Читать интересную книгу Властелин Колец - Джон Толкин

– Спокойствие! – повелительно молвил Гэндальф. – Мы – ваши друзья и соратники, и всякая распря между нами на руку только Мордору – он отзовется злорадным хохотом. Время дорого. Прими мой меч, доблестный Гайма. Его тоже побереги: имя ему Яррист, и откован он эльфами много тысяч лет назад. Меня теперь можешь пропустить. А ты, Арагорн, образумься!

Арагорн медленно отстегнул пояс и сам поставил меч стоймя у стены.

– Здесь я его оставлю, – сказал он, – и повелеваю тебе не прикасаться к нему, и да не коснется его никто другой. Эти эльфийские ножны хранят Сломанный Клинок, перекованный заново. Впервые выковал его Тельчар – во времена незапамятные. Смерть ждет всякого, кто обнажит меч Элендила, кроме его прямых потомков.

Страж попятился и с изумлением взглянул на Арагорна.

– Вы словно явились по зову песни из дней давно забытых, – проговорил он. – Будет исполнено, господин, как ты велишь.

– Ну, тогда ладно, – сказал Гимли. – Рядом с Андрилом и моей секире не зазорно полежать отдохнуть. – И он с лязгом положил ее на мозаичный пол. – Теперь все тебя послушались, давай веди нас к своему конунгу.

Но страж мешкал.

– Еще твой посох, – сказал он Гэндальфу. – Прости меня, но и его надлежит оставить у дверей.

– Вот уж нет! – сказал Гэндальф. – Одно дело – предосторожность, даже излишняя, другое – неучтивость. Я – старик. Если ты не пустишь меня с палкой, то я сяду здесь и буду сидеть, пока Теодену самому не заблагорассудится приковылять ко мне на крыльцо.

Арагорн рассмеялся.

– Кто о чем, а старик о своей палке, – сказал он. – Что ж ты, – укоризненно обратился он к Гайме, – неужели и вправду станешь отнимать палку у старика? А без этого не пропустишь?

– Посох в руке волшебника может оказаться не подпоркой, а жезлом, – сказал Гайма, пристально поглядев на ясеневую палку Гэндальфа. – Однако ж в сомнении мудрость велит слушаться внутреннего голоса. Я верю, что вы друзья и что такие, как вы, не могут умышлять лиходейства. Добро пожаловать!

Загремели засовы, тягучим скрежетом отозвались кованые петли, и громоздкие створки медленно разошлись. Пахнуло теплом, почти затхлым после свежего и чистого горного воздуха. В многоколонном чертоге повсюду таились тени и властвовал полусвет; лишь из восточных окон под возвышенным сводом падали искристые солнечные снопы. В проеме кровли, служившем дымоходом, за слоистой пеленой виднелось бледно-голубое небо. Глаза их пообвыкли, и на мозаичном полу обозначилась затейливая руническая вязь. Резные колонны отливали тусклым золотом и сеяли цветные блики. Стены были увешаны необъятными выцветшими гобеленами; смутные образы преданий терялись в сумраке. Но один из ковров вдруг светло озарился: юноша на белом коне трубил в большой рог, и желтые волосы его развевались по ветру. Конь ржал в предвкушении битвы, задрав голову, раздувая красные ноздри. У колен его бурлил, плеща зеленоватой пеной, речной поток.

– Вот он, Отрок Эорл! – сказал Арагорн. – Таким он был, когда примчался с севера и ринулся в битву на Келебранте.

Посредине чертога ровно и ясно пламенел гигантский очаг. За очагом, в дальнем конце зала, было возвышение: трехступенчатый помост золоченого трона. На троне восседал скрюченный старец, казавшийся гномом; его густые седины струились пышной волной из-под тонкого золотого обруча с крупным бриллиантом. Белоснежная борода устилала его колени, и угрюмо сверкали глаза навстречу незваным гостям. За его спиною стояла девушка в белом одеянии, а на ступеньках у ног примостился иссохший человечек, длинноголовый, мертвенно-бледный; он смежил тяжелые веки.

Молча и неподвижно взирал на пришельцев с трона венценосный старик. Заговорил Гэндальф:

– Здравствуй, Теоден, сын Тенгела! Видишь, я снова явился к тебе, ибо надвигается буря и в этот грозный час все друзья должны соединить оружие, дабы не истребили нас порознь.

Старик медленно поднялся на ноги, подпираясь коротким черным жезлом со светлым костяным набалдашником; тяжко лежало на конунге бремя лет, но, видно, старческому телу памятна еще была прежняя осанка могучего, рослого витязя.

