в своей музыке. Во время одной из таких отлучек он месяцами бродил ночью по Нью-Йорку с саксофоном и играл сам для себя на мосту, — весьма романтичная картина. Его творческая жизнь длится уже семь десятилетий, но он продолжает выступать и записываться назло превратностям судьбы. Во время атаки на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года 71-летний Сонни Роллинс был эвакуирован из своего дома с одним саксофоном в руках, а уже через пять дней, несмотря на потрясение, он дал концерт в Беркли. Сам про себя он говорит: «Сонни Роллинс не сдается!»
Теодор Уолтер Роллинс родился 7 сентября 1930 года в Нью-Йорке и рос в Гарлеме неподалеку от ключевых джазовых точек (танцевального зала Savoy, театра Apollo), буквально по соседству со своим идолом, саксофонистом Коулменом Хокинсом. Сонни с детства обожал джаз, заслушивался Луи Армстронгом и Фэтсом Уоллером. Начал он с пианино, потом занялся альт-саксофоном, а в 16 лет перешел к тенору, вдохновившись примером Коулмена Хокинса. Уже в школе Сонни Роллинс играл в группе, в которой состояли будущие джазовые легенды: саксофонист Джеки Маклин, пианист Кенни Дрю и барабанщик Арт Тейлор.
Разумеется, молодой человек не мог не плениться революционной силой бибопа, который зарождался прямо у него на глазах. Сонни Роллинс всюду следовал за Чарли Паркером (который тоже отдал дань таланту юнца) и в конце концов попал под крыло к пианисту Телониусу Монку, который стал для него музыкальным учителем и настоящим гуру. Казалось бы, все идет хорошо, но Сонни сам создал себе проблемы: в 1950 году он был арестован за вооруженное ограбление и после десяти месяцев в тюрьме был условно-досрочно освобожден. Через три года саксофонист попался с героином. В Федеральном медицинском центре в Лексингтоне ему на время удалось обуздать наркотическую зависимость.
Живя в районе Шугар-Хилл, где много лет селилась респектабельная черная публика, Сонни Роллинс был окружен молодыми талантливыми музыкантами, но именно ему удалось, еще не достигнув 20-летнего возраста, найти общий язык и на равных поиграть с такими мастерами, как тромбонист Джей Джей Джонсон, пианист Бад Пауэлл и трубач Майлз Дэвис. Вспоминая своих коллег и наставников тех лет, Сонни Роллинс говорил: «Конечно, нужно называть тех людей, потому что, по-моему, я их в некотором роде представляю. Их с нами нет, так что я вроде как представитель всех парней. Мне постоянно говорят: помни, ты один из последних из тех, что еще жив! Так что на мне лежит святая обязанность иногда вызывать воспоминания о тех людях».
Благодаря своей работе с Майлзом Дэвисом, Телониусом Монком и The Modern Jazz Quartet в начале 50-х годов Сонни Роллинс снискал репутацию самого дерзкого и творческого молодого тенориста — сначала среди музыкантов, а потом и среди слушающей публики. На несколько лет Сонни уехал в Чикаго отдохнуть от суматошной джазовой жизни (там он работал дворником!), это был первый из его творческих отпусков. А когда вернулся в Нью-Йорк, то приобрел еще больше славы: его фирменный стиль вобрал в себя язвительный юмор, ему было под силу сыграть что угодно, от томной баллады до калипсо.
Одним из почитателей молодого саксофониста был Майлз Дэвис. В своей автобиографии он написал: «У Сонни была отличная репутация среди музыкальной молодежи Гарлема. Тамошний народ любил Сонни, впрочем, его везде любили. Он был ходячей легендой, почти богом для молодых музыкантов. Некоторые думали, что он не уступал Птице на саксофоне. Я знаю только одно — что он к Птице приближался. Он был напористым, энергичным музыкантом-новатором, у него всегда под рукой были свежие музыкальные идеи». Друзья называли его Ньюком — за сходство с нападающим бейсбольной команды «Бруклинские доджеры» Доном Ньюкомбом. Как и многие его товарищи, он сидел на игле.
Когда Майлз Дэвис делал свою первую запись для Prestige Records, в его группе состоял и Сонни Роллинс. Основатель лейбла Боб Уайнсток считал, что Сонни не справится, но Майлз убедил его в обратном и даже уговорил в тот же день записать молодого саксофониста. Так стартовала серия поворотных для джаза пластинок: на Sonny Rollins Plus 4 зазвучал бибоп в размере 3/4, Saxophone Colossus представил публике элементы калипсо и «тематические импровизации», в которых солист развивает мотивы, извлеченные из темы. Сонни Роллинс не любил играть с пианистами, так что записал пластинку лишь в сопровождении контрабаса и барабанов (Way Out West), а потом и вовсе перешел к сольному исполнению без всякого сопровождения.
В конце 50-х Сонни Роллинс был признанной джазовой звездой, которого хвалили на все лады (сначала Сонни боготворил Колтрейна, но через несколько лет, по словам Майлза Дэвиса, уже «Трейн боготворил Сонни»). Как ни странно, сам саксофонист вовсе не разделял общих восторгов, считая, что его игра перестала развиваться. В 1959 году он ушел из поля зрения восторженной публики и исчез на три года. Он объяснил это так: «В то время я пользовался широкой известностью, но я чувствовал, что мне нужно освежить мои навыки. Мне казалось, что получаю слишком много и слишком быстро, так что я сказал: подождите минуту, я буду делать так, как считаю нужным. Я не собирался позволять людям толкать меня туда, где я могу упасть. Я хотел собраться с мыслями».
Одинокий саксофонист жил в нижнем Ист-Сайде, и каждый вечер его можно было увидеть на мосту Уильямсберг, где он в одиночку практиковался на своем саксофоне (чтобы не мешать соседям). А когда в начале 1962 года он вернулся к активной музыкальной жизни, первый его альбом получил название The Bridge («Мост»). К середине 60-х выступления Сонни Роллинса длились бесконечно долго: казалось, у него в голове находится целая энциклопедия джаза и поп-музыки, из которой он черпает невероятное мелодическое богатство.
Его импровизации напоминали «поток сознания», сотканный из цитат и вариаций знакомых мелодий. Работоспособности Сонни Роллинса не было предела — он соскучился по музыке во время своих одиноких бдений на мосту.
Период с 1962 по 1966 год для Сонни Роллинса был небывало продуктивным: среди прочих, он сотрудничал с трубачом Доном Черри, пианистом Поло Блеем и со своим давним кумиром Коулменом Хокинсом. Но разочарование в шоу-бизнесе заставило саксофониста снова уйти в тень в 1966 году: «Я увлекся восточными религиями. Я всегда был сам по себе. Всегда старался делать то, что хорошо для меня. Я хотел идти на мост, я хотел познать религии. Кроме того, джазовый музыкальный бизнес — это всегда ужасно, он никогда не бывает хорошим. Это заставило меня опять забросить игру на публике. Во время второго отпуска