— Что там происходит? — спросил Бобби Меррик, прикидываясь, что не знает о ситуации, в которой оставил свою дочь.
Бобби и Ян никогда не ладили, но ее отец избегал любого противостояния между ними, стараясь не встречаться с мужем Сесилии.
— Ничего, — покачала головой Сесилия.
— Все в порядке?
— Здесь Ян, и он нарывается на драку. Вот и все.
— Я не хочу неприятностей, — сказал ее отец, нахмурившись. — Скажи, чтобы он убирался отсюда.
— Да. — Сесилия устало вздохнула. — Я так и сделала. А сейчас я ухожу.
— Сначала избавься от Яна.
— Не беспокойся, я уверена, что он ушел.
Сесилия взяла сумочку и пальто, свою долю чаевых и направилась к главной двери, надеясь, что не натолкнется на драку между мужем и незнакомцем. К удивлению Сесилии, Ян не ушел. Они уставились друг на друга из разных концов зала.
Кроме них, в баре была только Беверли, которая готовила наличные для банка.
— Спокойной ночи, — пробормотал она, не отрываясь от своего занятия.
— Мы закрыты, — обратилась Сесилия к Яну.
— Ты действительно собиралась уйти с этим мужиком? — спросил он, не обращая внимания на реплику жены.
Отвращение в его голосе раздражало ее.
— Это не твое дело.
Ян долгое мгновение смотрел на Сесилию, затем повернулся и вышел за дверь.
Сесилия поборола желание побежать за ним. Он не был сейчас способен вести машину. Она помедлила, споря сама с собой. Ян не оценил бы ее беспокойство, и оно, вполне возможно, произвело бы на него неверное впечатление. Всего несколько минут назад Сесилия потребовала, чтобы он не вмешивался в ее жизнь. Меньшее, что Сесилия могла сделать, — последовать своему же совету и держаться в стороне от его жизни.
Дверь открылась, и она подняла глаза, думая, что вернулся Ян. Но вместо него в баре стоял его друг. Казалось, Эндрю чувствует неуверенность и неловкость. Сесилия плохо знала этого моряка, совсем недавно переведенного в Бремертон.
— В чем дело? — сухо спросила она.
— Я подумал, вам следует знать, что Ян отправляется в море. Его перевели на «Джорджа Вашингтона».
Сесилия ничего не понимала. «Джордж Вашингтон» был авианосцем. Ян же — подводник, электротехник атомной подводной лодки.
— Его не будет шесть недель? — ошеломленно спросила она, не понимая смысла перевода.
— Скорее, шесть месяцев.
— О! Шесть месяцев?
— Поэтому он пришел сегодня. Хотел, чтобы вы знали.
Сесилия даже не представляла, что сказать.
— Он не собирался доставлять вам неприятности.
— Он и не доставил их… разве что… — Сесилия с трудом сглотнула.
Эндрю оглянулся через плечо, будто услышал, как кто-то позвал его по имени.
— Я должен идти. Просто хотел сказать вам, что мне жаль вашу маленькую девочку.
— С-спасибо, — только и смогла ответить Сесилия.
Но Эндрю уже ушел. Сесилия подождала несколько минут и решила, что ее душевное спокойствие куда ценней, нежели гордость. Она должна была убедиться, что Ян не сядет за руль. Поспешив на улицу, Сесилия встала на тротуаре, высматривая автомобиль мужа. Его нигде не было.
Ее наполнили чувство потери, пустота. Ян уйдет в море па шесть месяцев, и она не желала думать об этом. Сесилия не хотела чувствовать к нему ничего, но у нее это не получалось. «Во всяком случае, — сказала она себе, — его желание сбылось». Пока Ян будет в море, Сесилия не сможет развестись с ним.
Усталая и удрученная, Сесилия направилась к своей старой машине. Ее плечи содрогались от холода. Сегодня ночью явственно чувствовался запах океана, а над бухтой низко лежал туман. Мимо нее медленно проехал автомобиль. Подняв взгляд, Сесилия узнала машину Яна. Слава богу, за рулем сидел Эндрю. Взгляды Сесилии и ее мужа пересеклись.
Сесилия была шокирована желанием, которое увидела в его глазах. Ей пришлось приложить все силы, чтобы не остановить их. Она очень хотела пожелать Яну хорошего плавания и проводить его без враждебности, которая возникла между ними.
Но было поздно. Слишком поздно.
В следующий визит к Тому Хардингу Шарлота Джефферсон надела свое лучшее платье — голубое с вытканным горошком, с длинными рукавами и широкой юбкой. Она усердно работала, чтобы закончить для него плед. И он оказался превосходным, даже сама Шарлота признавала это.
Том сидел в своем инвалидном кресле, когда она вошла в комнату.
— Я говорила, что вернусь, — сказала Шарлота, тепло улыбаясь.
На его руке лежала газета. Новый друг Шарлоты прекрасно выглядел. На щеках играл румянец, а глаза были яркими и чистыми.
Том кивнул, очевидно испытывая радость от встречи. Его правая рука нетвердо показала на пустой стул.
— Спасибо, — сказала Шарлота, грациозно опускаясь на сиденье. — Я возвращаюсь с похорон мужа моей подруги.
Том пристально посмотрел на свою посетительницу.
— Мы дружим с Айверсонами много лет, — сказала Шарлота. — Он был хорошим человеком. Умер от рака легких. Курил как паровоз. — Она грустно покачала головой, затем положила ногу на ногу и сняла левую туфлю. — Была на ногах почти весь день, — объяснила Шарлота. — Я уже не такая молодая, как раньше, и смерть Ллойда Айверсона действительно потрясла меня. — Вздохнув, она посмотрела на Тома. — Как прошла неделя?
Том пожал плечами.
— С вами хорошо обращаются?
Он кивнул, будто говоря, что у него нет жалоб.
— Как еда?
Еще одно пожатие плеч.
— Кстати, о еде, — радостно начала Шарлота, — ко мне попал самый изумительный рецепт лазаньи с брокколи. Я обожаю выискивать хорошие рецепты. В прошлом месяце мы похоронили Мэрион Пэрсонс, и женщина из ее церкви приготовила превосходную лапшу со сливками. Спагетти с зефиром и сверху сливки. Это было великолепно!
Тут Шарлота подумала, что Тому, вероятно, неинтересно слушать о рецептах, которыми обмениваются на поминках.
— Я рада, что вам нравится здесь, в Кедровой Бухте. — Он кивнул вновь. — Думаю, я сделаю противень этой лазаньи и принесу половину своей дочери. Сейчас она живет одна, и не думаю, что ест достаточно овощей. Не важно, что ей пятьдесят два, — она все еще моя маленькая девочка, и я беспокоюсь о ней.
Том слабо улыбнулся.
— Хотите, я принесу кусочек и вам?
Сморщившись, Том покачал головой.
— Вам не нравится брокколи? Вам и Джорджу Бушу. Не тому Джорджу, который Уокер, — я не знаю, любит ли он брокколи.
Том вновь покачал головой.
— Брокколи хороши для кишечника. А в нашем возрасте об этом стоит подумать.
Шарлота сразу же засмеялась, думая, как отреагировала бы на ее слова Оливия. Шаркая правой ногой, Том с трудом подкатил кресло к своей тумбочке.