А в следующее мгновение он уже скорчился от боли, схватившись руками за живот. Забыв о Бладе, обо всем, кроме сжигавшего его внутренности огня, он собрал последние силы, бросился к двери и пинком распахнул ее.
Это усилие, казалось, удесятерило его муки. Страшная судорога согнула его тело пополам, так что колени почти уперлись в грудь, и сыпавшаяся с его языка брань перешла в нечленораздельный, звериный вой. Наконец он рухнул на пол и лежал, обезумев от боли, извиваясь, как червяк.
Питер Блад угрюмо смотрел на него. Он был потрясен, но не озадачен. К этой загадке, собственно, не требовалось подбирать ключа — единственное членораздельное слово, произнесенное Сэмом, полностью проливало на нее свет.
Едва ли еще когда-нибудь возмездие столь своевременно и быстро настигало двух преступных негодяев. Каузак подбавил в вино сок ядовитого яблока, раздобыть который ничего не стоило на Тортуге. Желая отделаться от своего компаньона, чтобы ударить по рукам с капитаном Бладом и забрать себе весь выкуп, он отравил сообщника в ту минуту, когда сам уже пал от его руки.
Острый ум капитана Блада выручил его и на этот раз из беды, однако в известной мере он должен был благодарить за избавление от смерти и свою счастливую звезду.
Корчившийся на полу человек мало-помалу затих. Теперь он лежал совершенно неподвижно на пороге распахнутой двери.
Капитан Блад, безуспешно пытавшийся порвать путы, чтобы оказать ему помощь, услышал стук в дверь, ведущую в альков; тут он вспомнил о женщине, бессознательно завлекшей его в эту западню. Как видно, звук выстрела и вопли Сэма побудили ее к действию.
— Постарайтесь выломать дверь! — крикнул ей капитан Блад. — Здесь теперь никого нет, кроме меня.
Жидкая дощатая дверь быстро поддалась, когда женщина налегла на нее плечом. Растрепанная, с одичалым взором, она ворвалась в комнату и, взвизгнув, приросла к месту при виде представшей ее глазам картины.
— Перестань визжать, голубушка! — резко прикрикнул на нее Блад, чтобы сразу привести ее в чувство. — Тебе нечего их теперь страшиться. Они не больше могут причинить тебе вреда, чем эти табуретки. Мертвецы еще никому не делали зла. Вон там валяется нож. Возьми и разрежь эти чертовы ремни.
Через минуту он был уже на ногах и отряхивал свой помятый плюмаж. Потом взял шпагу, пистолет, часы и табакерку. Золотые монеты он сгреб в одну небольшую кучку на столе и присоединил к ним булавку с драгоценным камнем.
— Буду рад, если это поможет тебе вернуться на родину, — сказал он женщине. — Ведь где-нибудь-то родина у тебя есть?
Женщина разрыдалась. Капитан Блад взял шляпу, поднял валявшуюся на полу трость и, пожелав женщине доброй ночи, вышел из хибарки.
Десять минут спустя он столкнулся на молу с возбужденной толпой корсаров с горящими факелами в руках. Это была поисковая партия, которую Хагторп и Волверстон отрядили прочесать город. Единственный глаз Волверстона яростно сверкнул при виде капитана Блада.
— Где ты околачиваешься, дьявол тебя раздери? — спросил Волверстон.
— Пытался выяснить, приносят ли счастье деньги, полученные ценой предательства, — отвечал капитан Блад.
Золото санта-марии
Флотилия корсаров — пять больших кораблей — мирно стояла на якоре у западного берега Дарьенского залива. В кабельтове от нее прозрачно-голубые волны, пронизанные опаловым сиянием утренних лучей, чуть слышно набегали на серебристый полумесяц отлогого песчаного пляжа, за которым отвесной стеной высился лес, сочно-зеленый после только что выпавших дождей. На опушке, среди пламенеющих рододендронов, подобно сторожевому форпосту джунглей, окаймлявших леса, темнели палатки и наспех сколоченные, крытые пальмовыми листьями бревенчатые хижины лагеря корсаров. Разбив здесь свой бивуак, матросы капитана Блада производили кое-какую починку и запасались провиантом — мясом жирных черепах, которых на этом берегу было видимо-невидимо. Пестрое пиратское воинство, насчитывавшее свыше восьмисот человек, шумело, как потревоженный улей. Здесь преобладали англичане и французы, но встречались также голландцы и было даже несколько индейцев-метисов. Сюда стекались искатели счастья из Эспаньолы, лесорубы из Кампече, беглые матросы и беглые каторжники, рабы с плантаций и прочие изгои и отщепенцы как из Старого Света, так и из Нового, объявленные у себя на родине вне закона.
Было ясное апрельское утро. Трое индейцев вышли из леса и вступили в лагерь. Впереди шел высокий широкоплечий индеец с длинными руками и горделивой осанкой. Одежду его составляли штаны из недубленых шкур и красное одеяло, накинутое на плечи, как плащ. Обнаженная грудь была расписана черными и красными полосами. Золотая пластинка в форме полумесяца, продетая в нос, покачивалась над верхней губой, в ушах поблескивали массивные золотые кольца. Пучок орлиных перьев торчал в иссиня-черных гладких и блестящих волосах. В руке он держал копье, опираясь на него, как на посох.
Он спокойно, без тени замешательства, вступил в толпу глазевших на него корсаров и на весьма примитивном испанском языке объявил им, что он — кацик Гванахани, прозванный испанцами Бразо Ларго[80], и попросил отвести его к капитану, которого он также назвал на испанский лад — дон Педро Сангре.
Корсары подняли его на борт флагманского корабля «Арабелла», где в капитанской каюте ему оказал любезный прием высокий худощавый человек, одетый элегантно, как испанский гранд; его бронзово-смуглое мужественное лицо с резко очерченными скулами и орлиным носом могло бы принадлежать индейцу, если бы не пронзительно-синие глаза.
Бразо Ларго, без лишних слов, ввиду незначительности их запаса, тотчас приступил прямо к делу:
— Вы идите со мной, я вам давать много испанский золото. — И добавил несколько неожиданно и не совсем к месту: — Карамба!
Синие глаза капитана взглянули на него с интересом. Рассмеявшись, он ответил на отличном испанском языке, которым овладел еще в те далекие годы, когда его разрыв с цивилизацией не был столь полным:
— Вы явились как раз вовремя. Карамба! Где же находится это испанское золото?
— Там! — Индеец неопределенно махнул рукой куда-то в западном направлении. — Десять дней ходу.
Капитан Блад хмуро сдвинул брови. Ему вспомнился поход Моргана через перешеек, и он спросил наугад:
— Панама?
Но индеец покачал головой, и на суровом его лице отразилось нетерпение.
— Нет. Санта-Мария.
На корявом испанском языке он стал объяснять, что на берег реки, носящей это название, свозится все золото, добываемое в окрестных горах, а оттуда его потом переправляют в Панаму. И как раз в это время года золота скапливается там очень много, но скоро его увезут. Если капитан Блад хочет захватить это золото, а его сейчас там видимо-невидимо — это Бразо Ларго хорошо известно, — надо отправляться туда тотчас же.