— Да. Включая иностранцев.
— И для вашего приятеля Харрисона?
— Зависит от вас. Сможете выстоять против посла?
— Слишком дорого это мне обойдется. Рискую своим местом, — откровенно ответил губернатор.
— Определитесь, ваше превосходительство.
— Я дополнительно сообщу, генерал. Чай здесь умеют готовить?
— Я был у начальника лагеря восемь раз в гостях, каждый раз приносили кофе. Неплохой.
— Кофе, так кофе. Невозможно решать «такой» вопрос за пару минут. Нам придется посидеть здесь около часа. Я планировал, пригласить вас к себе, генерал. Ваш внезапный отъезд спутал мне все карты. А вам поменял все планы?
— Да. Я снова готов захватывать японские города.
На улице затрещала длинная автоматная очередь. Затем последовали три короткие, по три-пять выстрелов, очереди. Гусев насторожился. В дверь постучал адъютант. Вошел и рассказал о происшествии. Оказалось два десятка «висельников» сидели на земле, практически, без охраны. И казаки, и китайские солдаты покинули площадь перед лагерем. Лишь Лютый сидел на скамейке с внешней стороны ворот. Тимофей был внутри, и его англичанам не было видно. Двух китайцев с пиками охрана английского посольства за солдат не посчитала. Полудюжина англичан с винтовками напала на Лютого, желая освободить Харрисона. Лютый даже не успел подняться, он начал стрелять сидя, и срезал длинной очередью троих англичан, прихватив заодно на тот свет японского инженера. Тимофей выскочил на помощь Лютому, и они вдвоем добили англичан, уже поднявших руки, безоружных.
— Вот вам, генерал, и решение проблемы Харрисона. Англичане долго будут уговаривать нашего министра пойти им навстречу. Какой бы шум они не подняли, свидетелей слишком много, в том числе иностранцев, — потирая руки, сказал губернатор.
Он оказался пророком. Выйдя на площадь, Гусев увидел немецкого дипломата, приехавшего хлопотать за своих соотечественников.
* * *
В своей резиденции губернатор прочитал Гусеву нравоучительную проповедь.
В заключение добавил:
— Мне кажется, вы не знаете Японии. Вам кажется, что девять сотен заложников остановят казни казаков?
— Уверен. Мы просто опоздали, японцы не знали о пленных, судьи не успели узнать, точнее.
— Вот-вот. Я так и думал. Для любого самурая жизнь солдат — грязь под ногами. Вы знаете, как живут, чем питаются простые крестьяне в Японии.
Б-р-р, их еда — это, чаще всего, рыбьи кишки.
— Я всё это знаю!
— Но до конца не верите своим знаниям! Думаете, самураи хоть на йоту будут учитывать жизнь солдат-заложников? Я уверен, вы думаете мои слова
— это только слова. Нет, это непреложный факт!
— Есть еще офицеры. Их немного, но они есть.
— Вот-вот! Опять та же ошибка! Вся жизнь самурая — это путь к смерти.
— И это мне известно.
— В плену самурай потерял своё лицо, он достоин только презрения, что не умер. Вот такая людоедская философия! Она мешает воевать нам, но помогает воевать вам!!! Я слышал, японцы ведут себя во время боя крайне глупо, казаки легко убивают их?
— Постойте. То есть пленные — это пустой звук. Я мог убить все девять сотен, и японцы даже не поморщились?
— Да, генерал! Слова мудреца, а не юноши! — похвалил Гусева губернатор.
— Тогда тупик! Япония — это идеальная машина войны. Их мобилизационный резерв способен выставить еще две такие же армии, как та, что воюет в Корее. Я смогу набрать максимум десять тысяч солдат и казаков. Через год меня устранят мои же собственные граждане. У нас система в корне другая, в отличие от японской. Ваша система власти для меня загадка.
— Генерал, вы правы и неправы одновременно. Япония может мобилизовать еще двести, триста, или четыреста тысяч солдат. Только для начала их нужно будет откормить, и только потом научить и вооружить. Поэтому ваши казаки так легко уничтожают «превосходящие» силы ополчения. И будут продолжать это делать и дальше. Если вы сможете перерезать транспортные потоки из Кореи в Японию и обратно, то настоящих войск в Японии не появится, и хозяин в Японии — вы! Что касается численности ваших войск…, мы уже имеем опыт использования моих лучших солдат и офицеров.
Я подтяну из провинции два-три полка, с целью защиты города от японской агрессии. Вы, генерал, можете отбирать для своих операций столько солдат и офицеров, сколько сочтете нужным. Оружия и боеприпасов у меня, благодаря вашим поставкам, хватает.
— Спасибо, я принимаю ваши предложения. У меня есть просьба. Я закупал для предыдущего рейда взрывчатку. Вас не затруднит выделить мне десять тонн взрывчатки с ваших армейских складов?
— Хорошо. Я отдам распоряжение отыскать вам требуемое. Свяжитесь завтра с моим адъютантом, генерал. И не держите вы здесь пленных японцев.
Продавайте их в Австралию, — показал свою осведомленность губернатор.
— И всё-таки, что приведет нас к миру, если любые потери японцам не страшны? — не стал поддерживать неудобный вопрос Гусев.
— Не что, а кто. Император остановит войну, как только поймет, насколько она отбрасывает страну назад. И самое интересное, самураи обязаны обвинить в его капитуляции себя. Увидите массовые самоубийства молодых самураев. Старики любят жизнь, — губернатор цинично иронизировал над японскими традициями.
Губернатор, получающий треть трофеев, взятых в боях китайскими добровольцами, настоял на увеличении их численности до двух тысяч, и выделил два корвета, недавней постройки, для охраны флотилии. После чего, беседа перетекла в пустопорожнюю болтовню, и быстро завершилась.
* * *
В этот же день из Гонолулу прибыла первая партия пулеметов «Максим» под британский патрон калибра.303 с боеприпасами. Пулеметы прошли переделку по указанию Ершова, но вес был далеко не 64 килограмма, он совсем немного не дотягивал до восьмидесяти. Два десятка пулеметов везли так долго, что саботаж англичан был очевиден. Патронов привезли достаточно, целых двести тысяч, чтобы не совсем новые пулеметы, выработали свой ресурс полностью. Гусев отодвинул на три дня выход в море, чтобы пулеметные команды прошли переучивание с картечниц. «Крошечные» и «легкие» пулеметы расчетам понравились.
Гусев выбрал вторую верфь для разрушения — Кобе, понимая, что до Куре ему теперь не добраться. Крейсер «Мияко» и миноносец второго класса N24, стоящиеся в Куре, он променял на «Сайкио» и «Акаги», ремонтируемые в Кобе. Канонерская лодка «Акаги» была построены там же в 1890 году.
Водоизмещением больше чем шестьсот тонн, она имела десять пушек, экипаж больше сотни человек и стальной корпус. Пароход «Сайкио» не имел особого военного значения. В телеграмме «своего человека» было сказано, что повреждения «Сайкио» ничтожны, и Гусев надеялся захватить скоростной пароход, с 14 узлами хода, для своих нужд. Ему нужен был ракетоносец для подавления береговой батареи, и Гусев рискнул уменьшить охрану, отправив торпедоносец на Сахалин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});