– Сама не знаю. По неведомой причине я ей очень не понравилась, что довольно странно, тем более виделись мы впервые. Она вела себя скверно, а я этого не люблю. В результате легонько задвинула ей локтем. Легонько, – весомо добавила я. – От этого не умирают, но менты решили, раз локтем задвинула я, значит, вполне и горло могла перерезать.
– Ей горло перерезали? – нахмурилась Ритка.
– Ага. Малоприятное зрелище, скажу я тебе.
– Надо думать. А имя у этой девицы есть?
– А как же. Горина Анна Ивановна.
Ритка вдруг поперхнулась и вытаращила глаза, после чего они нервно забегали, а ее руки принялись теребить пояс халата. Я выпрямилась и со вздохом заметила:
– Вижу, это имя тебе известно. Не поделишься соображениями?
– Ух ты, черт, – с душевной мукой пробормотала она. – Говоришь, девице перерезали горло?
– От уха до уха. – Иногда беседовать со мной одно удовольствие.
– Пойдем на кухню, – позвала Ритка, я пошла за ней, Сашка поплелся следом, озабоченно глядя на меня.
Я устроилась за столом, поглядывая на подругу. Она включила чайник, сновала по кухне без особого толка, избегая моего взгляда. Я сидела молча, потом начала что-то мурлыкать себе под нос, терпеливо ожидая, когда она просветит меня.
– Прекрати, – шикнула Ритка, имея в виду мое мурлыканье, которое становилось все громче.
– Слушаю тебя очень внимательно, – кивнула я.
Она плюхнулась на стул, подперла щеку рукой, физиономия у нее была страдальческая.
– Эта Горина… кажется, они знакомы с Дедом. По крайней мере, некая Горина Анна Ивановна несколько раз ему звонила. Неужто та самая?
– Думаю, она, – пожала я плечами, поражаясь тому, как тесен мир. – Давай поподробней. Зачем звонила?
– Просто звонила.
– По личным делам или государственным? – скривилась я. Ритка взглянула так, что впору было провалиться сквозь землю вместе со стулом.
– Откуда мне знать?
– Что, ни разу не подслушала, о чем они говорят? – невинно поинтересовалась я. Ритка хотела разозлиться, но лишь рукой махнула.
– Послал он ее.
– В грубой форме?
– Он в грубой форме не может, когда возлюбленным отставку дает. Очень вежливо послал, но вполне доходчиво.
– А девушка?
– Девушка плакала. Дед сказал: «Аня, ты не ребенок и должна была знать, что наш разрыв – вопрос времени. Вот время и пришло». Козел старый! – свирепо рявкнула Ритка. – Когда он наконец угомонится? Пока жил со своей дурищей, хоть в рамках держался, а сейчас что ни месяц, то новая баба. А теперь еще и убийство. Ведь это скандал, неужто не понимает?
– Девчонка звонила по рабочему телефону вместо того, чтобы позвонить на мобильный?
– Наверняка с отчаяния. Поди, на звонки на мобильный не отвечал, если номер незнакомый или, наоборот, слишком хорошо знаком. Вот и принялась звонить на работу. Короче, он с ней поговорил, она поплакала, потом еще несколько раз звонила, но он с ней говорить не пожелал. Тогда она заявилась, поджидала у входа. Мне Вовка рассказывал (Вовка, кстати, это один из водителей Деда). Дед усадил ее в машину и разговаривал на этот раз очень сурово. Она обозвала его сволочью, а он велел остановить машину и девушку высадил.
– А у нее характер, – заметила я, назвать Деда в глаза сволочью совсем не просто, я вот несколько раз порывалась, но так и не смогла.
– После этого она не звонила и больше не появлялась, в конторе, по крайней мере.
– Чудненько, – прокомментировала я. Теперь ненависть покойной ко мне вполне объяснима, раз долгие годы в народе ходили не лишенные основания слухи, что я любовница Деда. Анна о них наверняка знала. Хотя почему выбрала меня объектом своей ненависти, неведомо, соперниц пруд пруди. Ритка права, у Деда что ни месяц, то новая пассия. На старости лет он пошел вразнос. Впрочем, мог себе позволить, раз много лет вдовец. Конечно, моральный облик народного избранника мог бы быть получше, но, думаю, электорат это переживет.
