1. Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России…»
Биограф Рузвельта Роберт Шервуд, приведший в своей книге докладную записку Стимсона, пишет, что изоляционисты ликовали. Они «получили возможность вовсю пропагандировать первоначальную установку нацистской партии, что Гитлер – единственный оплот против большевизма».
Через две недели Джозеф Дэвис, бывший посол США в Москве, констатировал, что «сопротивление русской армии более эффективно, чем все ожидали». Но эту точку зрения разделяли немногие. Оценка ситуации не очень-то изменилась и к концу 1941 года. В американских промышленных кругах многие были убеждены, что сопротивление Советского Союза будет сломлено, а поэтому нет никакого смысла посылать русским оружие. Оно все равно попадет к Гитлеру. Эта тема обсуждалась не только в среде военных специалистов, но и в политических салонах Вашингтона и Нью-Йорка, в правительственных сферах – в государственном департаменте и Белом доме, хотя лично Рузвельт и высказался за оказание помощи Советскому Союзу, но предпочитал придерживаться политики «поспешать медленно».
Ведущие американские газеты рассуждали: создалось парадоксальное положение, которое можно наблюдать только в романах Федора Достоевского. Германия воюет с Советской Россией. Япония напала на Соединенные Штаты. Но мы, вместо того чтобы склонить Советскую Россию объявить войну Японии, которая воюет против нас, объявляем войну Германии, которая против нас не воюет.
Отсюда следовал вывод: Советская Россия должна начать войну против Японии, в противном случае Соединенные Штаты не должны ударить палец о палец для оказания помощи России. Пропаганда недругов Советского Союза, несомненно, влияла на обывателя, который не хотел, а подчас и не был способен заглянуть в суть проблемы, прозреть будущее, которое требовало совместных действий против гитлеровской Германии. И все же общественное мнение Соединенных Штатов было настроено дружески, многие организации выступали за оказание немедленной помощи СССР.
Разгром немецких армий под Москвой поколебал миф о непобедимости Германии и показал, что война из молниеносной превращается в затяжную, а это ведет к неминуемому поражению Германии. Япония не решилась вступить в войну против СССР, в оккупированных странах усилилось национально-освободительное движение. Победа под Москвой оказала огромное влияние на последующий ход второй мировой войны, в том числе и на политику западных держав.
1 января 1942 года в Вашингтоне Рузвельт, Черчилль, Литвинов и двадцать три посла других стран подписали Декларацию, которая содержала обязательство сотрудничать в военной и экономической областях и не заключать сепаратного мира или перемирия с врагами. Государства, подписавшие эту Декларацию, стали называться Объединенными Нациями.
Появление важного политического документа воодушевило демократические круги во всем мире. Но до открытия второго фронта было еще очень далеко.
Наблюдая весь пестрый калейдоскоп американской жизни, Литвинов убеждался, что и после нападения на Пёрл-Харбор американцы не почувствовали тягот войны. Были введены ограничения на бензин и мясные продукты. Теперь рядовой американец ездил на работу не всегда в своем автомобиле. Соседи сговаривались и по очереди развозили друг друга на работу. Так была решена транспортная проблема. Сокращение мясного рациона тоже не причинило больших неприятностей. Кроме того, без ограничения можно было купить рыбу и птицу. На другие продукты питания и товары вообще не было введено рационирования. Работали рестораны, кафе, многочисленные маленькие закусочные.
Литвинова раздражало то слишком пристальное внимание, которое он привлекал к себе, особенно в первое время. Неистовые и назойливые репортеры следили за каждым шагом советского дипломата. Газеты подробно рассказывали о его привычках, вкусах, чертах характера. Литвинов не хотел расставаться с толстовкой и сшил у портного два комплекта. В прессе сразу же появилось сообщение, что советский посол заказал две русские туники, были опубликованы снимки новых толстовок. Без внимания не осталась даже покупка подтяжек: читателям доложили, какие подтяжки и в каком магазине купил Литвинов. Такая реклама всячески поощрялась соответствующими торговыми фирмами.
Вот что писал Максим Максимович в письме дочери Татьяне в Москву: «Несмотря на войну, пресса все еще продолжает интересоваться каждым нашим шагом. Мама стала как-то прихрамывать из-за волдыря, и по телефону начали звонить, давать советы… Вследствие навязанной нам прививки оспы у мамы появилась здесь какая-то сыпь, а газеты раздули это в серьезную болезнь (сыпь уже исчезла). Странная страна и странные люди».
Но были и другие публикации. Американский журналист Мильтон С. Майер в статье, озаглавленной «Папаша российский», писал в одной из крупнейших газет Соединенных Штатов: «Если бы вы увидели Максима Литвинова на улице, то никогда не подумали, что он посол Советского Союза в Соединенных Штатах Америки. Что это и есть человек, испытавший невероятные превратности судьбы, и один из тех немногих людей, которые направляют гигантские усилия объединенных наций. Внешне это определить трудно. Скорее Литвинова можно принять за какого-нибудь коммерсанта, который погружен в свои заботы.
Задача Папаши состоит в том, чтобы быть представителем Сталина и вместе с Рузвельтом и Черчиллем разработать грандиозную стратегию объединенных наций, а также вместе с военным министерством и администрацией ленд-лиза разрешить самую трудную проблему – предоставления Советскому Союзу вооружения. Литвинов, несомненно, один из самых деловых людей в нашей фантастически деловой столице. Почти круглые сутки горит свет в окнах советского посольства. Последними гаснут окна литвиновского кабинета».
Один из самых распространенных американских еженедельников, «Дзис уик», отметил в номере от 19 апреля 1942 года, что «Литвинов стал самым уважаемым человеком в вашингтонских официальных и общественных кругах». Разумеется, речь шла о Литвинове – представителе великой страны, сражавшейся не на жизнь, а на смерть с гитлеровской Германией.
Популярность советского посла стала проявляться еще одним, самым неожиданным, образом. Из разных городов в посольство приходили письма от американцев, заявлявших, что они являются его родственниками. Больше других старался торговец из Балтимора по фамилии Литвин, человек весьма предприимчивый. После прилета Литвинова в Вашингтон в газетах появилась фотография Литвинова на аэродроме. Он был в пальто и белом кашне. Балтиморский торговец сфотографировался в такой же одежде и опубликовал эту фотографию в газете «Балтимор сан». Рядом были помещены фотография Литвинова и интервью с балтиморским торговцем, который писал, что он выходец из России, родом из Винницы. Там он назывался Литвиновым, а в Америке стал Литвин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});