Читать интересную книгу Три метра над небом - Федерико Моччиа

 — Вижу, вы уже подружились. Пойдете пообедать с нами?

   Баби обескураженно смотрит на подругу:

 — Паллина, как же это? И с этим вором ты обедаешь?

 — По крайней мере, кое-что теперь в мою пользу — платит он!

   Стэп глядит на Полло:

 — Вот ведь сволочь!.. А мне сказал, что это за ее счет.

   Полло смеется:

 — Ну, в делом так и есть. Ты же знаешь, я никогда не вру. Вчера я спер у нее деньги и заплачу из них. Поэтому, в каком-то смысле, платит она. Ну так что, вы идете или как?

Стэп нахально заявляет Баби:

 — Извини, но сегодня я обедаю с отцом. Может, договоримся на завтра?

   Баби пытается держать себя в руках:

 — Ни за что!

   Паллина садится на мотоцикл позади Полло. Баби огорченно смотрит им вслед. Ей кажется, будто ее предали. Паллина пробует ее успокоить:

 — Увидимся позже, я к тебе зайду!

   Баби собирается уйти. Стэп ее останавливает:

 — Подожди. А то окажется, что я соврал. Скажи ему, пожалуйста, правда ли, что мы с тобой вчера вместе мылись под душем?

   Баби высвобождается:

 — Пошел ты в жопу!

   Стэп ухмыляется Полло:

 — Это она так соглашается!

   Полло качает головой и увозит Паллину. Стэп провожает взглядом Баби. Она переходит дорогу. Решительно идет. Машина тормозит, чтобы ее не сбить. Водитель отчаянно гудит. Баби, даже не повернувшись, садится в машину.

 — Привет, мама.

   Баби целует Раффаэллу.

 — Как в школе? Все хорошо?

 — Просто отлично, — врет Баби.

 — Паллины не будет?

 — Нет, она сама вернется, — Баби размышляет о том, что Паллина все же пошла обедать с этим типом. Как глупо.

   Раффаэлла раздраженно жмет на клаксон.

 — Ну где наконец эта Джованна? Даниела, я же сказала тебе ее предупредить!

 — Вот она идет.

   Джованна, светловолосая девочка несколько болезненного вида, не спеша переходит улицу и садится в машину.

 — Извините, синьора.

   Раффаэлла молчит. Заводит машину и срывается с места. Яростный рывок довольно красноречиво говорит о ее чувствах. Даниела уставилась в окно. Ее подружка Джулия стоит перед школой и болтает с Паломби. Даниела свирепеет:

 — Это просто кошмар! Каждый раз, как мне кто-то понравится, Джулия начинает с ним трепаться и разыгрывать дурочку. Совсем уже! Как она к нему клеится! Она же его просто ненавидела, а теперь стоит, болтает!

   Джулия замечает Peugeot, машет Даниеле и делает знак: позвоню, мол. Даниела ненавидяще смотрит на нее и не отвечает. Потом поворачивается к сестре:

 — Баби, а Стэп приехал за тобой?

 — Нет.

 — Ну как же нет, я видела, вы разговаривали.

 — Мы случайно встретились.

 — Ты могла бы поехать домой с ним. О, а вот и он!

   В эту минуту Стэп на полной скорости поравнялся с Peugeot. Раффаэлла в ужасе рулит в сторону. Напрасно. Стэп все равно бы ее не задел. Он рассчитал дистанцию до миллиметра.

   Honda 750 пару раз наклоняется, лавируя между машинами. Стэп в темных очках поворачивает голову и улыбается. Он уверен, что Баби смотрит на него. И он не ошибается. Не остановившись на красный, он дает по газам и проскакивает на виа Сиаччи.

 — Только посмей поехать с этим типом! Я не знаю, что я с тобой сделаю. Он просто ненормальный. Ты видела, как он ездит? Смотри у меня, я не шучу.

   Наверное, мама права. Стэп водит как сумасшедший. Но в тот вечер, с ним, ночью, закрыв глаза, в тишине — ей не было страшно. Ей даже понравилось. Баби лезет в пакет с покупками и отрывает кусочек пиццы. Нельзя же себя все время ограничивать. И, поддавшись порыву «нарушать, так уж все разом», она решает, что момент настал.

 — Мама, мне влепили замечание.

 15

 Стэп налил себе пива и включил телевизор. Десятый канал. На MTV крутили старый клип Aerosmith «Love in an elevator». Стивена Тайлера в лифте настигла космическая шлюха. Тайлер, который в десять раз красивее Мика Джаггера, оценил девушку по достоинству. Стэп подумал об отце. Отец сидел как раз напротив. Интересно, а он бы оценил? Отец берет пульт и выключает телевизор. Он, как Паоло, совсем не ценит красоту.

 — Мы не виделись три недели, а ты включаешь телевизор. Может, все же поговорим?

   Стэп отхлебывает пива.

 — Хорошо, поговорим. О чем ты хочешь поговорить?

 — Скажи, что ты думаешь делать с...

 — Не знаю.

 — Что значит — не знаю?

