Читать интересную книгу Глотка - Питер Страуб

Я спросил, что случилось с ним после того, как меня увезли.

– Они затолкали нас с Аланом в машину и повезли на Армори-плейс. Потом заперли нас в маленькой комнате и стали задавать одни и те же вопросы.

Через пару часов Джона отвезли домой, дали ему немного поспать, а потом снова привезли в управление и продолжили допрос. Наконец мистер Маккендлесс снял с него показания и отпустил. Ему не предъявили никаких обвинений.

Джон взял меня за руку.

– Ты ведь ничего не сказал о машине? И обо всем остальном? – он имел в виду Байрона Дориана.

– Нет. Я рассказал в основном об «Элви», Франклине Бачелоре и убийствах «Голубой розы».

– А, – Джон благодарно взглянул мне в глаза. – Я не знал, в каком ты вообще состоянии. Но вижу, что все неплохо. Мне пришлось изрядно побеспокоиться.

– А как Алан? Я слышал, он в Центральной больнице.

Джон застонал.

– Алан сломался. Он цитировал вновь и вновь одни и те же гностические тексты, потом стал лепетать, как младенец. Не знаю, что он делал на допросе, но Монро сказал мне в конце концов, что он в Центральной и его пичкают седативными средствами. Думаю, его обвинят в неосторожном обращении с оружием или чем-нибудь в этом роде, но Монро сказал мне, что ему скорее всего не придется даже являться на суд. То есть, он не закончит свой век в тюрьме. Но Господи! Ты бы его видел!

– Ты ходил к нему?

– Я чуть сам рассудка не лишился. Прихожу в Центральную, а Алан лежит в кровати и говорит: «Я живу в маленьком белом домике. Мой папа уже дома? Мой братик пописал с моста». Буквально вот так. Считает, что ему четыре года. Думаю, он уже не поправится.

– О, Господи! – сказал я.

– Со мной связался его адвокат и сказал, что, поскольку Алан еще несколько лет назад назначил Эйприл распорядительницей ее имущества, теперь, после ее смерти, распорядителем являюсь я, если только не захочу передать эту обязанность адвокату. Ну это вряд ли. Ему самому лет восемьдесят. Знаешь, такой диккенсовский адвокат. А значит, мне придется иметь дело с банком, придется подписать миллион бумаг, следить за ходом его дела в суде, продавать его дом.

– Продавать дом?

– Он не может больше там жить. Я должен найти богадельню, которая согласилась бы его принять, что не так просто, учитывая его состояние.

Я представил себе Алана, бормочущего про маленький белый домик, и почувствовал такой прилив горя и жалости, что чуть было не лишился чувств.

– А что творится за этими стенами? – спросил я, пересилив себя. – Какие новости?

– Ты хочешь знать, передали ли про нас в новостях? Когда я приехал домой спать, включил радио и услышал сообщение о том, что детектив Пол Фонтейн был убит в происшествии в районе Ливермор-авеню. Вот что я тебе скажу – на Армори-плейс делают все, чтобы информация не просочилась в прессу.

– Я уже догадался.

– Тим, мне пора двигаться отсюда. Заниматься делами Алана. – Он встал и посмотрел на меня сверху вниз. – Я рад, что ты поправляешься. А то вчера я ведь даже не мог понять, что с тобой случилось.

– Алан ранил меня в плечо, – конечно, Джон знал об этом, но я считал, что этот факт заслуживает более пристального внимания.

– Ты чуть не перевернулся через голову. Я не шучу. Твои ноги так и взлетели в воздух. Пах! – и ты на земле.

Моя рука автоматически потянулась к пластырю на груди.

– Знаешь, что самое странное во всем этом? Никто, Кажется, не сомневается, что Фонтейн убил Эйприл и Гранта Хоффмана. У них нет записей – они утверждают, что нет – и нет никаких улик. У них есть только то, что дали им мы, а Фонтейна они знает больше десяти лет. Его отдел, люди, которые еще вчера считали его богом, через двенадцать часов вдруг повернулись на сто восемьдесят градусов.

– Ну конечно, – Джон улыбнулся и покачал головой, глядя на меня так, словно я провалил простенький тест. – Маккендлесс и Хоган обнаружили, что они никогда не знали этого парня по-настоящему. Они не показывают этого нам, но они чувствуют себя преданными и обиженными. Как раз в тот момент, когда им надо доказать городу, то наша полиция все же чего-то стоит, их лучший детектив оказывается таким грязным типом. – Джон пошел к двери, застегивая на ходу костюм. – Монро ведь обыскал его квартиру, так? Он нашел документы на имя Бачелора, но кто знает, что еще он нашел. Тот факт, что они не говорят нам, что там были найдены нож или окровавленная обувь, как раз означает, что скорее всего они что-то нашли.

