В течение двух часов он лежал молча, в лихорадочном ожидании исполнения плана своего друга.
Было два часа ночи, в госпитале царила мертвая тишина.
Вдруг Леон стал быстро одеваться. Боско последовал его примеру.
Декоратор подошел к двери палаты и коротко приказал:
— Следуй за мной.
Они вышли в коридор, прошли его и остановились подле окна. Леон пощупал решетку и приподнял один из прутьев, который легко поддался, образуя свободный проход. В тот же миг к ним подошел старый медбрат-араб с горящими в темноте, как угли, глазами.
Боско вздрогнул и подумал: «Все пропало!» Он уже изготовился для прыжка, чтобы заткнуть рот пришельцу, но, к его глубочайшему удивлению, Леон протянул тому руку. Послышался звон золотых монет. Вместо того чтобы подать сигнал тревоги, медбрат вжался в угол.
Леон просто-напросто расплатился с одним из своих сообщников.
— Лезь туда! — Леон указал Боско на щель. — Там невысоко, всего метр.
Не говоря ни слова, Боско пролез между прутьями и спрыгнул. Леон поступил точно так же. Спустя несколько секунд к их ногам упал объемистый пакет.
— Что это? — спросил Боско.
— Одежда, чтобы переодеться, и сабля.
— Здорово!
Вокруг царила тишина. Сориентировавшись по звездам, они достигли ограды, в то время как медбрат, пересчитав золотые, опустил на место, в гнездо, тяжелый железный прут.
Никого не встретив, они без труда перелезли через стену и опрометью бросились в лесок, чьи ветвистые деревья защищали госпиталь от солнечных лучей. Беспрепятственно пройдя через него, не проронив по дороге ни слова, они вышли на берег канала.
— Неужели все это так просто? — спросил наконец Боско, которому эта тишина казалась гнетущей.
— Просто, но при условии, что в кармане у тебя десять луидоров — сумма огромная на каторге, — что ты сумел пристроиться в госпиталь не будучи больным, что тебе удалось подкупить медбрата, отбить на решетке скрепляющий цемент и так далее.
— Твоя правда. А что мы теперь будем делать?
— Я разверну тючок, достану куртку, матросские штаны, рубаху, пару башмаков, саблю, мольтоновую шапку.
Перечисляя эти предметы, Леон постепенно заменял свою каторжную униформу вышеупомянутыми предметами матросского гардероба.
Когда Леон натягивал штаны, Боско услышал звон металла.
— Что это? — спросил он.
— Моя двойная цепь.
— Бедный дружище, как же ты от нее избавишься?
— В один момент. Вот, я уже нащупал напильник. Добрый, старый Арби ничего не забыл.
Беглец разорвал на бинты грубую полотняную рубашку, зацепил на ноге свою длинную цепь, сунул напильник в карман и взял в руку саблю.
— Пошли!
— Куда ты хочешь идти?
— К дому, где жили Жорж де Мондье и его жена. Там дождемся рассвета, чтобы взять след этого, совершившего столько злодеяний подонка, а там любой ценой попытаемся вызволить графиню.
— Только бы успеть вовремя! — с воодушевлением воскликнул Боско.
Они быстро зашагали по дороге, не обращая внимания на прохожих, торопясь к сгоревшему дому.
Там еще толпились люди. И Боско, которого увели отсюда в наручниках лишь пять часов назад, и верил и не верил, что все эти необычайные горестные события произошли в действительности.
Пожарники продолжали поливать из насосов жалкие развалины, толпа любопытных мало-помалу рассасывалась.
Благодаря ночной темени Боско и Леон пробрались незамеченными через ограду в усадьбу и прилегли под деревьями.
Пользуясь этой передышкой, Леон с помощью напильника яростно атаковал браслет своих кандалов. Когда его онемевшие от напряжения пальцы отказывались повиноваться, за напильник брался Боско и с силой вгрызался в металл. После часовых усилий цепь сдалась.
— Наконец свободен! — воскликнул Леон.
Не успел он вымолвить эти слова, как до них донеслось учащенное дыхание, сопровождаемое слабым стоном, заставившим их вздрогнуть.
— Да это же собака, черт побери! — сказал Боско. — Она нас выдаст!
— Пес тебя хорошо знает?
— Еще бы!
— Ну так подзови его!
— Атос, ко мне! Ко мне, моя славная псина!
Собака приблизилась, волоча лапу, сперва заворчала при виде Леона, но вскоре успокоилась и начала лизать Боско руки.
Тот гладил ее, подпуская все ближе к Леону, давая почуять его запах, обнюхать одежду, и умное животное, как бы поняв, что это — друг, мгновенно успокоилось.
Была примерно половина пятого. Через час с четвертью рассветет.
Боско заметил, что скоро они уже не будут в безопасности на этом участке, куда утром сбегутся все зеваки города.
— Уходим, — коротко ответил Леон.
Сопровождаемые собакой, у которой как будто и сил прибавилось, они двинулись по направлению к пустоши, ограниченной дорогой в Кабасу и бухтой Крик-Фуйе, куда, вне всякого сомнения, и направился таинственный похититель Берты де Мондье.
Когда они перелезали через ограду, Леон Ришар заметил, что в одном месте за частокол зацепились два лоскута: один — грубого полотна, другой — тончайшей шелковой ткани цвета спелой кукурузы. Он отцепил их от забора и на всякий случай положил в карман, чтобы, когда рассветет, повнимательней их изучить — а вдруг находка даст какую-нибудь ниточку для поиска. И он не ошибся. Когда рассвет уже позволял им различать предметы, Боско глянул на лоскуток и вскрикнул:
— Это обрывок пеньюара мадам де Мондье!
Леон рассмотрел кусок грубого полотна, на котором были видны вполне читаемые буквы и цифры вперемежку с бурыми пятнами засохшей крови.
— Поклясться могу, — сказал он, — что это обрывок одежды мужчины… Того негодяя, который похитил жену Бобино.
— Ты уверен?
— К несчастью, более чем уверен.
— Кто?.. Кто же он? — спрашивал Боско, тем более взволнованный, что злодей был еще и убийцей Фиделии и Бобино.
— Это один из каторжников.
— Кто же он, говори! У меня кровь закипает в жилах!
— Что ж, слушай. На ткани написан номер одного из самых жестоких, самых кровожадных бандитов среди тех, кто совершил побег из лагеря Мерэ. Это номер Педро-Крумана.
ГЛАВА 18
Переход беглых каторжников был нескончаемой борьбой — они боролись с самой природой, усталостью и голодом, ужасным голодом, постоянно терзавшим их внутренности.
Уже на исходе второго дня все они, кроме разве что Бамбоша, стали сожалеть о каторге с ее железной дисциплиной, изнурительным трудом, двойными цепями, со всей ее безнадежной жизнью.
Какой им толк от этой свободы, купленной слишком дорогой ценой, если приходится агонизировать долгими часами, чтобы бесславно погибнуть и стать добычей ненасытных муравьев, чье шуршание нарушало тишину ночи.