Я глянул: у председателя было мое лицо.
Это Внешняя Сторона моего разума. Болезнь.
Я закрыл глаза — в невесомости думается легче.
А если — все это только мегаслепак, нелегальный амнезийный вояж по моим, за громадные бабки расщепленным личностям?
А если — Черный Сантана все еще живет, и меня обманули: это не интрига Аллаха, просто сам я все вижу искаженно?
А если — существует еще и третий Игрок, тот самый владелец Немочи, которая сегодня не желала добить Самурая, и которой когда-нибудь предназначено совершить убийство: великое и священное? Может быть, то, что я испытываю и чувствую — это шизофрения? До какой степени расщеплен Аллах, насколько я сам чужд самому себе? Если это мои проекции — то что же я чувствовал тогда, во время встречи с Незнакомцем?
А если — мученик говорил правду, и намерения Аллаха были самыми откровенными, но это именно я, Адриан, был слишком слаб, чтобы испить эту чашу, и мне было легче попросту убить?
— А если…
Нет, нет ничего однозначного. Не здесь.
Тем не менее, несмотря ни на что — я человек. Хоть я и чувствую последние байты информации, поступающие в мою память, словно фрагменты какой-то многомерной головоломки, ментального паззла. Хотя я и чувствую Иррехааре. Несмотря на Аллаха. Несмотря на кровь. Я обязан сказать себе это, ведь истинная жизнь это ничто иное, как еще одна игра в том неизвестном мне и непознаваемом мета-Иррехааре, эстренеида, которую я никогда не испробую; я должен сказать это себе: я — человек.
Меня зовут Адриан.
Я открываю глаза.
— Эй, Адриан.
От автора:
В тексте я использовал — нагло переиначив и порезав — фрагменты стихотворения Болеслава Лешьмяна «Изменения», романа Умберто Эко «Имя розы», а также массу других идей, мотивов, сцен, замыслов и схем — из произведений, названий которых, не редко, я и сам уже не помню.
МУХОБОЙ
Muchobojca. © Jacek Dukaj, 2000.
© Перевод. Вайсброт Е.П., 2002.
Вас называют Мухобоем?
— Называют.
— А кто вы, собственно?
— Коллекционер.
Они шли по заполненной экспонатами галерее, протянувшейся вдоль наружной колоннады террасы. Среди экземпляров были действительно весьма интересные. Однако Уинстон Клаймор не очень-то присматривался к ним. Гораздо больше его интересовало лицо хозяина: высокого — два метра двенадцать сантиметров, — пропорционально сложенного и, что странно, совершенно не сутулившегося мужчины. Клаймор, когда-то игравший крайним нападающим в университетской баскетбольной команде, рядом с Мухобоем казался тщедушным недомерком, этакой остановившейся в развитии жертвой собственных гормонов.
Он задержался у черного, как беззвездная ночь, камня размером с кулак, лежавшего под прозрачным колпаком на мраморной подставке.
— Что это? Метеорит?
Мухобой глянул в левое, потом в правое стекло зеркальных очков Клаймора, быстро протянул руку к его лицу, снял очки и засунул ему в карман серого пиджака. Лишь после этого он ответил:
— Нет.
Клаймор с каменным лицом ждал дальнейших пояснений и, не дождавшись, спросил:
— Тогда что же?
— Почему это вас так интересует?
Клаймор поморщился. На лице Мухобоя не дрогнул ни один мускул.
— Просто так спросил, — буркнул американец, — из любопытства. Раз вы его выставили, значит, каждый может увидеть…
— Я не каждого пускаю к себе в дом. По правде сказать — почти никого.
Клаймор пожал плечами:
— Воля ваша. Давайте выйдем на террасу.
Вышли.
Солнце стояло в зените. На небе, более чем небесно-голубом, виднелось лишь несколько маленьких белых облачков, весело бежавших под ветром с Красного моря. Терраса выходила прямо на чистый светло-желтый пляж, где линия прибоя отчеркнула почти прямую, словно проведенную рукой архитектора, линию. У морской воды был цвет пламенеющего льда.
Весь район вдоль моря был частной собственностью, и Клаймор не видел на пляже ни живой души.
Усевшись в ивовые кресла у овального столика на трех ажурных ножках, они погрузились в глубокую тень и мерный шум моря, напоминающий дыхание спящего Левиафана, и любовались бескрайностью горизонта.
— Это обошлось вам недешево, — сказал Клаймор, когда ушел слуга-араб, принесший на большом подносе густой кофе для Мухобоя и ледяно-холодную колу для американца.
— Да, — кивнул Мухобой и тут же снова удивил Клаймора, выпив черный как смола кофе несколькими долгими глотками, не отрывая губ от чашечки.
— Я слышал, шейх ваш друг? — проговорил Уинстон.
— Я тоже слышал.
Клаймор поднял стакан с колой.
— Жаль, нет у вас пива; при такой жаре человек запросто может окочуриться. Простите. Знаете, холодное пиво…
— Алкоголь. Вы незнакомы с Кораном? Таков закон. Надо было легче одеться.
Сам Мухобой был без сандалий, в продуваемых насквозь шароварах и шелковом балахоне. Кожа у него была уже настолько смуглой, что он вполне мог сойти за местного жителя, тем более что и чертами лица — резкий орлиный нос, выступающие скулы, темные брови — и цветом волос — брюнет — он практически не отличался от туземцев.
— Ну что ж, — проворчал Клаймор, у которого понемногу начинал иссякать профессиональный запас хорошего настроения, — я заскочил сюда на пару часов, поскольку вы не соизволили прибыть в Штаты, так что…
— Прошу прощения. Я вел себя бестактно. Извините.
Уинстон Клаймор чуть было не поперхнулся колой.
— В извинениях нет нужды. Ничего страшного не случилось. Однако хотелось бы, чтобы вы внимательно выслушали мое предложение.
— Слушаю.
Клаймор закинул ногу на ногу, поправил отогнувшуюся полу пиджака.
— Вы, конечно, знаете, мистер Мрозович, что в данный момент я прибыл к вам совершенно официально как президент правления «Q&А», надеюсь, содержание нашей беседы останется строго между нами. Насколько мне известно, вас нельзя назвать человеком болтливым.
— В моем молчании можете быть уверены.
— М-м… Ну да.
— Насколько я догадываюсь, речь идет о какой-то услуге вашей разведывательной компании.
— Разумеется.
— Тогда, может быть, сразу перейдем к сути и решим вопрос о моем вознаграждении?
Клаймор еле заметно улыбнулся:
— Из того репортажа, который сделали о вас, следует, что у вас невероятно страстное хобби и ради расширения коллекции и пополнения знаний вы, ни о чем не спрашивая, отправитесь на край света, да при этом еще доплатите.
— Репортаж пустили без моего согласия; материал был тенденциозно подобран, смонтирован и снабжен унижающими мое достоинство комментариями. Я уже привлек к ответу автора и продюсера, и мой адвокат не сомневается в размерах возмещения ущерба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});