Облачившись в простое шерстяное платье, которое было на ней ночью, Элистэ подсела к бабушке. После того как они обменялись утренними пожеланиями, Элистэ поставила локти на столик, подперев подбородок, и тихо спросила:
– Что дальше, мадам?
– Слушаю, внучка…
– Убежище, конечно, хорошее, нам просто повезло, и все вроде в порядке, но нужно исчезнуть из Шеррина как можно скорее.
– Бегство, несомненно, оказалось делом куда более трудным, чем мы предполагали, и в настоящее время осуществить его нам не по силам.
– Но не можем же мы до бесконечности сидеть взаперти на этом чердаке!
– На мой взгляд, лучше сидеть здесь, чем в «Гробнице».
– Если бы удалось сообщить кавалеру во Мерею, где мы находимся, он бы явился за нами и все вернулось к первоначальному плану, верно?
– Полагаю, так. Но скажи, как ты думаешь это осуществить? У тебя есть конкретное предложение?
Элистэ покраснела – бабушка отнюдь не утратила способности выставить ее дурой в собственных глазах, – и промолчала. «Что бы придумал Дреф на моем месте?» И тут, к ее собственному удивлению, Элистэ осенило.
– Пожалуй, да. – Она приняла вызов, но постаралась не подать виду. – Да, есть. Мастер Кенубль, судя по всему, прекрасно ладит с этим братством шерринских нищих. Попрошайки проникают всюду, все знают и твердо блюдут свою выгоду, по крайней мере, так нам сказали. Если все это правда, то отчего бы Кенублю не предложить щедрое вознаграждение – платить, разумеется, будем мы – тому, кто разыщет нынешнее убежище во Мерея?
Вот так. Предложение не из самых гениальных, но все лучше, чем ничего.
– Однако! М-да. – К удовольствию Элистэ, бабушка, казалось, слегка опешила. – Не столь уж плохая мысль. Совсем не плохая. Она открывает новые возможности, которые следует рассмотреть. Поздравляю тебя, внучка.
Элистэ почувствовала, что заливается радостным румянцем – от Цераленн не часто дождешься похвалы.
– Мы посоветуемся с мастером Кенублем, как только…
Их разговор прервал скрип койки и недовольное мычание. Аврелия завозилась у них за спиной, проснулась и огляделась.
– О Чары! Нет, не приснилось. – Она вновь закрыла глаза и пробормотала: – Кэрт, подай чашку шоколада.
– Не могу, госпожа, – ответила Кэрт, искренне сокрушаясь. – Чаю и соку тоже нет. Ничего нет.
– Как – ничего?! – взвилась Аврелия и от возмущения даже подскочила на койке. – Ни поесть, ни попить?
– Вода, госпожа.
– Фу, гадость! Спустись на кухню и принеси чего-нибудь вкусненького.
– Не могу, госпожа! И не просите!
– Не хами! Ступай сию же минуту.
– Клянусь, не могу. Не дозволено!
– О Чары, да кто позволил, этой твари со мной пререкаться?
– Замолкни, юница Аврелия, и не трогай ее, – приказала Цераленн. – Она не твоя горничная, а горничная твоей кузины. И в любом случае она говорит правду. Никому из нас не позволено покидать эту комнату до наступления темноты. Тебе придется подождать еще часа три или около того.
– Но, бабушка, мне хочется есть сейчас, да еще как сильно!
– Не можешь терпеть – обойдись водою. И будь добра говорить вполголоса, – обрезала Цераленн.
– Водой – ох, ужас! Ну, ладно, раз уж нам приходится жить, как дикарям… Кэрт, подай этой мерзкой воды и помоги мне одеться!
Кэрт подчинилась, и через несколько минут Аврелия подошла к столику.
– Кузина, будь добра, подвинься чуть-чуть, я тоже хочу присесть, а стул один на двоих. Спасибо. Еще немножечко. О Чары, что за пытка! – Аврелия наконец уселась. – Чем бы заняться до обеда?
