— У тебя есть еще одна веревочка, вроде той, которую ты на Града потратил? — я посмотрел на гладкие, обсидианово-черные ступеньки и нервно глотнул. Терпеть не могу лестницы. Военное голодное детство, ага. В приюте была лесенка в десять ступеней, и дети, вставая на каждую следующую ступеньку, должны были зачитать коротенькую одноименную заповедь. Такое вот упражнение для развития памяти и повышения общего морального уровня. Кто сбился — отправлялся на новый круг. Мне еще все было интересно, что произойдет раньше: или я наконец заучу этот зомбирующий бред, или воспитателям надоест. Воспитатели оказались очень ответственными людьми, поэтому нет, им не надоело.
В головы нам вбивалось много всякого, полезного и религиозного. Я вот учился читать по "Бестиарию" — там монстры стояли в алфавитном порядке…
— Ты хоть знаешь, как сложно сделать прочную ловушку?
Значит, нет. Пам-парам. Недобрые предчувствия наполняли весь мир и переливались через край.
— Не осталось места в этом мире, где не было страшно… — сделал я глубоко философичный вывод, несомненно, в корне изменивший бы все мировоззрение и заставивший бы наконец начать что-то делать, потому что хуже не будет… но Эжен уже принял решение за нас обоих.
Лаборатории встретили меня, как родного. С готовностью распахнул объятья мрак, лампы многозначительно подмигнули, а бетонный косяк приятельски пихнул в плечо, словно говоря "давно не виделись!". Дух Великой Ниммы, а я ведь помню этот клятый косяк — и в прошлый раз на него наткнулся… пусть не здесь, но все они одинаковы.
Лестница вилась под ногами, рваным серпантином спускаясь вниз, вися в воздухе безо всякой опоры. Коридоры перетекали друг в друга, изогнутые, искореженные; стены то сжимались, грозя вот-вот раздавить, то внезапно расширялись, почти исчезая вдали. Так бы выглядело здание, которое бы строили колдуны, хронически не ладящие ни с линейкой, ни с угольником: колонны, спиралью уходящие в непроглядную темноту, непонятные застывшие фигуры, спускающиеся из пустоты, огненные глаза ламп, потолок, за спиной стекающий на пол, пол, превращающийся под ногами в бездонную пропасть — но каждый раз под ногами оказывались ступени и бесконечная лестница вела дальше. Пластилиновый мир, меняющий форму, стоит только отвести взгляд, призрачное великолепие залов, черный с белыми прожилками оникс и пылающие багровым огнем рубины… пройти по проклятым местам было, в принципе, неплохой идеей, если бы от избытка магии подземелья не перешли в статус глючных видений.
Любуясь красотами альтернативной архитектуры, я поглядывал на Эжена, не решаясь спросить, уже это бред или еще не. Ученик шел как ни в чем не бывало и вряд ли замечал что-то необычное, а если и замечал, то выверты пространства — это далеко не та вещь, которая способна удивить белого мага.
Бродить вниз головой по потолку, то и дело пытающемуся свернуться в трубочку и превратиться в монумент дисковой пиле, удовольствие, конечно, ниже среднего, но когда в придачу тебе в макушку втыкают раскаленные спицы — дело вовсе нереальное. Я уже почти решился обратиться к бывшему ученику магистра, пообещав себе стойко вынести положенную порцию издевок за неприспособленность к жизни в самых обычных обстоятельствах, когда пила веером развернулась в лестницу и уперлась в туман.
Эжен развернулся пошел искать другой переход на нижний уровень, но туман затягивал и следующую лестницу. И следующую… Похоже, подстраховываясь против незваных гостей, Ильда решила перекрыть все нижние уровни разом. Когда узенький мост, на котором вряд ли разошлось бы два человека, на середине пожелал превратиться в сопли и вместе с нами утечь в Бездну, мое терпение закончилось:
— Эм… ты уверен, что мы идем в правильном направлении?
О, этот самый любимый вопрос. Кажется, даже когда мой дух покинет сию юдоль скорби, и медуза-переросток с маской вместо лица возьмет меня за руку и поведет туда, где не светит уже ничто и никому, я его не забуду. Потому что, следуя за общей тенденцией, эта зараза, медуза то есть, ведь до места не доведет!
Белый маг сделал вид, что мир — иллюзия и субъективная ирреальность, в которой меня не существует. Но я был неумолим. Я хотел знать правду, и начал подозревать, что она уже давно не заключается в "туда, где светит солнце, цветут цветочки и поют птички". Чтобы выбраться из подземелий, надо спускаться вниз, а не бродить до бесконечности по коридорам, погрязшим в мерзости разрухи, запустения и просто всякой потусторонней мерзости. А вдруг бывшему ученику здесь понравилось, и он решил остаться тут жить? Это для обычных людей лаборатории мрак и ужас, а для белых магов даже радиоактивная пустыня — "ой, смотрите, что там такое красивенькое светится!". И почему на всех люди, сталкивающиеся со мной, сразу же снисходит озарение, что до цели следует идти самым извилистым, сложным и тернистым путем, желательно ведущим в обратную сторону?
— Это опять какие-то залы собраний? — после моста масштаб залов начал меня утомлять. Чтоб ниморцы жилые дома так строили.
— Это личные апартаменты главы Холла Томаи…
Маг не договорил: из-за поворота пожаловавшим в гости горячечным бредом неспешно выползала неведомая туманная шняга с плавниками и синими искрами-глазами по всему телу.
— Патруль? — едва различимо спросил сам у себя Эжен, и положил руку мне на плечо: — Спокойно, он нас не слышит и не видит, а вот почуять может — если наткнется.
И, судя по траектории движения, летучий плоский блин собирался сделать именно это. Что-то он слишком осознанно двигается для неразумного существа…
Мы нырнули в проем в стене (его там только что не было, я уверен) и пятились до ближайшей развилки, где ученик, злорадно гмыкнув, начертил на стене стрелку и завернул творение Ильды в другую сторону. Что такое одинокое облачко, в самом деле, против магии?
Коридор расширился, превратившись в длинную галерею, светлую от прозрачной дымки, висящей в воздухе. Она был разрушен куда сильнее, чем остальные помещения; то тут, то там громоздились груды битого камня, какой-то хлам, но сохранившиеся детали подсказывали, что здесь не работали, а торжественно собирались или даже праздновали. От былого великолепия остались только декоративные колонны вдоль стен и когда-то роскошная люстра в рост человека, грохнувшаяся вниз с такой силой, что расколола плитку и проломила пол. От нее мало что осталось: искатели унесли все, что смогли оторвать, бросив только корявый уродливый остов. Волны серебристого света переливались на стенах, делая комнату на подводный грот, а упавший светильник — на морское чудовище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});