После исчезновения Стэна на сцене происходит перегруппировка сил. Щедрин меняет гитару на бас. Коломыйцев играет на клавишах партию баса в "Не верь мне" и "Новой сказке".
..."Не верь мне" - самая свежая и, пожалуй, самая эффектная композиция "Комитета". В этом сыгранном на грани агонии демоническом монологе можно услышать как мамоновские интонации, так и вывернутый наизнанку ответ на похотливое кинчевское "Ко мне": "Не верь мне, беги от меня / ...Беги от меня, пока ты нравишься мне / Беги от меня, пока ты одета / Не верь мне, не привыкай ко мне..."
Позднее этот западающий в душу реггей станет классикой "Комитета". В 90-х годах группа любила объединять "Не верь мне" с композицией "Их Бин Зольдат Jah", доводя общее время звучания до десяти-пятнадцати минут. В период, когда "Комитет" активно разъезжал по стране с концертами, композиция "Не верь мне" открывала эротический блок ("Резиновый танк", "Герландия", "Девочка, давай"), на который крайне бурно реагировали несовершеннолетние поклонницы - с бусами, фенечками, ксивничками и недоеденными яблоками в карманах...
Однако вернемся в ДК железнодорожников. К моменту записи последней песни (посвящение Бобу Марли - "Плачет небо") Олди настолько сильно устает, что внезапно перестает нервничать. Это идет на пользу делу - who feels it knows it. И хотя в одном месте сбивается Верешко, финал получается убедительным.
"Великому учителю-растафари... Навсегда любимому нами, - шепчет в микрофон Олди. - Мы - советские растаманы... Дети твоего солнца... Дети твоего тепла".
Половина седьмого утра. Коломыйцев забирает 60-минутный пленочный оригинал, чтобы вытянуть дерьмовый звук на эквалайзере. "Как назовем альбом?" - спрашивает Верешко у Олди. "Зубы", - отвечает тот, держась рукой за больные зубы. "Хорошо хоть, что не геморрой", - шутит кто-то из фан-клуба. В спешке собирается аппаратура. Рядовой Утемма с ревербератором и компрессором под мышкой бегом направляется в сторону воинской части, успевая перепрыгнуть через зеленый забор за пять минут до начала утренней переклички.
Ах, Карибские острова...
Аукцыон Как я стал предателем (1988)
сторона А
Мальчик как мальчик
Охотник
Полька
Осколки
Вечер мой
сторона В
Лиза
Бомбы
Нэпман
Лейтенант
Так я стал предателем
Охотник (инстр.)
"Аукцыон": Леонид Федоров, Дмитрий Матковский, Олег Гаркуша, Николай Рубанов.
Существует легенда о том, как поэт Велимир Хлебников зашел однажды в гости, сел там тихонько в углу, все про него и забыли. Гости вскоре разошлись, а хозяева уехали отдыхать. Через месяц вернулись - Хлебников сидит в своем углу и улыбается. Так вот, если группе "Аукцыон" и присуща скромность, то именно такого рода. "Аукцыон" - это отчаянный, слегка жеманный футуризм, вечный богемный шарм и дух питерских сквотов. Их удивительные тексты - городской фольклор, сюрреализм и сочное слово того же Хлебникова. Если попытаться определить живописный аналог музыки "Аукцыона", то его, думается, следует искать в авангарде начала века, в картинах Шагала и Филонова.
...В 85-86 годах "Аукцыон" занял пустующее место развалившихся "Странных игр", но только в более зрелищной, более гротескной и эклектичной форме. Каждый их концерт являл собой театральное зрелище, каждая песня - маленький спектакль. "Аукцыон" уже тогда был самой отвязной и самой безалаберной командой страны. На их концертах постоянно происходили какие-то экзотические чудеса. В кромешной тьме девушка с огоньками в руках исполняла восточный танец. Затем включался стробоскоп, освещавший фрагменты задника с минаретами, иероглифами и полумесяцами. Долговязый шоумен и бывший диск-жокей Гаркуша неторопливо начинал разматывать рулоны с туалетной бумагой. Рядом резвилась живая змея. Разодетый в черный фрак вокалист Сергей Рогожин безупречно поставленным голосом пел: "Нефть ушла от нас...". Этакая "Поп-механика" для любителей ска, реггей, фанка, джаза и академического вокала.
Серьезные люди "Аукцыон" первоначально не воспринимали: бросали что-нибудь презрительное типа "шуты гороховые" или, в лучшем случае, "молодые женихи". Избалованные высокими достижениями московской рок-лаборатории столичные эксперты окрестили шоу "Аукцыона" "концептуальным попсом" и в группу тогда откровенно не врубались. Хотя вся ранняя аукцыоновская стеб-идеология, казалось, лежала на поверхности: "деньги - это бумага", "я иду к своей волчице". Уместно также вспомнить написанную массивным бородатым клавишником Дмитрием Озерским оду женщине, которая "смотрит с мольбой на шестой этаж".
