— Центавр, Барнард, Сириус, Эпсилон Эридана, 61 Лебедя, Процион, Тау Кита, 70 Змееносца… — Названия произносились вслух, но не Квинтусом Блумом, а сидящими в зале. Это был не просто шепот, а ритуальное перечисление ближайших звезд, которые люди изучили еще на досветовых скоростях, прежде чем открыли Бозе-сеть.
Дисплей продолжал выдавать информацию: тысячелетия человеческих исследований, спрессованные в несколько минут. Внезапно в глубине рукава появились яркие вспышки другого цвета. Их количество непрерывно росло, пока в конце концов одновременно не вспыхнули тысячи звезд.
— Момент открытия Бозе-сети и Бозе-двигателя. — И вновь комментарий Блума оказался излишним. Всем было ясно, что это тот самый момент, когда человечество, населившее рукав до пределов, которые позволяло использование досветовых кораблей, встретилось с расширяющимися мирами Кекропийской Федерации.
Мельтешение огоньков продолжалось. Оранжевые огни, было погасшие, один за другим высыпали снова, но теперь вид рукава изменился. Мириады звезд сияли полудюжиной цветов, и эти цвета распространялись на тысячи световых лет далеко за границы Четвертого Альянса, за Кекропийскую Федерацию и за самые дальние окраины Сообщества Зардалу. Внезапно все изменилось, и знакомые звездные карты слились воедино.
— Это уже не наше прошлое. Это наше будущее и будущее других клайдов рукава. — Блум позволил дисплею разворачивать картину дальше, и она заняла весь рукав и вышла за его пределы, пока по его команде экран наконец не погас. Блум стоял на краю сцены один.
— Я понимаю, что некоторым из вас трудно осмыслить предложенную мною несколько минут назад идею, будто Строители — это наши отдаленные потомки. — Тон его был слегка небрежным. — Ваша реакция совершенно нормальна. Я тоже сильно сомневался, когда меня осенило. Но вместо того, чтобы убеждать вас в своей правоте, я хочу поделиться с вами кое-какими фактами, чтобы вы сами сделали выводы.
Дари показалось, что его речь относится непосредственно к ней. И в самом деле, он смотрел в ее сторону.
— Картины, которые вы только что видели, показывают, как выглядел рукав много лет назад, — продолжал он, — и каким он будет в далеком будущем. Эти изображения получены прямо из Лабиринта. Итак, действительно ли Лабиринт является новым артефактом, как я предположил, или же он просто один из тех, которые мы умудрились проглядеть за годы исследований? Такая возможность не исключена, поскольку он очень мал и дрейфует в открытом космосе. Мир Джерома — ближайшая к нему населенная планета, но все равно расстояние между ними — половина светового года.
Итак, у нас две версии: либо Лабиринт — это новообразование, появившееся совсем недавно; или же Лабиринт, как и остальные артефакты Строителей, существует уже миллионы лет.
Какая же из них более походит на правду? Для начала я принял их абсолютно равнозначными, но затем подумал: возможно ли, чтобы три или более миллионов лет назад Строители могли сделать подобное предсказание — причем точное предсказание — пути, по которому клайды будут распространяться по рукаву? Я так не думаю. Задайте сами себе этот же вопрос и посмотрите к какому заключению он вас приведет.
Экран за спиной Квинтуса Блума начал показывать все с самого начала. Зажглась Земля, затем ближайшие звезды. Перед аудиторией вновь развернулась хроника межзвездной экспансии человечества. Знакомая картина оказывала ни с чем не сравнимое гипнотическое воздействие. Зардалу появились и ушли, возникли кекропийцы.
— Если вы верите, что Строители миллионы лет назад смогли сделать такие дьявольски точные предсказания, что ж, очень хорошо. — Голос Блума словно исходил из океана звезд. — Но если нет, попробуйте заглянуть чуть-чуть дальше. Предположим, Лабиринт появился не далее чем вчера. Тогда поверите ли вы в увиденную вами картину будущего? Если да, то вопрос остается тем же самым: каким образом Строители смогли предсказать характер экспансии цивилизаций по рукаву на сотни, тысячи и десятки тысяч лет? Это та же самая проблема, только перемещенная во времени.
Рукав опять вспыхнул всеми звездами. Земля пропала, а Четвертый Альянс затерялся в захлестнувшем его море огней.
— Если вы ответите, что Строители обладают магической силой провидцев, тогда вы приписываете им таланты, в которые я могу заставить себя уверовать весьма с большой натяжкой. Но если вы скажете, что Строители способны показывать результаты развития лишь потому, что оно является их собственным прошлым, тогда ваши мысли совпадают с моими. Строителей не было три миллиона лет назад; они появятся неизвестно через сколько лет в будущем.
Дари выслушала оглушительную овацию, которой взорвалась аудитория по окончании выступления Квинтуса Блума. И несмотря на множество голов, повернутых в ее сторону, она не проронила ни слова. Она знала, чего они от нее хотят: либо спора с Блумом, либо признания собственного поражения. Так вот, она вовсе не собирается потешать их. Наука не конкурс талантов от шоу-бизнеса, успех в котором оценивается продолжительностью аплодисментов. Ее время придет позже, когда ей представится возможность детально изучить положения Блума и задать ему кое-какие вопросы, совершенно невозможные в тридцатисекундной перепалке посреди скопища людей.
Долго ждать не придется. Для обмена мнениями с коллегами профессор Мерада всегда устраивал званый обед. Дари наверняка пригласят, даже несмотря на то, что она только появилась в Институте.
Ее действительно пригласили. Чего она не предвидела — так это отведенной ей роли.
Дари пришла на несколько минут раньше. Профессор Мерада уже обосновался, как всегда, во главе стола, а справа от него сидел Квинтус Блум. Место слева от Мерады по традиции предназначалось Кармине Голд. Но сегодня вечером этикет был нарушен. Дари обошла длинный стол, разыскивая карточку со своим именем, и удивилась, обнаружив ее рядом с Мерадой и напротив Квинтуса Блума.
— Это по моей просьбе, — пояснил он, улыбнувшись удивлению Дари, а затем продолжил разговор с Мерадой.
Дари уселась за стол с неопределенным чувством. Казалось, этим ее сразу поставили в положение защищающейся. И она приготовилась вступить в беседу.
Говорил в основном Блум. Вблизи он оказался не столь привлекательным, каким представлялся со сцены. Лицо и шея испорчены каким-то заболеванием, расцветившим кожу красными пятнами величиной с монету, частично скрытыми под толстым слоем косметики. Язык казался чересчур длинным. С возрастающим отвращением Дари наблюдала, как его розовый кончик выскакивал наружу через каждые десять слов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});