Читать интересную книгу Последний праведник - А. Й. Казински

Соммерстед театрально вздохнул и откинулся на спинку стула. Он явно не впервые произносил эту речь.

— Это моя работа, Бентцон: я постоянно должен быть на связи с министром и прокурором. Рассылать письма о том, почему мы не приехали на место преступления на две минуты раньше, отвечать на звонки журналистов, вопрошающих, почему мы так плохо справляемся со своей работой. Потому что они всегда видят только это.

Соммерстед указал на окно и толпу за ним.

— Я — ваша оборона, я беру на себя парламентских ищеек из Кристиансборга и редакций газет. Вам нужно просто продолжать заниматься тем, чем вы занимаетесь всю жизнь: ловить преступников, упекать их в тюрьму и выбрасывать ключ от нее.

Нильс только улыбнулся. Соммерстед не без причуд.

— Чистая перестраховка, Бентцон. Своего рода тест на доверие. Между тобой и мной. И хорошего тебе отпуска.

11

Архив Главного управления полиции, Копенгаген

— Хорошие люди? — В голосе Каспера не было даже намека на насмешку, только искреннее любопытство. — Ты ищешь «хороших людей»?

— Именно, — подтвердил Нильс, усаживаясь на край стола и осматриваясь в спартански обставленной компьютерной комнате. — Я ищу хороших людей. Ты можешь мне помочь?

Каспер уже уселся за свой компьютер. Нильсу он сесть не предложил, но такое поведение было в архиве в порядке вещей. Несмотря на то что помещение мало отличалось от всех остальных, разве что было немного просторнее, Нильса никогда не покидало здесь ощущение незваного гостя. Ни кофе не предложат, ни присесть, никакого тебе вступительного обмена любезностями. Нильс не мог понять, то ли архивные работники не питают к нему симпатии, то ли им просто не хватает социальных навыков. Может, проведя столько лет в пыльном архиве, в окружении указателей, папок и картотек, они стали асоциальными и боятся, что любое инородное тело вроде Нильса нарушит их лелеемый порядок, что все входящие в эти тяжелые черные деревянные двери несут с собой хаос?..

— Искусство быть хорошим человеком, — сказал Каспер, запустив поиск на словосочетание «хороший человек», и продолжил:

— Первая ссылка — об Иисусе.

— Отличная зацепка, Каспер.

Каспер смотрел на экран, искренне радуясь комплименту. Нильс напомнил себе о том, что ирония здесь не действует и не действовала никогда. Ирония может привести к недопониманию, оно вызовет ошибку в картотеке, и в конце концов окажется, что важная книга, папка или решающее доказательство потеряны навсегда. В архивном хранилище находилось более трехсот тысяч зарегистрированных дел. Нильс никогда там не бывал, вход без специального разрешения был строго запрещен, но те, кому посчастливилось увидеть хранилище, описывали его как полицейскую сокровищницу. Там были дела даже XIII века. И слишком много нераскрытых убийств. Больше сотни только после окончания Второй мировой. Конечно, многие из этих убийц давно уже лежат в земле и судят их другие инстанции, но если верить статистике, как минимум сорок из них до сих пор живы и на свободе. Не говоря уж об исчезнувших датчанах. Кто-то сбежал из дома, других спрятали так хорошо, что они не попали даже в список нераскрытых убийств.

Многие коллеги Нильса, выйдя на пенсию, добиваются разрешения на архивную охоту. Так что хотя обычная ирония здесь и не действовала, место все же не лишено собственной высшей иронии: только после выхода на пенсию у полицейских наконец-то появляется возможность делать ту работу, на которую их изначально нанимали. Все потому, что слишком много драгоценного рабочего времени уходит на ненужную бумажную возню. На рапорты, которые никто не читает, на документы, которыми никто не интересуется. Скоро на толчок нельзя будет сходить, не сверившись предварительно с документом в формате эксель. В последние восемь-десять лет положение ухудшилось. Хотя правительство и обещало выкорчевать бумажную возню и ненужную бюрократию, в действительности все только усугублялось. Да и на улицах и в переулках было чем заняться: банды рокеров, война преступных группировок, зверское насилие, снос Молодежного дома и все сопутствующие ему конфликты, неприкаянные молодые иммигранты, не видящие разницы между одноразовым грилем и соседской машиной, морально отупевшие предприниматели в постоянном поиске возможности смошенничать, восточноевропейские И арабские гангстеры, африканские проститутки, несчастные душевнобольные, на чьих больничных койках правительство решило сэкономить, и так далее, и тому подобное. Неудивительно, что некоторые полицейские продолжают работать и на пенсии. В верхах полушутя шепчутся по углам, что правительству стоило бы сформировать республиканскую гвардию, как в странах Ближнего Востока. Небольшое войско для удовлетворения правительственных желаний. Пока такая гвардия занималась бы очисткой «Христиании» и воевала с демонстрантами, полиция наконец-то смогла бы вздохнуть свободно и заняться тем, что ей удается лучше всего: защитой населения, профилактикой и раскрытием преступлений.