Когда Джон увидел, что я понял его намек на то, что с нами обращались бы куда жестче, если бы не имели доказательств виновности Фонтейна, он быстро взглянул на дверь и понизил голос.

– Я думаю, что Монро нашел записи, которые не удалось найти нам, он передал их Маккендлессу, а тот, прочитав их, отправил в машину для уничтожения документов. И дело закрыто.

– Значит, они никогда официально не раскроют убийство Эйприл?

– Маккендлесс сказал, что привлечет меня за взлом и нарушение границ частной собственности, если узнает, что я рассказал хоть слово прессе. – Джон пожал плечами. – Но почему это толстое дерьмо сидит у тебя под дверью? Он ни на что не годится, когда речь идет об охране, но вполне способен отшвырнуть от твоей двери Джеффри Боу.

– И ты сможешь с этим смириться? – спросил я, хотя ответ был ясен с того момента, когда Джон вошел в палату.

– Я знаю, кто убил мою жену, и этот сукин сын мертв. Могу ли я с этим смириться? Конечно, могу, – Джон посмотрел на часы. – Эй, я уже опоздал на встречу в банке. С тобой все в порядке? Тебе нужно что-нибудь еще?

Я попросил его заказать мне авиабилет на послезавтра и сообщить об этом Маккендлессу.

5

Книга Алана Брукнера помогла мне отвлечься от боли часа на два-три, несмотря на то, что я понимал примерно четверть того, о чем читал. Книга была напряженной и элегантной, как струнный квартет Элиота Картера, и примерно такой же легкой для восприятия. После того как маленькая румяная медсестра сделала мне чудодейственную инъекцию, книга стала гораздо понятнее, но речь в ней шла так или иначе об иллюзорных вещах.

Я услышал звук закрывающейся двери и, подняв глаза, увидел идущего к кровати Майкла Хогана. Его длинное красивое лицо казалось сейчас не более выразительным, чем железная маска Маккендлесса, но, когда он подошел ближе, я увидел, что это следует отнести за счет усталости.

– Я решил зайти к вам, прежде чем отправлюсь домой. Можно присесть?

– Конечно, садитесь, – сказал я, и Хоган устало опустился на стул. От его мятого полосатого костюма исходил запах пороха и дыма. Я поглядел на лицо Хогана, по-прежнему красивое, несмотря на чудовищную усталость, и понял, что такой же запах я вдыхал последний раз у сгоревшего дома Санчана. Как и Фонтейн, Хоган провел большую часть вчерашнего дня рядом с горящими зданиями и не успел с тех пор побывать дома.

– Вы выглядите лучше, чем я думал, – сказал Хоган. – Как идут дела? Вам очень больно?

– Спросите меня об этом часа через полтора.

Хоган выдавил из себя улыбку.

– Насколько понял, беспорядки прекратились, – сказал я, но Хоган только отмахнулся и посмотрел на меня взглядом, пронзившим меня, подобно электрическому заряду.

– Знаете, то, что пытались сделать вы с Рэнсомом, было исключительно глупо, – сказал он.

– Мы не знали, кому можно доверять. Мы думали, что никто не поверит нам, если только мы не схватим его в его старом доме и не заставим говорить.

– А как же вы собирались заставить его говорить?

Хоган старался не упоминать имени Фонтейна – процесс, предсказанный Джоном, уже начался.

– Как только мы связали бы его, – я представлял, что наша встреча с Фонтейном должна была закончиться именно так. – Я собирался сказать ему, что знаю, кто он на самом деле. Я мог доказать это. И у него не осталось бы другого выхода – он понял бы, что попал в ловушку.

– А доказательством должен был служить тот старик по фамилии Хаббел?

– Да. Хаббел опознал его, не колеблясь ни секунды.

– Представьте себе, – сказал Хоган. – Что завтра мы обязательно пошлем к нему своего человека. Но не ожидайте прочитать сообщение о Франклине Бачелоре в «Нью-Йорк таймс». Или даже в «Леджер». Когда мы связались с армией, они сначала ничего нам не ответили, а потом перезвонил человек из ЦРУ и сказал, что дело майора Бачелора не только является секретным, оно не подлежит рассекречиванию еще пятьдесят лет. По официальным данным, этот человек считается мертвым. И все, что про него захотят напечатать, должно быть сначала согласовано с ЦРУ. Вот так вот.

– Вот так вот, – повторил я. – Спасибо, что рассказали.

– Я еще не закончил. Насколько я понимаю, вы беседовали с лейтенантом Маккендлессом.

Я кивнул.

– И учел все его пожелания.

– Он обычно не оставляет собеседнику другой возможности. Но, возможно, он не сказал вам некоторых вещей, которые вам необходимо знать.

Я ждал, больше всего боясь, что он скажет что-нибудь про Тома Пасмора.