"Там, в бинду сердца, нет ничего. Нет там ни идей, ни творчества, ни Мудрости. Нет там сокровищ, там вообще ничего нет. Там — пусто, и это пусто не есть шунья. Обнаружение этого пусто — признак переживания дхармакаи: дхармакая — йога.
Бинду сердца — квазизамкнутая неоднородность акаши. "Квази", ибо прорастают, берут начало из нее все каналы и растекаются по поверхности бинду — сферы. "Снаружи" тоже пусто, сплошно и гладко. А меж этих двух пусто — волшебная Грань — мираж Светлой Сансары. В ней все — блаженство нирманакая — йоги и неисчерпаемость самбхогакая — йоги.
Трикая в каждом мгновении — Одно и Два Тела, не уйти от этого, не придти. И не сто, и не тысячу созерцательных раз, а Всегда пребывает Бытие на этой границе двух пусто.
Граница, Открытый горизонт, метрика акаши, ничего больше нет, но в этом — Все, Всегда, Здесь".
В традиции Дандарона созерцание Ваджрасаттвы, и не только его, завершается молитвой — просьбой к учителям традиции: "Дайте нам два высших сиддхи!". Это не просьба о сиддхах летать, проходить сквозь стены, слышать на расстоянии и т. п., здесь высшими двумя сиддхами названы способность "видеть и говорить" с Учителем в облике Ваджрасаттвы.
"Видеть" — высший тип осязания, ведь и мыслить — это видеть мыслеобразы; большинство из нас мыслит геометрически. "Говорить" — знаменательное подчеркивание значимости "слова и речи" как возможности общения, напоминание о том сверхсобытии в истории человека, когда он, по словам современного русского философа Т. В. Брянчукова (1939–1999), стал геловеком говорящим, научившись артикулировать звуки собственного голоса.
Таким образом, два самых главных качества человека: одно — наидревнейшее и общее для всего живого — зрение, и второе, исключительно свойственное человеку, — мыслеговорение — видение, возведенные на уровень высших трансцендентных ценностей религиозной практики, почитаются в молитвах, завершающих созерцание Ваджрасаттвы традиции Дандарона.
В современном буддизме Запада тантра Ваджрасаттвы займет, на наш взгляд, выдающееся и первостепенное место во всем многообразии садхан: от самых кратких до полного цикла Ста божеств Ваджрасаттвыг, постепенно вытесняя гневные виды практик и идамы зооморфной и усложненной формы. Предпочтение будет отдаваться наиболее простым видам практики. Созерцание Ваджрасаттвы, не увеличиваясь в объеме представляемого, наполнится углубленным и современным видением. Ваджрасаттва, без сомнения, станет воплощением идеалов нравственности и тончайшей глубины интеллектуальных представлений современного мира.
Предыстория "Выдринского дубтаба" такова. Начальная стадия созерцания, связанная с представлением только самого Ваджрасаттвы, практиковалась учениками Дандарона недолго, вскоре он предложил созерцание Ваджрасаттвы во дворце и мандале. И, наконец, последовал "Выдринский дубтаб", содержащий небольшие комментарии.
Начальному этапу Дандарон стал учить еще во время Великой Отечественной войны[346]. Созерцание в мандале давал с 1965 года, когда появились европейские ученики и группа Дандарона, которую мы всегда называем сангхой Дандарона. "Выдринский дубтаб" был написан в 1973 г. в зоне общего режима в поселке Выдрино, что на южном берегу Байкала, куда Дандарон был направлен после суда по так называемому "Делу Дандарона" 1972 г. Текст был вынесен на волю Б. Дугаровым и сразу же стал практиковаться учениками.
В. М. Монтлевич
Приложение 10
Cтупа Дандарона
Наш Учитель никогда не рождался, значит, Он не умрет!
Ю. К. Лавров
Вот Хрустальная Ступа, значит, Учитель существует!
Нацог — Рандол
Время Ступы — время Учителей!
В. Монтлевич
Прошло тридцать лет с тех пор, как прах Б. Д. Дандарона был захоронен на тюремном кладбище поселка Выдрино. Все эти годы разговор о строительстве ступы периодически заводился, но это было невыполнимо по прозаической причине — нельзя было извлечь останки Учителя из могилы.
В июне 1996 г. автор этих строк на неделю вместе с С. Топорковым и Г. Чуриным (последователями традиции Дандарона) приехали в Бурятию и виделись с Юрием Лавровым. О ступе нашему Учителю было сказано вскользь. Встретился я с Ириной Васильевой и у нас спонтанно родилась идея памятника Бидии Дандаровичу в виде шара. В дальнейшем (1998 г.) эскиз проекта выполнил петербургский архитектор В. Б. Бухаев. Копия этого проекта была отослана в Кижингу Лаврову.
