— Один момент, — перебила японца Карина, смотревшая на экран тапаса. — К десяти тридцати японцы потеряли три своих авианосца: «Акаги», «Кага», «Сорю». К этому времени все они были охвачены огнем. У вас оставался только «Хири».
Кавасита согласно кивнул.
— Да. Но мы-то в тот момент находились на палубе и этого не знали. О случившемся мы услышали только в воздухе, и некоторые из нас не поверили этому известию. Я тоже этому не поверил. И в самом деле, как могло произойти подобное? Контр-адмирал Ямагучи приказал нам уничтожить вражеские авианосцы или авианосец. Примерно через час мы обнаружили «Йорктаун». Его привели в порядок за считанные дни, хотя ремонт мог растянуться и на многие месяцы. Какой силой обладали американцы! Ужас, да и только. Но то, что они чудом вернули к жизни, могло быть уничтожено нами в любую минуту. Командир эскадрильи Мичио Кобаяси стал подбадривать нас. Мол, наша смелость находится в центральной точке нашего существа, расположенной в районе живота. Но так уж случилось, удача покинула нас. Нас атаковали американские истребители, и мы разом потеряли пять или шесть самолетов. Мы выстроились клином. — Он сложил ладони, изображая клин. — Вот так. Атака шла с левого борта под углом в семьдесят два градуса. Они сбили еще два наших самолета, в одном из которых находился Кобаяси. Я видел как его самолет рухнул в океан. Мы беспомощно отстреливались от американских истребителей, понимая, что в любой момент можем последовать за Кобаяси.
Я помню одно. По-моему, это произошло еще до того, как мы начали бомбить «Йорктаун». Американский истребитель пристроился к нашему самолету, но почему-то не стал открывать огонь. Наверное, у него кончился боекомплект. Летчик качал его то в одну, то в другую сторону, я же отслеживал его перемещения стволом своего пулемета, пытаясь предугадать следующее его движение и нажать на спусковой крючок. Потом он приблизился к нам настолько, что едва не задевал пропеллером наш самолет. В последний момент он раздумал таранить нас и резко ушел в сторону. Я видел его лицо, перекошенное гримасой гнева. До этого я видел американцев только в детстве. Его вид устрашил меня. Неустрашимый, неистовый воин, движимый чувством мести… Я действительно не на шутку перепугался.
Мы сбросили бомбы и пошли в сторону. Я успел заметить, что одна из бомб падает точно на авианосец, другая, судя по всему, должна была лечь в воду. Так и произошло. От первого взрыва судно накренилось, второй смел его трубы, третья бомба взорвалась ближе к корме. Три попадания! Какое-то время мы летали вокруг авианосца, стреляя из пулеметов, и сбили еще два самолета. Я видел дымные шлейфы, видел людей, боровшихся с огнем на палубе, сбрасывавших вниз горящие предметы, все, словно во сне… За авианосцем плыли обугленные ящики и прочий мусор.
У нас осталось всего пять самолетов. Мы вернулись на «Хири» еле живые от усталости. Поели. Лейтенант Томонога с пятью самолетами отправился к «Йорктауну», желая убедиться, что авианосец выведен из строя. Но не успели мы поесть, как наш корабль подвергся новой атаке. Я побежал к самолету и столкнулся со своим пилотом, который уже и не думал улыбаться. Мы мертвецки устали, однако тут же подняли самолет в воздух, чтобы защитить наш корабль. Мы знали, что «Айки-99» не очень-то подходит для борьбы с американскими истребителями, но понимали и то, что здесь, в воздухе, куда безопасней.
