стекло машины в непроглядную темень леса, я пыталась угадать место, где располагалась когда-то зона Ракпас, в которой много лет томились Александр Осипович, Хелла и Борис. Бог мой! Какой густой завар Судьбы. Насколько же все наши судьбы – отсюда!
В сороковые годы нам, разъезжавшим с ТЭКом по зонам не только Севжелдорлага, но и Ухтинского лагеря, Ухта виделась самым богатым и уютным городом Коми АССР. Я была зачислена в труппу филиала Сыктывкарского театра, и Ухта оказалась первым городом, в который я попала после освобождения – на следующий же день, 31 января 1950 года. Мы начинали нашу гастрольную поездку с Ухты. Ухта знаменовала для меня волю.
Хотя была уже глубокая ночь, в вестибюле гостиницы «Тимман» нас терпеливо дожидалось несколько человек: Илза Брауэр и четверо её учеников, лет шестнадцати-семнадцати, и председатель общества «Мемориал» – по-матерински заботливый и внимательный Аркадий Ильич Галкин, который закупил партию «Сапожка» сразу после выхода книги и, собственно, возобновил мои отношения с Севером. Юноши тут же преподнесли мне набор, который выручал их в походах: спички, бересту для разжигания костров, куль с сухарями и банку сгущёнки.
Илза Степановна Брауэр с детства руководствовалась немудрёными наставлениями ссыльной матери: «Приветствуй людей с улыбкой, с добром… Бережно относись к труду каждого человека». Теперь она внушала это ученикам. Наделённая недюжинной энергией, вместе с другими преподавателями она ввела в практику походы и поездки со школьниками по республике. Во время этих путешествий дети брались что-то подремонтировать в монастырях, помочь в деревнях по хозяйству. Там их привечали, селили у себя. Обедали они в трапезных вместе с послушниками или в крестьянских семьях. Более тесное знакомство с краем неминуемо подводило к теме репрессий. Педагогам приходилось отвечать на вопросы детей. Письмо из Ухты, полученное мною в 1995 году, даёт представление об этих беседах и походах:
«Благодарность – Петкевич Тамаре Владиславовне!
Ассоциация скаут-краеведов г. Ухты выражает Вам глубокую благодарность за Ваш труд на земле Севера. Мы читаем Вашу книгу „Жизнь – сапожок непарный“. Узнаём правду, восхищаемся Вашей красотой. Все места по ж/д Севера мы прошли, встречаясь и записывая воспоминания старожилов деревень и сёл. Вы, дорогая Тамара Владиславовна, открыли нам много новых людей, познакомили нас с их трудом. Вашу книгу берём в путь-дорогу. Пройдём по всем указанным Вами местам. Надеемся, что скаут-краеведы Ухты нашли в Вашем лице искреннего друга… С уважением к Вам – мы, дети Севера. 20.3.1995 г.».
И отрывок из другого письма:
«Дорогая Тамара Владиславовна!
Мы, учащиеся школы № 16 г. Ухты, передали в дар Вашу книгу „Сапожок“ школе № 2 г. Емва (Княжпогост) и провели там презентацию Вашей книги. Присутствовало более 70 человек, учителей и учеников школ № 1, 2 г. Емвы и школ № 13, 16, 20 г. Ухты. Потом мы посетили места захоронений 40-х – 50-х годов в Княжпогосте. С утра была метель и ураганный ветер с обильным снегопадом, но мы ещё посетили одну разорённую церковь в селе и прочитали на её развалинах поминальную молитву по безвинно убиенным. Потом в гостях у директора музея Галины Петровны было чаепитие в тёплой избе, у русской печи. Галина Петровна испекла для нас ночью хлеб и коми-шаньги…
Спасибо Вам, дорогая наша Тамара Владиславовна. Все мы».
И подписи…
* * *
Не знаю, какой мыслилась организаторам встреча с учениками пятых-шестых классов, но я, войдя в зал Городской публичной библиотеки Ухты, заполненный совсем ещё юными школьниками, была не на шутку озадачена. Вспомнив, что они с учителями побывали на Карельском перешейке, повидали там настоящие доты, землянки, нашли в лесах заржавевшие солдатские каски, я взяла инициативу на себя, рассказала им несколько военных историй, и беседа таким образом состоялась. После окончания встречи дети стали выстраиваться в очередь, чтобы вручить мне свои подарки: поделки из дерева, клюкву в туесках, собранную на болотах. Кто-то держал в руках каравай, кулёчки с шанежками, испечёнными бабушками и мамами. Об одном из мальчиков педагоги сообщили:
– Он сам заработал деньги вам на торт: мыл автомобильные стёкла.
Только родниковой чистоте детских глаз, только искренности детей под силу дарить такое утешение.
Председатель общества «Мемориал» А. И. Галкин превратил моё посещение Ухты в непрерывную вереницу встреч с самыми разными людьми: по-особому содержательными библиотекарями, умными педагогами, чиновниками нового поколения. Познакомилась я с вдовой художника Николая Миллера, сохранявшей все его картины. К моему тридцатилетию по просьбе Колюшки этот художник написал мой портрет. Я по сию пору горюю о его пропаже.
Поездка по Северу была завершена. Я намечала побывать в трёх городах – и это было исполнено. Билет домой лежал в сумочке.
Возвращаясь с последней встречи, при входе в гостиницу я обратила внимание на человека, с бойцовским видом ожидавшего кого-то в фойе. Оказалось, он ждал меня. Взгляд у человека был решительный, речь не допускала возражений:
– Даже и не думайте уехать с Севера без встречи с мемориальцами города Сосногорска! Встречи ждёт столько людей! Вы должны у нас побывать – и баста!
Георгий Иванович Устиловский, председатель сосногорского «Мемориала», отступничества с моей стороны не допускал. Главный смысл существования таких людей, как он, состоял в одном: обеспечить справедливостью ближнего и дальнего. Пешим ходом или на коне, но – до победы! Такие – щедры. Такие – резки. Таких именуют «корень жизни». Позже в его книге «Многоликая правда» прочла: «Мой отец – крестьянин, сапожник, железнодорожник – имел трёх сыновей и пять дочерей… Мать растила нас так: утром ставила на колени, и мы молились Богу. При этом убеждала, что ничего плохого делать нельзя даже украдкой, потому что Бог всё видит, всё слышит… В настоящее время живых наследников моего деда Астапа 1200 человек. Рабочие, крестьяне, врачи, учёные. Среди этой многочисленной семьи нет ни одного вора, ни одного мошенника, ни одной проститутки. Все живут честно, правдиво…» Установку на честную жизнь Георгий Иванович сохранял и в лагерях, где провёл десять лет, держался её и поныне.
Билет домой мне поменяли. Машину из Сосногорска прислали на следующее утро.
Я помнила Сосногорск как крупный железнодорожный узел – под прежним названием Ижма. Боже мой, каким безумием, каким обжигающим холодом мартовской ночи 1950 года была во мне прописана эта Ижма! Уже освободившись, сюда из Ухты в тридцатиградусный мороз, сквозь волчий лес, я в одиночку пробежала восемнадцать километров, чтобы повидать Колюшку. И вот сорок шесть лет спустя машина угнетающе долго катила меня по той же самой дороге. Уже на половине пути я отказалась верить в то, что могла когда-то одолеть эти