Читать интересную книгу Инструктор над законом - Андрей Воронин

"А вот была у меня как-то зазноба..." И не то, чтобы все это было плохо - отнюдь нет, Илларион был вполне доволен жизнью, - просто время от времени человеку необходимо побыть одному.

"Однако, - подумал Илларион, - если так у нас пойдет и дальше, то Мещеряков вряд ли дождется обещанного лосиного окорока. Сегодня Борисыч в загуле, так что завтра я, по всей видимости, буду рыбачить, но вот послезавтра непременно нужно будет организовать небольшое сафари".

Снаружи через открытое окошко долетел отдаленный треск веток - кто-то тяжело ломился через лес, не разбирая дороги. Судя по производимому шуму, это могла быть какая-нибудь заблудившаяся корова.

В будке завозился, просыпаясь, и неуверенно тявкнул два раза Мамай.

- Молчи, дурак, - прохрипел ему задыхающийся голос, в котором Илларион лишь с большим трудом признал надтреснутый тенорок Борисыча. С веселым егерем явно случилась какая-то беда.

Илларион встал с лавки, собираясь выйти навстречу, но по крыльцу уже торопливо и как-то нетвердо пробухали кирзачи, взвыла ржавыми петлями и тяжело громыхнула дверь в сенях, и в комнату ввалился совершенно трезвый Борисыч в исхлестанном ветками, окровавленном брезентовом плаще, без ружья и без фуражки. Он влетел в комнату и, зацепившись за порог, с грохотом растянулся на полу. Все это выглядело так, словно за егерем по пятам гнались черти. Глядя на него, Илларион припомнил, что час назад ему почудилось, что где-то в отдалении стреляют очередями. Он тогда не придал этому значения, решив, что это либо шалят перепившие пограничники, либо какой-нибудь тракторист в муках заводит трескучий дизель. Оказалось, однако же, что это и вправду были автоматные очереди.

Озадаченный Забродов подскочил к егерю и принялся осторожно поднимать его с пола, приговаривая:

- Ничего, ничего, Борисыч, до свадьбы заживет...

Борисыч поднял на него бессмысленные, мутные от пережитого ужаса глаза и некоторое время тупо смотрел, явно не узнавая. Наконец, в глазах егеря появилось осмысленное выражение, и он с трудом выговорил;

- Ты?.. Черт.., совсем забыл.., про тебя совсем забыл.., представляешь? Что удумали.., суки.., автоматы.., а?

- Тихо, тихо, - успокаивал его Илларион. - Куда тебя?

- Пле...чо, - вытолкнул из себя егерь, но Илларион и сам уже видел, что у него прострелено правое плечо.

Под сдавленные стоны и мат Забродов содрал с хозяина намокший от крови брезентовый плащ, немилосердно рванув, распорол по шву рукав клетчатой байковой рубахи и обнажил желтоватое костлявое плечо, сильно испачканное полусвернувшейся кровью. Пуля прошла навылет, не задев кости.

- Милостив твой бог, - сказал егерю Илларион, - цела будет твоя рука. Через месяц будешь дрова колоть, как новенький.

- Ты-то что.., понимаешь? - нашел в себе силы поинтересоваться Борисыч.

- Понимаю, не беспокойся, - заверил его Илларион, осторожно промывая рану первачом и закрывая чистой тряпицей. - Больница далеко?

- В райцентре больница.., верст двадцать с гаком, - уже довольно связно ответил начавший приходить в себя Борисыч.

- Двадцать верст на машине - раз плюнуть, - сказал Илларион. - За полчаса доедем. Кто это тебя так? Браконьеры?

Борисыч дернулся и зашипел, когда Забродов начал бинтовать плечо.

- Браконьеры, как же... - злобно пробормотал он. - Посмотрел бы ты на этих браконьеров... Слушай, - встрепенулся вдруг он, - нельзя ведь мне в больницу-то! Они ведь спрашивать начнут: что, да " кто, да почему... Милицию приведут...

Илларион перестал бинтовать плечо и с прищуром посмотрел, на егеря.

- Э, Борисыч, - протянул он задумчиво, - что-то ты, брат, того.., темнишь...

- Ничего я не темню, - упрямо пробурчал Борисыч, отворачиваясь от взгляда Забродова, - а только нельзя мне в больницу, вот и весь сказ.

- Нельзя так нельзя, - пожал плечами Илларион, возобновляя прерванное занятие, - рана, в конце концов, не опасная, отлежишься недельку-другую, и все будет в норме. А только лучше бы ты мне рассказал, как дело было. Это ведь счастливый случай, что тебе в плечо засветили, а не промеж ушей. Знаешь, что бывает, когда автоматная пуля попадает в затылок?

Борисыч молчал, сидя на полу в ворохе окровавленных тряпок и по-прежнему упрямо глядел в угол.

Илларион наложил последний виток повязки, затянул узел и критически осмотрел результаты своей работы.

- На первое время сойдет, - сказал он. - Сейчас мы руку тебе подвесим, и будет полный ажур.

Не мое, конечно, дело, но ты, часом, не боишься, что эти стрелки за тобой сюда явятся?

Борисыч дернулся всем телом и испуганно глянул на Иллариона.

- Не должны, - без особой уверенности сказал он. - С той стороны они, им здесь шастать не в жилу.

- Ну, тогда и говорить не о чем, - бодро сказал Илларион. - Если с той стороны, то дороги на кордон они не знают, а выследить человека ночью в лесу - дело не простое.