Естественно, мы не справились с вражеской авиацией. Вскоре несколько бомб упало на переднюю взлетную палубу нашего авианосца. Передний элеватор обратился в ничто, ударная волна смяла его, словно жестянку. Садиться было уже некуда. Мы сражались, как могли, и вскоре расстреляли весь боекомплект. Если уж погибать, так в бою. Движимые этой мыслью, мы попытались преследовать американцев. К этому времени мой пилот получил ранения руки и шеи. Я стал разговаривать с ним, но вскоре понял, что он вот-вот потеряет сознание. Мы летели уже над самой водой, задевая крыльями волны… В следующее мгновенье самолет стал погружаться в морскую пучину — сначала нос, потом все остальное. Я с трудом выбрался из кабины, чувствуя, что у меня сломаны ребра, забрался на хвост нашей машины и уже оттуда бросился в воду. Плыть было очень больно, но ничего другого просто не оставалось, иначе меня затянуло бы под воду… На мне был спасательный жилет.
Ближе к вечеру я увидел совсем неподалеку «Хири». Авианосец сильно кренился на левый борт. Эсминцы «Казагумо» и «Макигумо» занимались эвакуацией личного состава. Команда покидала свой корабль. Я поплыл к нему, крича изо всех сил, но меня никто не слышал. Судно громко скрипело, со свистом извергало облака пара и скрежетало. Вскоре эсминцы уплыли, хотя на палубе авианосца все еще стояли какие-то люди. То ли эсминцы не могли взять всех, то ли эти люди остались для того, чтобы потопить судно.
Когда я взобрался по трапу, свисавшему с одного из бортов судна, уже начинало смеркаться. На то, чтобы добраться до ангарной палубы, у меня ушло добрых полчаса. Там не было ни души. Я почувствовал себя всеми забытым.
К тому времени, когда я немного пришел в себя, уже стемнело. Я нашел электрический фонарик и, кашляя от дыма, направился к каптерке ангарной палубы. Взяв с полки медицинскую сумку, я перебрался к артиллерийской установке, и перетянул грудь бинтом. Возле орудия лежали обезглавленные трупы.
Около часа я слонялся по кораблю в надежде найти увиденных прежде людей. Откуда-то снизу доносились звуки взрывов, время от времени я слышал что-то вроде криков, но это мог быть и скрежет металла. В офицерской столовой я обнаружил еду. Я сменил фонарь, поскольку батарейки уже сели, и отправился на мостик. Там я услышал голоса двух мужчин и страшно испугался, решив, что имею дело с привидениями. Но вскоре я узнал одного из собеседников. Это был капитан Томео Каку. Он разговаривал с адмиралом Тамоном Ямагучи. Я осветил мостик фонариком и увидел, что они привязали себя к штурвалу. Офицеры хотели погибнуть вместе с кораблем. Заметив свет моего фонарика, Ямагучи спросил, кто я такой. Я назвался летчиком.
«Летчики сегодня потрудились на славу, — сказал Ямагучи. — Славная битва. Сколько мы потопили американских кораблей! Они уже не оправятся после такого поражения!» Потом он сказал, что корабль тонет недостаточно быстро и поэтому все оставшиеся в живых должны спуститься в трюм и совершить сеппуку [3]. Но я не хотел умирать и поэтому ответил адмиралу: «Я хочу сражаться за императора!» Адмирал страшно разгневался, но капитан стал успокаивать его, говоря, что я достаточно молод и отважен. Я помог им отвязать себя и отправился в свой отсек. Я хотел прихватить с собой кой-какие вещи. «Ролекс» я потерял во время крушения самолета и поэтому мне не оставалось ничего иного, как только прихватить будильник. В коридоре я нашел рыбные консервы и шкафчик, в котором стояли бутылки с бренди и сакэ. Бросив все это в большой холщовый мешок, я перевязал его веревкой. Судно кренилось все сильнее. На поиски плота у меня оставалось совсем немного времени. Вскоре я нашел плот, висевший на одной из поперечных балок. Недолго думая, я перерубил крепежную веревку, и плот, рухнув вниз, закачался возле трапа. Я поспешил вниз, перебрался на плот, сгрузил на него все свои припасы и, оттолкнувшись веслом от «Хири», поплыл восвояси.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});