 — Очень просто... Это значит, что я пока не знаю.

   Служанка вносит первое блюдо. Ставит пасту в центр стола. Стэп смотрит на погасший экран телевизора. Интересно, Стив Тайлер еще делает в конце сальто-мортале? Ему пятьдесят пять лет, а он в такой форме. Исключительное здоровье. Сила природы. Он смотрит на отца. Тому сложно даже положить спагетти в тарелку. Стэп пытается представить себе отца более молодым, представить, как он делает сальто-мортале. Не получается. Скорее уж Паоло трахнет секретаршу.

   Отец передает ему пасту. Она сдобрена тертым хлебом и анчоусами. Эта паста ему нравится больше всего. Ее всегда готовила мама. Она никак не называется. Главное, чтобы были спагетти с тертым хлебом и все. Даже анчоусы необязательны. Стэп накладывает себе спагетти. Сколько раз он ел за этим столом, в этом доме с Паоло и матерью. Обычно в маленькой тарелочке всегда была особенная приправа. Паоло и отец ее не ели, она была предназначена только для него. Мать накладывала ему приправу в пасту понемножку, ложечкой. В конце обеда она, улыбнувшись, выкладывала ему в тарелку все оставшееся. Это была его любимая паста. Интересно, почему отец вспомнил о ней?

 — Ты заметил, я заказал пасту, которую ты любишь. Как тебе?

 — Очень вкусно. Спасибо, папа. Хорошо приготовлено. Вот только приправы должно быть побольше. Можно еще пива?

   Отец зовет служанку.

 — Не хочу показаться навязчивым, но почему ты не пошел в университет?

 — Не знаю... Я еще думаю. И потом, надо определиться с факультетом.

 — Можешь пойти на право или экономику, как твой брат. После окончания я помог бы тебе с работой.

   Стэп вообразил себе: вот он, в костюме, как у брата, в офисе, с кучей папок с делами. С секретаршей. Последняя мысль на секунду увлекла его. Потом он задумался. Ведь всегда можно пригласить ее куда-нибудь и по-прежнему ни хрена не делать.

 — Не знаю. Меня как-то туда не тянет.

 — Почему? В школе ты учился хорошо. Трудно тебе не будет. По аттестату зрелости у тебя средний балл семнадцать — не так уж плохо.

 — Папа, дело не в этом. Я еще не решил, я же сказал. Может быть, осенью. А сейчас я и думать об этом не хочу.

 — А чего тебе хочется сейчас? Шляться и устраивать драки? Ты постоянно где-то шатаешься и возвращаешься поздно. Мне Паоло сказал.

 — Что он тебе мог сказать — он же ни хрена не знает!

 — Зато я знаю. Может, лучше было бы, если б ты послужил годик в армии — там бы тебя пообтесали.

 — Вот только армии мне и не хватало.

 — Знаешь, выходит, что я тебя отмазал только для того, чтобы ты шлялся по улицам и дрался с кем ни попадя. Лучше бы ты пошел служить.

 — Ну что ты такое говоришь... Я — дерусь... Папа, ты зациклился.

 — Нет, я боюсь. Помнишь, что сказал адвокат? Вашему сыну надо быть осторожнее. Кто-нибудь донесет, что-нибудь случится — и решение суда автоматически вступит в силу.

 — Помню, конечно. Ты мне двадцать раз это повторил. Кстати, а ты что, виделся с адвокатом?

 — Да, на той неделе. Оплатил последнюю часть счета.

   Он говорит это очень мрачно, как бы подчеркивая, что ему это дорого обошлось. В этом они с Паоло очень похожи. Только и делают,что считают деньги. Стэп решает не обращать внимания.

 — Он все еще носит тот ужасный галстук?

 — Нет, умудрился найти еще более ужасный.

   Отец улыбается. Пожалуй, лучше быть милым. Со Стэпом жесткие меры не проходят.

 — Да ладно, так не бывает. Мы заплатили ему столько денег... — Стэп поправляется, — то есть ты заплатил... Он мог бы наконец купить приличный галстук.

 — Я столько заплатил, что он мог бы сменить весь гардероб.

   Служанка забирает тарелки и приносит второе. Бифштекс с кровью. К счастью, с ним никакие воспоминания не связаны. Стэп смотрит на отца. Он склонился над тарелкой, режет мясо. Спокойный. Не то что в тот день. Давным-давно, в тот страшный день.

   Та же комната. По комнате взад и вперед бегает отец.

 — Что значит — «Почему? А что такого?»! Ты зверь, ты животное, ты вообще не соображаешь! Мой сын — псих, преступник, изверг! Ты изуродовал этого парня! Ты понимаешь, что натворил? Ты же мог его убить! Или ты даже этого не понимаешь?

   Стэп сидит, опустив глаза, не отвечая. Вмешивается адвокат:

 — Синьор Манчини, что сделано, того не вернешь. Бесполезно кричать на мальчика. Я полагаю, что какие-то причины, пусть и скрытые, у него все же были.

 — Хорошо, хорошо. Но скажите мне: что же нам теперь делать?