– Здравствуй и ты, чародей Гэндальф, – отвечал он. – Но если ты ждешь от меня слова привета, то ждешь напрасно: по чести, ты его не заслужил. Ты всегда был дурным вестником. Напасти слетаются вслед за тобой, как вороны, и все чернее их злобная стая. Скажу не солгу: когда я услышал, что Светозар вернулся, потеряв седока, я рад был возвращению коня, но еще больше рад избавлению от тебя; и не печалился я, когда Эомер привез весть о том, что ты наконец обрел вечный покой. Увы, дальнее эхо обычно обманчиво: ты не замедлил явиться вновь! А за тобою, как всегда, беды страшнее прежних. И ты, Гэндальф Зловещий Ворон, ждешь от меня милостивых речей? Не дождешься!

И он опустился на свой золоченый трон.

– Справедливы слова твои, государь, – сказал бледный человечек на ступеньках. – И пяти дней не прошло, как принесли нам скорбную весть о гибели сына твоего Теодреда в западных пределах: ты лишился правой руки, Второго Сенешаля Мустангрима. На Эомера надежда плоха: ему только дай волю, и он оставит дворец твой безо всякой охраны. А из Гондора между тем извещают, что Черный Властелин грозит нашествием. В лихую годину пожаловал вновь этот бродячий кознодей! Взаправду, о Зловещий Ворон, неужели радоваться нам твоему прилету? Латспелл нареку я тебя, Горевестник – а по вестям и гонца встречают.

Он издал сухой смешок, приподняв набрякшие веки и злобно оглядывая пришельцев.

– Ты слывешь мудрецом, приятель Гнилоуст; и на диво надежной опорой служишь ты своему господину, – спокойно заметил Гэндальф. – Знай же, что не одни кознодеи являются в горестный час. Бывает, что рука об руку с худыми вестями спешит подмога, прежде ненадобная.

– Бывает, – ехидно согласился Гнилоуст, – но бывают еще и такие костоглоды, охочие до чужих бед, стервятники-трупоеды. Бывала ли от тебя когда-нибудь подмога, Зловещий Ворон? И с какой подмогой спешил ты сейчас? Прошлый раз ты, помнится, сам явился за подмогой. Конунг оказал тебе милость, дозволил выбрать коня, и, всем на изумленье, ты дерзостно выбрал Светозара. Государь мой был опечален; но иным даже эта великая цена не показалась чересчур дорогой, лишь бы ты поскорее убрался восвояси. И нынче ты опять наверняка явился не с подмогой, а за подмогой. Ты что, привел дружину? Конников, меченосцев, копейщиков? Вот это была бы подмога, надобная нам теперь. А ты – кого ты привел? Троих грязных голодранцев, а самому только нищенской сумы недостает!

– Неучтиво стали встречать странников во дворце твоем, о Теоден, сын Тенгела, – покачал головой Гэндальф. – Разве привратник не поведал тебе имен моих спутников? Таких почетных гостей в этом чертоге еще не бывало, и у дверей твоих они сложили оружие, достойное величайших витязей. Серое облачение подарили им эльфы Кветлориэна: оно уберегло их от многих опасностей на трудном пути в твою столицу.

– Так, стало быть, верно сказал Эомер, что вас привечала колдунья Золотого Леса? – процедил Гнилоуст. – Оно и немудрено: от века плетутся в Двиморнеде коварные тенета.

Гимли шагнул вперед, но рука Гэндальфа легла ему на плечо, и он замер.

О Двиморнед, Кветлориэн,Где смертных дней не властен тлен!Укрыт вдали от смертных глаз,Тот край сияет, как алмаз.«Галадриэль! Галадриэль!» —Поет немолчная свирель,И подпевает ей вода,И блещет белая звезда.Кветлориэн, о Двиморнед,Прозрачный мир, где тлена нет!

Так пропел Гэндальф, и вмиг его облик волшебно изменился. Он сбросил хламиду, выпрямился, сжимая посох в руке, и произнес сурово и звучно:

– Мудрые не кичатся невежеством, о Грима, сын Галмода. Но без остатка сгнило твое нутро. Замкни же смрадные уста! Я не затем вышел из огненного горнила смерти, чтоб препираться с презренным холуем!

Он воздел посох, и грянул гром. Солнечные окна задернуло черным пологом, чертог объяла густая тьма. Огонь исчез в груде тускнеющих угольев. Виден был один лишь Гэндальф: высокая белая фигура у мрачного очага.

В темноте послышалось яростное шипенье Гнилоуста:

– Я же говорил, государь, надо было отнять у него посох! Болван и предатель Гайма погубил нас!

Проблистала ветвистая молния; казалось, свод раскололся. Потом все смолкло. Гнилоуст простерся ничком.

– Выслушай же меня, Теоден, сын Тенгела! – молвил Гэндальф. – Ты искал помощи в годину бедствий? – Он указал посохом на высокое окно: в разрыве туч открылась глубокая небесная лазурь. – Еще не всевластен мрак в Средиземье. Мужайся, повелитель Мустангрима! – вот тебе самая верная подмога. Отчаянье к советам глухо; отринь его, и я готов быть твоим советчиком, но лишь с глазу на глаз. А прежде выйди на свое крыльцо, погляди вокруг. Засиделся ты взаперти, внимая кривдам и кривотолкам.