разве это важно? И какое значение может иметь эта лояльность сейчас? Ты открыто сказала, что Садзаки ждет лишь малейшей ошибки с моей стороны. И вообще, команду от распада удерживает только одно – угроза Силвеста прикончить нас всех, если не сделаем того, что взбредет в голову. У Садзаки мания величия, на нем самом не мешало бы испытать те методы, которые он испытывает на тебе.
– Но ведь ты не дала Суджик расстрелять меня.
– Верно, я это сделала. Но если бы она сказала, что собирается разделаться с Садзаки или даже с дурачком Хегази, я уверена, что мой ответ был бы совсем другим.
Вольева помолчала, обдумывая услышанное.
– Ладно, – сказала она, – будем считать тему лояльности исчерпанной. Что еще сделал этот имплантат?
– Когда ты подключала меня к артсистемам, Мадемуазель, бывало, подключалась тоже, чтобы войти – или ввести свою копию – в ЦАП. Думаю, она хотела прибрать к рукам как можно больше контроля над кораблем, а ЦАП был для нее только отправной точкой.
– Архитектура ЦАПа не позволила бы Мадемуазели выйти за его пределы.
– Она и не вышла. Насколько мне известно, Мадемуазель не подчинила себе ничего, кроме вооружения.
– Ты имеешь в виду орудия из тайного склада?
– Да, Илиа, взбесившейся пушкой управляла она. Тогда я не могла тебе сказать правду, но знала, что происходит. Она хотела уничтожить Силвеста, не дожидаясь, когда мы доберемся до Ресургема.
– Сдается мне, – сказала Вольева брезгливо, – для этого надо обладать порочным умом. Стрелять из пушки по воробьям… Я уже просила тебя рассказать, почему она так сильно желает Силвесту смерти.
– Тебе это не понравится. Тем более что Силвест собирается так много для нас сделать.
– Давай к делу.
– Хорошо-хорошо, – сказала Хоури. – Но есть еще кое-что, еще один осложняющий фактор. Его зовут Похититель Солнц, и, кажется, ты с ним знакома.
У Вольевой было такое лицо, словно внутри у нее разошлись швы на не успевших зарубцеваться ранах.
– Тьфу ты! – сказала она. – Опять это проклятое имя!
Глава двадцать первая