- Ax ты, мать честная, совсем мозги мне отшибло! - воскликнул вдруг Борисыч. - Баба! Баба с ними заодно, а она меня как облупленного знает!

Илларион снова пристально посмотрел на егеря, но решил, что сейчас не время выяснять подробности. Ему вдруг подумалось, что он зря оставил дома револьвер.

- На кордоне-то она не была, - продолжал между тем бормотать Борисыч, размышляя вслух, - но черт его знает...

Он вдруг завозился на полу, пытаясь встать. Илларион помог ему, и Борисыч поднялся на подгибающихся ногах, шатаясь, добрел до стола, с натугой поднял откупоренную бутыль и жадно припал к горлышку.

- Э, э, э!.. - предостерегающе воскликнул Забродов, с трудом отнимая у егеря бутыль. - Нашел время!

- Уходить надо, москвич, - с трудом переводя дыхание, сказал тот. Оденусь вот только...

Илларион и сам уже понял, что надо уходить. Он помог егерю одеться и начал оглядываться по сторонам, отыскивая взглядом мещеряковскую двустволку, но тут по окну снаружи мазнул свет фар и донесся рокот двигателя. Почуявший чужих Мамай залаял гулко и басовито, и слышно было, как гремит, натягиваясь, толстая стальная цепь. За окном мелькнули фары еще одной машины, сворачивающей во двор.

Илларион метнулся к лампе и погасил свет. Кордон погрузился в темноту, разжиженную проникавшим снаружи светом автомобильных фар. Едва слышно за бешеным лаем Мамая стукнули дверцы, и вдруг резко хлопнул выстрел. Мамай длинно завизжал и умолк. В наступившей тишине стали слышны приближающиеся шаги нескольких человек.

- Кранты нам с тобой, москвич, - упавшим голосом тихо сказал Борисыч. - Это по наши души.

Илларион молча дернул его за рукав в сторону окна, выходившего на зады. Борисыч же впал в состояние, подобное столбняку, словно заяц, пойманный на дороге светом фар.

- Очнись, козел старый, - прошипел Илларион, вдыхая острую смесь запахов пота, самогона и мочи, облаком окутывавшую Борисыча. Иди за мной!

Борисыч послушно двинулся следом за ним к окну, но вдруг снова остановился.

- Куда идем-то? - безнадежно прошептал он. - Рама сплошная, не открывается...

- ., твою мать, - тихо, но с большим чувством сказал Илларион. Нашарил ногой скамью, поднял ее и с размаху обрушил на злополучную раму.

Рама вылетела с треском и звоном, и тут же со двора в пять стволов ударили автоматы. Воздух в комнате наполнился летящими щепками и осколками стекла, звякнув, разбилась лампа, и керосин мгновенно занялся, растекаясь по столу огненной лужей. В мигающем дымно-желтом свете Илларион увидел, что Борисыч медленно садится на пол, бесшумно хватая воздух широко открытым ртом, а из черного отверстия у него во лбу толчками вытекает кровь, заливая неестественно запрокинутое бледное лицо. Пуля шевельнула волосы Иллариона, и он, ни о чем больше не заботясь, поскольку заботиться теперь было не о чем, боком нырнул в разбитое окно, упал на мягкую землю и, перекатившись, легко вскочил на ноги.

Внутренность дома была озарена скачущим оранжевым светом. Огонь с аппетитом пожирал сухое дерево, и оно уже начинало гудеть и потрескивать.

Стрелять прекратили, слышен был лишь топот ног, возбужденные голоса, выкрикивающие что-то на незнакомом языке, да сухой треск пламени. Илларион тенью метнулся прочь из освещенного пространства и затаился в темноте, нашаривая на поясе нож.

Илларион слышал, как бухнула входная дверь, в горящем доме раздались и голоса. Это было к лучшему. Увидев труп егеря, они могли успокоиться и прекратить поиски. Впрочем, Илларион тут же прогнал вспыхнувшую было надежду. Его "лендровер" стоял прямо посреди двора, представляя собой отличную визитную карточку. Забродов вспомнил о лежащих в бардачке документах и заскрежетал зубами.

Один из ночных гостей подошел к разбитому окну, высунулся из него чуть ли не по пояс и принялся вертеть головой, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте.

- Ну, хоть одного, - тихо сказал сам себе Забродов и метнул нож.

Нож вошел в горло с глухим стуком, как в дерево. Человек в незнакомой форме издал неопределенный хрюкающий звук, выронил автомат и перевесился через подоконник, как выложенный на просушку матрас. У Иллариона мелькнула соблазнительная идея добежать до автомата, но тут из окна поверх лежавшего на подоконнике тела прогремела длинная очередь, и ему пришлось ничком броситься на землю. На спину ему посыпались срезанные пулями ветки. Немедленно откуда-то из-за угла дома отозвался второй автомат. Кто-то из нападавших обошел вокруг дома, а через несколько секунд к нему присоединился еще один. Некоторое время они работали, как косилки, совершенно не жалея патронов, и Забродова совсем засыпало сбитыми листьями и ветками. Он уже решил было, что тем дело и кончится, но в стороне от дома вдруг вспыхнул фонарь, а за ним второй и третий. Илларион, пятясь, ужом пополз в темноту, стараясь не издавать ни единого звука. Прежде чем повернуться спиной к полыхающему дому, он увидел, как задымилась и вдруг разом вспыхнула жесткая плащ-накидка на спине убитого им латышского пограничника. Он сжал кулаки, прошептал какое-то короткое слово и растворился в темноте.