С середины девяностых ситуация в стране изменилась, юридические препятствия к эксгумации исчезли, и в 1997 г. начались действия по перезахоронению праха. Опишу их словами участников.
Письма о проекте СтупыМария Ноздрина: Из письма к В. Монтлевичу, осень 2002 г.
"А дело было так. В конце марта (1997 г.) Юрий Константинович (Лавров) мучился от мысли, что же заложить в субурган [Дандарона]. Как он помнил, у В. П. (Василия Петровича Репки) был зуб, но прошло уже несколько лет, как Василий Петрович умер. У кого спрашивать? И в последних числах марта, ночью, нам пришла идея перезахоронить прах, покоящийся на кладбище в Выдрине. В первых числах апреля приезжают Цыван (Дашицыренов) и Ирина (Васильева) проездом в Выдрино. У Лаврова был сокшод. Юрий Константинович попросил Иру заодно проведать могилу Учителя. Через две недели от Иры приходит письмо [см. ниже] с подробным описанием поисков и находки. После этого Юрий Константинович попросил Дасарму (Баяртуеву) как родственницу оформить эксгумацию официально. Всё лето не было никаких результатов. В начале ноября позвонила Бутидма [Мункина] и спросила: "Когда же вы поедете в Выдрино? Всё готово." И в полнолуние, в начале ноября 1997 г., на машине В. Глейзера (бывший судья в Кижинге) в составе Ю. К. Лаврова, С. Проказова, О. Петрова и В. Глейзера поехали в Выдрино…
15 ноября 1997 г. прах Б. Д. Дандарона был извлечен из могилы. На кладбище приехали Ю. Лавров, Н. Мункина, С. Проказов, О. Петров, Бадма Баяртуев, Базыр Баяртуев, В. Глейзер. Вот описание поиска могилы и событий, связанных с эксгумацией останков.
Поездка И. Г. Васильевой в Выдрино на поиски могилы Б. Д. Дандарона
(Фрагменты из письма И. Г. Васильевой к В. М. Монтлевичу)
5.02.98 г., Улан — Удэ
Володя, я обещала тебе описать историю, связанную с переносом праха Учителя. Ты знаешь, вернувшись в апреле [1997 г.] из Выдрина, я записала, что и как было. И сейчас я разыскала эти записи и собираюсь в том числе переписать их тебе. Дело в том, что Юра [Лавров] просил меня подробно все описать, что я и сделала; вплоть до сновидений. Правда, я испытываю чувство неловкости, так как здесь много моих чувств и вообще личного. Я постараюсь не обращать на это внимания и все‑таки напишу. А потом про ноябрьскую поездку Ю. К. (Лаврова) туда же…
17.04.97 г.
Сегодня утром я вернулась из Выдрина. Решила все записать.
В Выдрине отбывает срок за разбой мой пасынок Женя Выдрин. Мне нужно было получить от него подтверждение об отказе от претензий на наследство (так как здесь я должна была защитить свои имущественные права на дом, который был, по прихоти Аркадия, оформлен на мать Жени Выдрина, а на самом деле дом — мой). Дело это очень не простое, и я попросила своего старого знакомого помочь мне связаться с начальником Выдрина и предупредить его, что будет отправлена бумага для соответсгвующих подписей. Но вышло так, что лучше ехать.
Зам. начальника ОИПТ МВД позвонил начальнику Выдринской колонии и уведомил о моем приезде. Я решила, что здесь все в порядке и решилась на вояж в Кижингу с тем, чтобы найти на русском языке тексты по Нарохажод. Обратилась с просьбой к собранию в виде Юры, Маши (Ноздриной) и Демокрита — Демосфена (Дмитрий Жеребов) и т. п.
У них оказалась литература, что и у меня. Юра, услышав о моем намерении ехать в Выдрино, попросил найти могилу Учителя. Я же в глубине души и сама надеялась посетить кладбище и могилу.
Вернулась из Кижинги 15 апреля. Шестнадцатого в десять вечера села в поезд Иркутск — Наушки. До вокзала добралась на белоснежной "Тойоте". В 3 часа 40 минут поезд прибыл на станцию Выдрино. До утра еще было время, и я, приглядев лавку поуютней, легла доспать…
…Я проснулась и двинулась с попутчиками в сторону зоны с группой родственников осужденных, приехавших на свидание. Была там и женщина из Кижинги. Пошли все пешком по дороге, потом нас (у всех, кроме меня, тяжелые сумки с провизией) подобрала "дежурка" (по 2 тысячи с носа). Еще не было семи утра. Сквозь дальние деревья пробивались первые лучи. Потом на выплывающем диске отчетливо, черное на багровом, запечатлелись далекие березы. А когда я уселась в беседку около территории зоны и повернула лицо на запад, то увидела величественные заснеженные пики гор, белые вершины которых наливались розовым, отчего белизна казалась могучей и синей.