Правда, порой крикливый перфоманс и "эстетизированное сумасшествие", привнесенное в группу художником и имиджмейкером Кириллом Миллером, могли запросто заслонить истинную суть "Аукцыона". И тогда блестящий тандем музыкального гения Лени Федорова и автора большинства текстов Озерского оказывался в тени. Как справедливо писал об "Аукцыоне" ленинградский журнал "РИО", "строчки на сцене теряли всякий словесный смысл, становясь еще двумя-тремя штрихами в балагане поз и звуков".
Дмитрий Озерский и Леонид Федоров.
...Имея в арсенале такие популярные программы, как "Вернись в Сорренто" и "В Багдаде все спокойно", "Аукцыон" к 88-му году выпустил на пленке только грязно записанный концертник "Рио де Шушары". Так и существовал у самой зрелищной ленинградской группы единственный плохенький альбомчик - выступление в совхозном клубе села Шушары, предварявшийся клоунским конферансом Рогожина: "Гитарист-оптимист - Дмитрий Матковский... Саксофонист и человек в очках - Николай Рубанов". И так далее.
Репетировал "Аукцыон" в то время в "Авангарде". Вневедомственная гостиница от завода "Авангард" на проспекте Металлистов - место изумительное. Во время визита в Ленинград небезызвестный Удо Линденберг даже отменил плановую поездку в Петродворец и специально приехал на репетиционную точку к "Аукцыону". Он щедро угощал музыкантов баночным пивом и с удивлением взирал на допотопную аппаратуру, на перемотанные изолентой провода, на раздолбанные херовины, на которых непонятно, как вообще можно было играть.
Именно в "Авангарде" была сделана первая попытка записи, когда музыканты "Аукцыона" попытались запихать звукорежиссера Лешу Вишню в совмещенный санузел (чтобы изолировать от "источников звука"), а он почему-то трудиться там не пожелал. Из-за его упрямства для потомков так и осталось неразгаданной тайной, как можно записывать альбом, сидя на унитазе. В общем, со студийными опусами "шутам гороховым" долгое время не везло. Что-то пробовал делать Андрей Тропилло - бросил. Затем "Аукцыон" попытался сыграть в игру "сделай сам", попробовав зафиксировать в авангардных условиях "Авангарда" студийный вариант "Рио де Шушары". Несложно догадаться, что все эти эксперименты закончились довольно скоро - запись болванки до сих пор пылится где-то в аудиоархивах.
Программа "Вернись в Сорренто" была сколочена буквально по кусочкам: все записывалось в разных местах и альбома как такового не было. Что-то удалось зафиксировать на радио, что-то вобрала в себя миллеровская портостудия, что-то осталось благодаря съемкам группы в проблемном кинофильме "Взломщик". "В Багдаде все спокойно" - программу, предшествовавшую "Предателю", но обретшую студийное воплощение лишь летом 89-го года - группе предложили записать на "Мелодии" бесплатно. "Багдад" мы писали полгода, - вспоминает Федоров, - нам выделяли по смене раз в неделю".
...История непосредственно "Предателя" напрямую связана с тем, что этот первый полноценный альбом "Аукцыона", по сути, является третьим и начал записываться уже после ухода Рогожина. Одновременно с его исчезновением стал рушиться визуальный образ группы - картавый маленький гитарист Федоров, самовлюбленный павлин Рогожин и вампирический панк-танцор Гаркуша, в нескладных пируэтах которого порой мелькали призраки живого трагизма. В то время контраст имиджей достигал цели и доводил общий эффект восприятия до легкого абсурда.
На место мобилизованного в "Форум" Рогожина пробовали многих, пока не возник Евгений Дятлов ("Присутствие"), голос которого был даже чище и интереснее, чем у изменника. Именно Дятлов и спел на "Предателе" в "Охотнике" и "Лейтенанте", сыграл на скрипке в "Польке". В остальных композициях в роли вокалиста выступили Федоров и поющий фальцетом Гаркуша.
Олег Гаркуша: оживший логотип ленинградского рок-клуба восьмидесятых годов.
Альбом записывался в мае 88-го года в студии Ленинградского Дворца молодежи, где среди прочих фиксировали себя на пленке "Телевизор", "АВИА", "Игры", "Мифы", "Опыты Александра Ляпина" и всевозможная компьютерная эстрада. "Мы первый раз очутились в настоящей студии, и это был праздник, - вспоминает Федоров. - Никто ни с кем не ругался, мы сами выставляли себе звук... Вообще была эйфория... Я ушел с работы, мы начали давать стабильные концерты".