Читать интересную книгу Меня зовут Жанн Масс - Тома Лелю

(Солнца нет. Шутка о шоколадных конфетах с ватой, часть 2.)

Бенж молчит – обстановка ему не по душе. Но все равно у нас есть надежда, мы оба верим. Верим где-то на уровне брюха и идем в никуда – главное, что мы живы.

Отступление

Боб встал в 10:05 и принял душ. Потом съел несколько пирожных. Кровать не застелена, но он все равно одевается и уходит.

Боб покупает Vogue и Liberation недалеко от Бобура.[76] Моросит дождь. Он платит десять евро за оба журнала, потом едет в противоположном направлении. У входа в Центр Помпиду жуткая очередь. По пути он останавливается в бакалейном магазинчике рядом с Pick-Clops и покупает новые мочалки. Сегодня пасмурно. Машины – как юные девственницы.

Боб готовит себе кофе и быстро просматривает журналы. Он задерживается на статье, посвященной Джону Балдессари.[77] Выпивает большой кофе с сахаром, потом ставит в CD-плеер первый альбом Goldfrapp.

Боб моет посуду, потом пылесосит квартиру. Готовит мешок с грязным бельем для прачечной. (Кровать по-прежнему не застелена.) Затем он проверяет электронную почту. Ветер в листве на берегах Сены напоминает шум далекого водопада.

Боб отказывается от мысли о еде. Однако он говорит себе, что ему потребуются силы, – потом. У него есть купленный вчера белый виноград «Италия».

Боб включает телевизор, несколько раз щелкает пультом и выбирает передачу «Стоп-кадр» на канале France 5. Наконец, он делает себе жареную картошку, съедая при этом несколько виноградин. В холодильнике есть еще вареная ветчина и тертый сыр. После передачи идет сюжет о Никарагуа.

Боб ест, перелистывая последний Vogue. Ему не нравится запах ветчины, и он выбрасывает ее в мусор.

Боб заканчивает трапезу ванильным Danette[78] – под статью, посвященную Режису Жофрэ.

Боб решает помыть посуду. Телевизор он оставляет включенным.

Боб делает несколько глотков Volvic[79] прямо из бутылки, затем выключает на кухне свет. Сегодня пасмурно, а постель до сих пор не убрана.

Боб опять ложится на час или два, а потом делает себе чай.

(Шутка о шоколадных конфетах с ватой, часть 3.)

Глава следующая

Наконец-то останавливается машина – белый «ситроен». Мы бежим к ней, бросив мопед в кювете, и знакомимся с пассажирами.

Это пара лет сорока. За рулем жена. Она крупнее своего мужа. Бенж отдыхает в машине, а я болтаю с женщиной – она оказалась на редкость разговорчивой.

Она говорит мне, что они возвращаются в Нант, а в Париж заскочили специально на выставку аэронавтики. Мы с ней явно протарабаним всю дорогу, а Бенжамен уже задрых. Поскольку мы подкачанные ребята, она спрашивает, не занимаемся ли мы спортом, я отвечаю, что много занимался спортом в своей жизни, когда был моложе, правда, пришлось прекратить из-за проблем с позвоночником.

Она объясняет мне, что содержит хоккейный клуб, и поэтому тема спорта ей очень интересна. Мы в принципе производим друг на друга хорошее впечатление, и поездка благодаря этому становится приятной.

Но наступает миг, когда она достает меня своей болтовней, и я умолкаю.

Ля-ля-ля-ля-ля-ля… Да замолчишь ты когда-нибудь? Я ненавижу насилие и обожаю детей, особенно замкнутых в собственном мире. Одноруких детей, замкнутых в собственном мире.

Девушка, сидящая на корточках, мужик в полосатом, увлеченный типографским делом, годовая подписка на «Теленеделю» плюс кожаная сумка.

Я отдыхаю, откинувшись на подголовник, так как тоже измотан. Ночь окутала пространство пастельной пеленой, и только хрупкая луна прорезает густую тень. Я спрашиваю себя, где же та, которую я люблю: где-то по ту сторону молний и катаклизмов.

Однажды я отправлюсь за ней в Камерун, даже если мне не суждено вернуться обратно. Ладно, мы уже скоро будем на месте.

Не без труда мы выбираемся из этой мерзкой зеленой машины и, к моему большому удивлению, оказываемся перед домиком в пригороде Сент-Эрблен. Женщина приглашает нас провести ночь у них в гостях: типа наберетесь сил и отправитесь в дорогу на рассвете. Мы приятно удивлены и горячо благодарим ее, затем попадаем в дом.

Посреди гостиной трое пацанов пьют манговый сок. Они сурово оглядывают нас, и один из этих сморчков громко спрашивает:

– Кто это такие, мама?

