Сказав это, я набрал полную грудь воздуха и упрямо нагнул голову, готовый встретить все, даже дружный издевательский хохот. Потому что происходящее сильно напоминало мне вторжение едва научившегося ходить карапуза с деревянным мечом в компанию отдыхающих после битвы воинов с предложением немедленно отдать ему, карапузу, все карамельки, и тогда деревянный меч милостиво не обрушится на головы воинов.
Но хоринги остались совершенно серьезны.
– Другими словами, ты предлагаешь нам союз до разгрома Седракса, а там – как сложится?
– Да.
Ульфенор покачал головой, не то с сомнением, не то восхищенно.
– Ты удивляешь меня, анхайр. Если бы я не знал о тебе всего, я решил бы, что ты не впервые направляешься в светлую У-Наринну и по дороге очень убедительно разыгрываешь из себя неопытного новичка.
Я ждал. Понимать это как согласие, или нет, джерх забирай?
– Лиэнн куома шерх при наэнна, – сказал вдруг один из хорингов у костра – кажется, тот, которого звали Тил. – Но шерх, но куома. У-Наринна санн-ма оти.
– Куома при одэ, – ответил Ульфенор, едва заметно пожав плечами. – Да-эс анхайрэ но куома. При анхайр. Шелл оти Седракс санн-ма туа но.
Унди когда-то учил меня меня Старшей речи. Кажется, я оказался неспособным учеником. Я понял всего лишь несколько слов и совершенно не уловил смысла сказанного. Жаль.
– Хорошо, анхайр, – сказал Ульфенор, вновь обращаясь ко мне. – Пока с Седраксом не будет покончено, хоринги не тронут ни Лю, ни тебя, ни Тури. Если такое время вообще наступит…
Кажется, хоринг не верил, что Седракса можно победить. Ну и зря. Я не знал Седракса, хотя догадывался, что он очень силен. Но почему-то был глубоко убежден, что свалить с ног можно любого великана, нужно просто знать, как.
И еще я вдруг понял, почему хоринги исчезают из мира.
Потому что у них мышление побежденных. Побежденных и обреченных. Они идут в У-Наринну, заранее не веря в успех.
Лучше бы не ходили вовсе.
А я не сдамся, будь там хоть дюжина Седраксов! И драться буду до последнего. Веселый задор битвы уже охватил меня, и в ушах отрывисто звенели боевые кличи. Эй, хоринги! Я живу мало, слышите? И поэтому мне нужно успеть победить. Хотя бы один раз в жизни. И я добьюсь этого, иначе получится, что я жил зря.
– Прекрасно, Старший, – сказал я и слегка поклонился, сам себе изумляясь. Ульфенор тут же встал, торопливо, но с достоинством и поклонился в ответ.
– Опорожним чашу союза, анхайр Моран. – Хоринги у костра зашевелились, зашарили по заплечным мешкам. – Конечно, лучше было бы это проделать вместе с Ассангом, ну, да и так неплохо.
Извлеченная из мешка чаша была куда богаче и красивее рога, из которого я пил в самом начале. Золоченый металл тускло отливал в лучах восходящего Меара, тонкая резьба обвивала чашу сплошной прихотливой лентой. И напиток был другой, слаще и крепче, кажется, даже с толикой спиртного. Ну, той штуки, что живет в пиве и умеет здорово веселить, когда ее в тебе скапливается достаточно много.
Оторвавшись от края чаши, я поглядел в глаза Ульфенору и зачем-то сказал:
– Мне бы действительно не хотелось, чтобы вы ушли навсегда, хоринги. Мир станет без вас скучнее и тусклее. Возвращайтесь, даже если это будет вам дорого стоить.
Ульфенор не ответил. Он пристально смотрел в небо, где гасли самые яркие из звезд, растворяясь в густой синеве меарского дня.