– Занимайся чем хочешь, но только тихо, – ответила Цераленн.
– Но чем тут можно заняться?
– Лично я пользуюсь возможностью спокойно вести дневник. Если хочешь, я вырву для тебя несколько пустых страничек. Чернилами мы обеспечены – полная чернильница, и заточенных перьев тоже хватает.
– Но мне-то все это зачем?
– Похоже, тебе недостает воображения, юница Аврелия. Когда под рукой бумага, чернила и перья, возможности почти безграничны. Почему бы тебе не начать вести свой дневник? Или не заняться сочинительством – писать эссе, стихи, песни или драму в стихах?..
– Что я вам, бумагомарательница из этих, как их… «синих чулок»?
– Можешь заняться математикой…
– У меня от нее голова трещит!
– В таком случае начни что-нибудь рисовать – пейзаж, портрет, на худой конец натюрморт…
– Скучища!
– Ну, так набросай эскизы платьев и украшений, в которых ты бы хотела выйти в свет, – вмешалась Элистэ.
– Да, а вдруг я в них влюблюсь, а у меня их так и не будет? Я этого не переживу.
– Тогда вырезай из бумаги зверушек, птичек или цветы, – продолжала Элистэ. – Потом порви их на кусочки и попробуй снова сложить. А еще можно расчертить доску, сделать из бумаги фигурки и поиграть в шахматы… да мало ли что! Можем нарисовать карты, вырезать фишки и сыграть в «Погибель», «Захват» или даже в «Преследователя» – я знаю, как нарисовать обронскую колоду. Можно также… – Она попыталась придумать еще что-нибудь, но Аврелию ее предложения откровенно не интересовали. – Да, кстати, ты можешь писать письма знакомым – почему бы и не своему Байелю? Опишешь, что с нами случилось, сообщишь, что сейчас нам ничто не грозит, обратишься к нему так, словно он сидит рядом…
– Открыть ему мое сердце в пламенных строках, чья страстность и глубина чувства навек прославят меня в любовной летописи нашего мира! Потрясающе! Какие возможности! – зажглась было Аврелия, однако сразу поникла. – Но что толку? К чему писать письма, которые не дойдут до адресата? Напрасный труд.
– Сейчас их и в самом деле невозможно отправить, но в будущее нам не дано заглянуть. Ты просто представь, будто Байель рядом и ты с ним разговариваешь. Напряги воображение – я же знаю, у тебя оно есть. – Элистэ поставила перед нею чернильницу и положила перо. – Внуши себе, что он стоит у тебя за спиной и заглядывает через плечо.
– Ну нет! Как я покажусь ему незавитой? Однако… – Аврелия с капризной миной взяла листок, вырванный из записной книжки Цераленн. – Отчего не попробовать? Но ты освободи мне стул, а то я не сумею сосредоточиться и ничего не сочиню. Ты же понимаешь, кузина…
– Разумеется.
Элистэ отошла от стола и какое-то время украдкой наблюдала за Аврелией. Сперва у той был рассеянный вид; с трудом родив одно предложение, она долго морщила лоб и покусывала перо, прежде чем разрешиться другим. Но постепенно в ней проснулось вдохновение; лоб разгладился, и перо забегало по бумаге со скрипов, неожиданно резким в тишине убежища.
Элистэ послонялась по комнате, решив ее осмотреть, но практически не обнаружила ничего нового по сравнению с тем, что увидела ночью при свете свечи. Узкий ковер покрывал только середину помещения, не доходя до стен на несколько футов. На оголенных участках пола неровные старые доски скрипуче стонали от каждого шага, даже если ходить на цыпочках. С преувеличенной осторожностью она пробралась к задней стене и, выглянув в оконце, увидела лабиринт огороженных двориков, проходов и закоулков, раскинувшийся позади «Приюта лебедушек». Женщина набирала у колонки воду, другая жгла во дворе груду старого тряпья; по забору кралась кошка. Ничего любопытного. Элистэ прошла к фасадной стене, выходящей на улицу Клико.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});