– Это славные мальчики. Они голосовали на дороге. Они останутся у нас на ночь. Сейчас мы покормим их ужином.

– Они будут спать здесь?

– Да, сынок, они будут спать в комнате Реми – где еще им спать?

– Он никогда не согласится!

– Его все равно сейчас нет дома и…

– Надо хотя бы спросить его.

– Слушай, это я беру на себя… Но пока что они мои гости. На сегодняшний вечер.

– Папа! (Он поворачивается к отцу.)

– Не кипятись, Батист!

– Блин, вот грузилово! Если так, мы сваливаем отсюда!

– Можно узнать, куда вы идете?

– В кино при супермаркете, там идет «Джессика против карликов-мутантов, любителей читать комиксы, потому что комиксы легче, чем книжки без картинок».

– И чтоб не пить, эй! Я полагаюсь на тебя, Батист.

– Ага, не переживай, папа.

Юные сморчки пользуются нашим вторжением, чтобы смыться из дому, – вот засранцы. В любом случае мы очень рады, что мы здесь, и устраиваемся на террасе в ожидании ужина. Мне нравится провинция, деревенщина, запах навоза.

Появляется папаша с бутылкой вина, тут же откупоривает ее, наливает себе полный стакан для пробы, затем наполняет наши кружки. Мы охотно чокаемся, и старик заводит беседу о рыбалке.

После второго стакана он предлагает пройтись с ним в гараж и посмотреть коллекцию мух, а также собственные творения, и я в конце концов прихожу в восторг. Мы узнаем, что их зовут Эрве и Мариза и что им по сорок три года. Они поженились, когда им было двадцать два года, в Сент-Эрблене. Затем мы едим макароны по-болонски, причем молча.

К десерту Эрве совсем разошелся, он предлагает нам выпить водки перед кофе. Мариза приносит коробку печенья к ликеру. Я колеблюсь, прежде чем запустить руку в металлическую коробку, но… ладно, не стоит обижать людей, не тот случай.

Я начинаю жевать и понимаю, что печенье не первой свежести. Пытаюсь не держать долго эту смесь во рту и с трудом заглатываю. Бенж бросает на меня взгляд, и я чувствую его внутреннюю сокрушенность. К счастью, черный кофе очищает в конце концов наши ротовые полости. Эрве, судя по всему, обрел уж не знаю какую по счету молодость и горит желанием показать нам свой фотоальбом. Только этого не хватало… Чего доброго, он еще предложит нам групповуху. Эта доброжелательность у меня уже вот где. Перебор с доброжелательностью отпугивает. Они предлагают переночевать у них. Согласен. Но не исключено, что они могут изнасиловать или зарезать нас этой ночью. Может быть, за их добродушной внешностью скрываются два больных рассудка, и я не удивился бы, окажись у них в саду зарытый труп.

Я вижу, как они входят с этим приколом в виде фотоальбома, и отклоняю их предложение. Бенж официально заявляет, что очень устал и хотел бы пойти спать. Эрве не возражает и провожает нас наверх, в комнату их сына Реми.

Какая красота очутиться в обычном семейном кругу, без лишних приключений, погрузиться на несколько часов в нехитрый быт! Покрашенные деревянные стены увешаны постерами «Нирваны», «Сепултуры» и «Пантеры».[80] Через Velux[81] виднеется небо, усыпанное звездами. Мне очень хочется почистить зубы, я спрашиваю у Маризы разрешения, и она показывает, где находится ванная, новая щетка и паста. В зеркале меня ожидает непривлекательное зрелище (я бледноват, и щеки совсем впалые), мне не мешало бы побыть немного на солнце, и хорошо, что мы сваливаем.

Вкус зубной пасты после еды вселяет надежду. Я опять горю желанием вцепиться в жизнь, я – как малиновка в зените. На умывальнике дезодорант Fabergй, и я не могу не побрызгать им свой торс и под мышками. Войдя в комнату, я застаю Бенжамена в одних трусах, он как раз надевает пижаму. У него очень волосатые щиколотки.

Мы ложимся, взгляд прикован к телевизору – показывают Star Academy.[82] Затем приходят Мариза и Эрве – пожелать нам спокойной ночи и поцеловать каждого из нас в лоб. Когда дверь за ними закрывается, наше внимание быстро поглощают экран и тревожный рассказ Никоса Грека.[83]

Люка отругал препод. Люк ушел с занятия и укрылся в своей комнате. Морган считает, что реакция преподавателя выходит за рамки дозволенного. Паксти же упрекает Люка в том, что он неправильно вел себя с преподом. Люк срывается, он чувствует себя изгоем, как будто все его отвергли. Он плачет на своей кровати, и Морган не выдерживает этого зрелища. Она тоже начинает рыдать. Паксти считает ситуацию смешной.