Хоринги остались у костра, бросающего в небо яркие стремительные искры. Путь Старших – это путь Старших, он лишь ненадолго совпал с моим. Мы договорились о союзе, и пора было расходиться. До Каменного леса, до светлой У-Наринны, которая всех рассудит. Кстати, почему светлая? Ведь мы идем в Ночь.
Наверное, потому, что даже Ночи не под силу погрузить во тьму колдовской Каменный лес.
Меня даже накормили в дорогу – еда хорингов, как и все у них, была необычной. Очень сытной и ни на что не похожей. Я простился со всеми, отвесив вежливый поклон, и ушел к горам. Ульфенор подарил мне узкий клинок, с украшенной крохотными топазами рукояткой. Он был меньше гурунарских метательных ножей, и легче, а от совершенности работы неведомого мастера просто захватывало дух. Я с сожалением вернул его Ульфенору.
– Старший, я польщен подарком. Но на пересвете я стану вулхом, а звери не носят ни одежды, ни оружия.
– Ты перестал быть только зверем во время Четтана, Моран. Думаю, ты отыщешь способ сохранить до следующего пересвета и одежду, и этот клинок. Возьми его. Это дар мира, а дары никогда не возвращают прежним хозяевам. Удачи тебе… и до встречи в У-Наринне, какой бы она не получилась.
– Спасибо, Ульфенор. До встречи.
Я пристроил клинок на поясе и направился на запад, ломая голову, как облегчить вулху непосильную на первый взгляд задачу: сохранить одежду и подарок хорингов до завтрашнего синего дня. Разве что увязать все в плащ, свернуть на манер тюка и тащить в зубах целый день. Неудобно, конечно, зато в У-Наринне пригодится. Так и сделаю, пожалуй.
Я обернулся только один раз – когда отдалился на пять сотен шагов. Хоринги сидели вокруг костра, только самый молодой из них по имени Халимор, стоя, глядел мне вослед.
Теперь я знал: ему едва исполнилось шестьдесят семь кругов. Он был втрое старше меня и действительно совсем юн по меркам хорингов.
Местность все ощутимее поднималась. Еще снизу, из долины я увидел, что чуть выше по пологому склону начинается лес. Вскоре я вступил в него. Раскидистые деревья с широкими листьями напоминали дубы, огромные дубы, каких предостаточно росло и сразу за Юбеном, и в южных пущах, за Гурунаром. Замысловатые камни, торчащие из земли, продолжали попадаться, но реже, чем прежде. Под сенью деревьев было сумрачно, лиловые тени загадочно таились в зарослях и под камнями. Слежавшаяся подстилка поглощала звук шагов. Впрочем, я умел ходить по лесу не хуже вулха.
Хотя, чего там, хуже, конечно. Но для человека – очень даже неплохо.
Я забирался все выше и выше. В просветы между ветвями, я иногда разглядывал долину, оставшуюся внизу. Видно было далеко, но мешала сизая дневная дымка, похожая на пересветный туман у реки. Полюбовавшись, я шел дальше по склону. Огибал редкие обломки скал. И размышлял.
Как там госпожа Тури? Где она? Как знать, вдруг совсем недалеко от меня? Не может же ее путь так сильно отличаться от моего? Впрочем, тут можно гадать сколько угодно, а истина все равно отсидится в норе.
Пища и питье хорингов придали мне столько сил, что я ни разу не отдыхал до самого вечера. Меар проделал обычный дневной путь по небу, пройдя у меня над головой, и величаво уполз за горы. Сразу стало темнее, но мне ведь и темнота не помеха, не то что дневная тень от гор в лесу. Мир сразу стал другим; под каждым кустом зашевелились призрачные силуэты, замирая всякий раз, когда я бросал на них внимательный взгляд, и принимающиеся шевелиться вновь, едва я отводил глаза в сторону. Обычная игра воображения, то, от чего закоренелый горожанин сходит с ума в лесу. Хвала небу, я горожанином так и не стал, хоть и провел в городах уйму времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});