К злобным крикам примешивался странный скулёж.
— Ну, сами видите, — виновато развела руками Нирма.
Скулёж усилился.
— Не знаете, надолго ли? — с надеждой спросила Филика.
— Муж последнее время только в этом проклятом сарае и сидит! — Нирма это сказала достаточно громко: так, чтобы её услышали за дверью.
Скулёж перерос в отчаянный звериный вопль.
— Нирма, кто там ещё есть, а ну бегом ко мне! — заглушил вопль твёрдый, как гранитный камень, голос.
Жена не смела ослушаться. Наёмники, само собой разумеется, тоже.
Вначале было сложно сориентироваться: плохо освещаемое крохотным окошком в потолке помещение, застеленный соломой пол, широкоплечий седой мужчина, склонившийся над чем-то бурым, бугристым и уродливым. И тошнотворный от непривычки запах: сладковатый, похожий на смешанный запах прогнивших яблок и слив.
Озадаченное, напряжённое, покрытое испариной лицо мужчины устремилось к вошедшим:
— Чего стоите, лодыри?! Ты! — он ткнул пальцем в сторону Тартора, — иди сюда, хватай её щупальца, хорошо хватай, чтобы не вырывались! Бабьё, бегом за кипятком! И нож! Нож мой захватите!
Тартор отчаянно боролся со скользкими щупальцами хокоры. Женщины побежали в дом: ставить на огонь вёдра с водой. Ненадолго Нирма оставила Филику у плиты и сбегала в кабинет мужа. Вернулась с боевым ножом и банкой спирта. Вода вскипела. Коромысло было только одно, а вёдер — ровно два. Жена фермера виновато призналась, что не в состоянии поднимать тяжести из-за болезни. Какой болезни, она не уточнила. Филика грязно выругалась, водрузила коромысло с двумя раскалёнными, извергающими пар вёдрами на плечи и направилась к питомнику. По дороге на неё накинулся с диким лаем пёс. Цепь удержала его в нескольких сантиметрах от жертвы. Не расплескав и капли, Филика врезала острым сапогом агрессору прямо в бок. Привыкший не получать отпор за свою грозность, комок шерсти поджал хвост и, жалобно скуля, спрятался в будке.
Зрелище было, мягко сказать, не для слабонервных. Тартор навалился телом на все двадцать ходовых щупалец и два ротовых в придачу. Молочная хокора — бугристое бесформенное животное размером с большую собаку — беззубым слизистым ртом пыталась «укусить» обидчика за лицо. Весёлый, лишённый брезгливости мыслящий счёл бы эту ситуацию весьма забавной: мужчина обнимает животное, а то его в ответ страстно целует, покрывая зеленоватыми слюнями… Но не до смеха было. Дрим Плувер Старший прижимался руками к спине животного. Бугристая бурая спина пульсировала.
— Началось! — только и успел выкрикнуть седоволосый мужчина.
Спина хокоры разошлась в стороны и из неё полезли розовые бесформенные комки.
— Нож! — приказал Плувер.
Нирма дрожащей рукой передала ему сполоснутый спиртом боевой нож.
Её муж с точностью и хладнокровием хирурга-мясника перерезал первую пуповину.
— Держи, — он протянул бесформенный комок еле сдерживающей рвотные позывы жене. — Ты знаешь, что нужно делать.
Да, она знала, что нужно делать. Находясь в предобморочном состоянии, она всё же нашла силы бросить детёныша в ведро с горячей водой. На большее Нирмы не хватило — она повалилась на сено без сознания.
Дальше всё пошло по накатанной: Тартор держал хокору-роженицу; Дрим Старший резал пуповину; Филика кидала детёнышей в кипяток; Нирма тихонечко лежала на сене, претворяясь бессильной.
Молочная хокора перестала реветь. Восемь бесформенных комочков плескались в вёдрах. Два последних оставались без движения.
— Можешь её отпускать, — с облегчением выдохнул седоволосый и вытер взмокшее лицо платком.
Тартор был счастлив выполнить поручение. Он отпустил щупальца, поднялся на дрожащих от напряжения ногах и первым делом пощупал рукав камзола. Всё в порядке. Да, только истинный профессионал сможет, борясь с буйным животным, сохранить иглу в положенном месте…
— На воле они живут только на территории Заброшенных Островов. Только там ещё сохранились кипящие подземные озёра, — Дрим кивнул на вёдра. — В этих озёрах они и рожают. Вы бы утёрлись, — он протянул покрытому зеленоватой слизью Тартору свой платок.
— Спасибо, но мне это мало поможет, — Тартор, насколько это было возможно, вытер лицо. Тяжёлый от слизи платок камнем упал в сено.
— Жаль, двое не выжило, — досадовал Плувер.
— На кой слизень её держать надо было? — ругнулся Тартор, с досадой поглаживая липкие волосы.
— Она впервые рожает, — кивнул Плувер на тихо поглощающую свою пуповину хокору, — могла сожрать детёнышей.
— Какая мерзость! — сообщила «пришедшая в себя после обморока» Нирма и выбежала во двор.
— Да, — сказал хозяин имения, пренебрежительно смотря на распахнутую дверь, — теперь можно и выйти. Самое сложное — позади.
По дороге Дрим Старший выловил из ведра мёртвых новорожденных.
Солнце клонилось к земле, в предсмертной агонии выливая ржаво-красную кровь на облака, тщетно пытающиеся удержать светило на месте.
Нирма ушла в дом. Во дворе, под покровом могучих ветвей яблони стояли Дрим, Тартор и Филика. Молча разглядывали друг друга.
— Я как-то пил молоко этой штуковины, — признался Тартор. — Бьёт в голову моментально. Крепче любого чёрного вина. А как оно получается? Я сосков не видел…
— Хокоры кормят своих детёнышей, отрыгивая полупереваренную пищу, — поделился знаниями Дрим, тщательно всматриваясь в глаза собеседника.
— Гиреновы экскременты! Неужели я пил блевотину той отвратительной твари?! — расстроился Тартор.
— Какая разница, откуда напиток? — удивился Плувер. — Ты ведь сам сказал, что крепче любого вина. Если так посмотреть, то тебе это должно быть безразлично. Ведь сцеживать «молоко» придётся мне…
— За эти труды и платят немало… — вмешалась Филика.
— Это да, не стану спорить, — хищно улыбнулся фермер, — во все времена, всеми народами, кроме придурковатых стреков, разумеется, — молоко хокоры высоко ценилось… Кстати, мы ведь с вами не знакомы?
— Увы, — вздохнула командирша. — Меня зовут Филика, его — Тартор. Понимаете, произошла ошибка: мы пришли к вашему сыну…
— Да чтоб его! — весело рассмеялся Дрим Плувер Старший. — Слава сына-стервеца не оставляет отца в покое ни на минуту! Он ведь у меня великий маг… — чем-то вроде отцовской гордости, смешанной с лёгким пренебрежением и, возможно даже, завистью отдавали его слова. — Куда не выйду в городке — никто проходу не даёт. Каждому от Дрима Младшего что-то надо. Разве так трудно им в головы свои деревянные вбить, что отец за сына — не ответчик?! Он недавно, кстати, прилетал со своими друзьями — так наше имение со всех сторон окружили просители. Через заборы лезли, в окна стучались… В общем, лучше бы он и не прилетал. Или хотя бы тайно пришёл. А то ручкой помахал, улетел на своей железной фиговине, а от меня попрошайки ни на шаг не отходят. Работать не дают, честное слово, — он ненадолго задумался, — хотя, иногда и помогают. Как вы, к примеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});