Весть о таинственном и могущественном враге, неожиданно вторгнувшемся в их страну, несмотря на предельную осторожность этого самого врага, довольно быстро разнеслась по Имрии, достигнув самых отдалённых её уголков. И вот уже многочисленные сеньоры, не дожидаясь зова со стороны короля, собрали свои отряды, кто внушительные, а кто и совсем маленькие, одним словом кто сколько смог, и поспешили к своему сюзерену. Так поступила большая часть господ, в основном живущих на востоке и юге страны, а также в Адэрне и подле него, вплоть до Лирна. А те, чьи владения находились на севере и западе, включая и Бегген, то есть в тех местах, через большинство которых уже прошёл своим странным маршем загадочный враг, бросились со своими солдатами в Пьерт, туда, где жил и правил брат короля, Унгунд Пьертский, и где пребывал, пользуясь его великодушным гостеприимством самопровозглашённый предстатель воли Игуна Тил I Пьертский. И именно эти самые сеньоры, под началом брата короля, вместе со своими воинами и скакали теперь бок о бок с бывшим верховным квистолом. Пьертский предстатель объявил, что ему было ниспослано самим Господом откровение, о смертельной опасности, угрожающей их королю, и убедил его брата незамедлительно выступить на помощь, даже не дождавшись тех знатных рыцарей, что не успели к этому времени прибыть в город. И вот теперь Тил I мог с удовлетворением убедиться, что сделал совершенно верный ход и готовился исполнить предначернанное.
Тоэль Локайну с тревогой наблюдал за битвой. Он ни секунды не сомневался, что враг в конце-концов будет повержен, но то, как тот упорно сопротивлялся, невольно заставляло подумать и о цене, которую придётся заплатить за эту победу. А самое главное, кавайю пока так и не удалось схватить Отмеченного. Тот след, что привёл его в это место, оборвался на ничего не значащем для него чародее, пусть и сязанным с Отмеченным несколько больше, чем как с просто ищущем его. Отпущенное ему, Тоэль Локайну, время стремительно истекало, а цель его поисков по-прежнему огставалась недостижимой. Тем более мучительно было ощущать, что Отмеченный где-то здесь, совсем близко! Тоэль Локайну знал, что его не было на поле битвы, но он безошибочно чувствовал, что тот находиться совсем близко от него, и что лишь только этот неожиданный враг помешал ему тот час его схватить!
В какой-то момент кавайю с новой силой охватило волнение: погрузившись в свои мысли, он предоставил оддтов самим себе, но чародеи противника неожиданно сумели их перехитрить и нанесли чувствительный удар в самый центр его войска. Враг незамедлил этим воспользоваться и едва не прорвал в том месте боевые проядки его армии. Если бы не доблесть и бесстрашие гайру, то дело бы обернулось совсем плохо. С этого времени Тоэль Локайну уже не позволял своим чувствам взять над ним верх. Он пристально следил за ходом битвы и, едва заметив какая опасность нависла над его несокрушимыми великанами, тут же нанёс по врагу жестокий удар, не пожалев ради этого немалую часть таящейся в его доспехе Силы. И удар этот пришёлся как нельзя вовремя! После него участь противника оказалась решённой: его центр оказался практически уничтоженным, а фланги поставлены в крайне невыгодное положение.
Но время. Опять время! Как доложили наблюдатели, с юга стремительно приближалась ещё одна вражеская армия. Можно было подумать, что все жители этой маленькой, но черезвычайно населённой страны, вдруг взяли в руки оружие. И Тоэль Локайну с досадой осознал, что до её подхода не успеет разделаться со своим нынешним противником. Секунды, подобно перезревшим сливам, срывались с ветвей времени и, гулко падая в неумолимое сейчас, лопались там и в дребезги разбивали то пространство, что разделяло его и ощитиневшееся тысячью длинных копий тысяченогое и тысячерукое, закованное в сталь чудище.
Кавайю медленно поднял вверх свою левую руку и едва заметно махнул ею в сторону юга. И в тот же миг маленький лесок, до того мирно дремавший на ещё ласковом солнышке, испуганно вздрогнул и шумно раздвинул свои ветви. Ослепительно засияли яркими цветами причудливые доспехи. Диковинные скакуны с поражающим своим многоцветием всадниками скорее напоминали празднично наряженную толпу, чем грозное войско. Аста. Блистательные полторы. Тысяча пятьсот всадников, десять лет наводнявшие безграничным ужасом весь Пакрам. Тысяча пятьсот воинов своим мужеством и доблестью стоивших пяти тысяч лучших солдат любой другой армии.Тысяча двести “Сайэни ас Окхиту” - “касаний смерти”, тысяча двести могучих воинов, в тяжёлых латах, с пятирановыми толстыми копьями, удар которыми не раз вышибал из сёдел самых опытных всадников Ойриса, и которые равно искусно сражались, как на своих скакунах, с копьём в руке, так и будучи спешенными, нимало не стесняясь своими тяжёлыми доспехами. А вокруг них, подобно лёгким листьям, гонимым неудержимым ветром, мчались три сотни “Юмрори Орн” - “стальных небес”, три сотни удивительных арбалетчиков, способных необычайно метко стрелять на скаку тяжёлыми болтами со скоростью опытного лучника. Правда, сделать так они могли не более пяти выстрелов, после чего им приходилось браться, пусть и за обычные, но всё же чрезвычайно мощные луки. И было это так, поскольку в основу этого их удивительного мастерства было положено искуснейшее волшебство. Кавайю лично, перед каждым сражением, зачаровывал, как сами арбалеты, так и болты к ним. Во время битвы, он указывал определённое место на поле боя, куда и летели затем, без промаха, эти самые болты. Однако, изменить цель, коли она была назначена, он уже не мог. Но правда и то, что кавайю ещё не разу не ошибся.
И вот эти смертоносные полторы тысячи, словно крепко сжатый стальной кулак, устремились навстречу уже появившимся на горизонте рыцарям. Земля задрожала и словно бы исторгла из глубин своих тяжкий стон под безжалостными ударами тысяч мощных лап никогда невиданных здесь скакунов. В воздух поднялось плотное облако пыли, и блеск доспехов несколько угас, скрытый этой сумрачной пеленой.
“Только бы они сделали всё именно так, как я им велел!” – внутренне содрогнулся бывший квистол, беспокойно оглядываясь на суровых, взявших копья в упор, рыцарей. Он не мог не вспомнить, с каким дружным негодованием они встретили его категорическое требование, и скольких трудов и откровенных угроз стоило ему, чтобы, наконец, добиться их крайне неохотного согласия. И если вдруг сейчас их гордость возьмёт верх над страхом Божьим, который он столь усердно пробуждал в их бесконечно упрямых душах, то всё неминуемо пойдёт прахом.
Две устремлённые друг на друга ярости стремительно сближались, и вот уже первый град болтов обрушился на рыцарей, пробивая у многих из них шлемы и даже панцири. Вопль боли и ненависти пронёсся над войском квистола, но за миг до этого рыцари разомкнули свои тесные порядки и поспешно рассыпались широко в стороны, стремясь теперь не прямо на противника, а как бы пытаясь обойти его по бокам. И уже очередной залп арбалетчиков оказался далеко не столь впечатляющ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});