– Кто-то его подставляет, – изрекла Ритка, уже несколько минут пялясь в стену. Несмотря на здоровую критику, взять, к примеру, выражение «старый козел», под которым я с удовольствием подписываюсь, Ритка была ему абсолютно предана и сейчас, по всей видимости, начисто забыла о том, что у меня неприятности. Теперь душа ее болела лишь о дорогом работодателе. Впрочем, у меня душа тоже болела, но по другой причине.
– Не глупи, – отмахнулась я. – Кому надо его подставлять?
– Да кому угодно. Что у него, врагов мало? Знать бы, что за сволочь… А ты как во все это влезла? – вспомнила она про меня.
– Случайно. Пригласили покататься на яхте… Впрочем, ты знаешь.
– Не верю я в такие случайности, – заметила она, немного покусав губы.
– Очень интересно. Может, пояснишь свою мысль?
– Ясно, что кто-то под него копает, причем с двух сторон: одну любовницу убивают, а вторую подозревают в ее убийстве. Обложили как медведя… суки.
– Не горячись, – посоветовала я. – Если Дед и похож на медведя, то на очень хитрого.
– Только не говори, что он здесь каким-то боком… С какой стати? Зачем ему, сама подумай?
– Вдруг девочка что-нибудь ненароком узнала…
– Ты прекрасно осведомлена, что девок он к своим делам на пушечный выстрел не подпустит.
– Старый стал, теряет осторожность. Или обнаглел, что больше похоже на него.
– Ты меня нарочно дразнишь, – обиделась Ритка.
– Ага. На душе хреново, вот и вредничаю. Ладно. Мы потопали.
– Найди убийцу, – сказала Ритка, провожая меня до двери.
– На это менты есть.
– Что менты. Я ментам не верю, я тебе верю.
– Премного вам благодарны, – поклонилась я, выходя вместе с Сашкой на лестничную клетку.
– Я серьезно.
– Я тоже. Кстати, найти его в моих интересах. Боюсь, посадят.
– Дед им посадит. А ты отыщи эту сволочь, чтоб другим неповадно было.
– Буду стараться, – сделала я ручкой и направилась к машине.
Сашка затих и с печалью поглядывал на меня. Я хлопнула дверью, завела мотор и задумалась. Открывшиеся вдруг перспективы очень мне не понравились, в основном потому, что они совершенно не понравятся Лялину. Уж сколько раз он зарекался не спорить с властью, и нате вам: опять вляпался.
Думы о Лялине не покидали меня весь вечер, утром я тоже размышляла о нем, стоя под душем и пытаясь настроить себя на оптимистическое видение мира. Миру было наплевать на это, оттого я ничуть не удивилась звонку, который имел место где-то около одиннадцати.
– Детка, – бодро приветствовал меня Лялин, – давай-ка кофейку попьем.
– Приезжай, – согласилась я.
– Лучше на нейтральной территории. И мента прихвати.
Я позвонила Вешнякову и назначила встречу в 11.30 в баре «Пирамиды». Когда я появилась там, Лялин уже сидел в глубине зала. Он помахал мне рукой и даже поднялся, что было верхом галантности для такого лодыря. Судя по всему, ничего хорошего меня не ждало.
– Прекрасно выглядишь, – заявил он.
– Ты тоже.
– Я старый человек… – принялся, по обыкновению, канючить он, но тут появился Артем, и он заткнулся.
– Чего у вас? – спросил Вешняков, присаживаясь и отказываясь от кофе. – Только покороче, дел по горло. Блин, у людей отпуск, а у меня как лето, так запарка. – Тут он взглянул на меня и добавил: – Дело буду вести я. Это хорошая новость. – Хорошая новость меня не удивила, раз мы успели побеседовать с Дедом. – А теперь давай свою плохую.
Я выжидающе уставилась на Лялина, а вслед за мной и Артем. Тот крякнул, подергал себя за усы и посмотрел мне в глаза, мудрить не стал и начал с главного.
– Убитая девка – любовница Деда. По крайней мере, была ею некоторое время.
– Черт, – скривился Артем, – только этого не хватало. – В его голосе слышалось едва ли не отчаяние. Небось вспомнил, как нам навешали, когда мы в прошлый раз пробовали бодаться с властью.
Тут оба посмотрели на меня.
– Для тебя это новость? – спросил Лялин.
– Нет. Со вчерашнего дня. – Я коротко поведала о разговоре с Риткой.