Каспер выжидательно смотрел на Нильса.

— Ну что, Иисус тебе подходит?

— Мне нужны современные датчане, Каспер.

— Хорошие датчане?

— Да, хорошие, справедливые люди доброй воли. Мне нужен список.

— Судьи Верховного суда, например? Кто-то в этом роде?

— Перестань валять дурака.

— Тогда приведи пример.

— Красный Крест, — сказал Нильс.

— Хорошо, теперь понятно. Ты имеешь в виду благотворительность.

— Не только благотворительность, но и ее тоже, да.

Каспер повернулся к монитору. Сколько ему лет? Не больше двадцати двух. Поразительно, как много умеет нынешняя зеленая молодежь. Трижды объехать вокруг Земли, получить образование, говорить на куче языков и писать собственные компьютерные программы. Нильс, когда ему было двадцать два, умел залатать спустившее велосипедное колесо и считать по-немецки до десяти.

— Сколько тебе нужно? Красный Крест, Международная амнистия, Датская церковная помощь, местный ЮНИСЕФ, Датская академия мира…

— Что еще за Академия мира? — спросила Сусанне, старший архивариус, поднимая голову от своей работы.

Каспер пожал плечами, вбивая адрес сайта Академии мира в адресную строку. Сусанне недовольно взглянула на Каспера и Нильса:

— А «Спасем детей»? Я плачу им взносы.

— Мне не нужны организации. Мне нужны люди. Хорошие люди.

— И чем тебе не подходит руководитель «Спасем детей»? — не сдавалась Сусанне.

Нильс глубоко вздохнул и решил попробовать начать с самого начала.

— Слушайте: по всему миру кто-то убивает хороших людей. Тех, кто борется за жизнь других. За их права и улучшение условий, в которых они живут.

— Нет, мы лучше вот что сделаем, — перебил его Каспер. — Будем искать по ключевым словам.

— Словам?

— Перекрестным ссылкам. Всегда есть какие-то люди, которые пользуются наибольшим вниманием средств массовой информации и которых мы назовем «особенно хорошими», правильно? И если мы имеем дело с неким международным террористом, который ездит по миру и убивает хороших, то он тоже черпает откуда-то информацию. И логично предположить, что черпает он ее из интернета.

— Резонно.

— Поэтому я предлагаю искать — и думаю, что террорист занимается тем же, — с помощью слов, которые мы все ассоциируем с топ-листом добрых дел. Ну там, окружающая среда, третий мир, все такое.

Пока Сусанне пыталась понять, готова ли она считать это хорошей идеей, Нильс подхватил:

— Волонтерство, СПИД, лекарства.

Каспер кивнул и продолжил:

— Климат. Вакцины. Рак. Экология. СО2.

— Но что значит — быть хорошим человеком? — перебила Сусанне.

— Это не имеет значения, — сказал Каспер. — Главное — чтобы другие считали тебя хорошим человеком.

Нильс подкинул еще несколько предложений:

— Исследования. Чистая вода, нет, чистая питьевая вода.

— Да, хорошо. Еще.

Пальцы Каспера забегали по клавиатуре, и Сусанне наконец-то отбросила свой скепсис:

— Детская смертность, может быть? Малярия. Здоровье.

— Хорошо!

— Борьба с неграмотностью, проституцией.

— Со злоупотреблениями, — вставил Нильс.

— Микрокредиты. Волонтеры в странах третьего мира, добровольцы, — сказал Каспер.

— И тропический лес, — закончила Сусанне, глядя на них таким негодующим взглядом, как будто Каспер с Нильсом лично вырубали тропические леса под корень. Пальцы Каспера застыли над клавиатурой, как будто он сидел за роялем «Стейнвей», из которого только что извлек последние аккорды рахманиновской Симфонии № 3:

— Дай мне десять минут.

* * *

Нильс провел эти десять минут у автомата с кофе. Он здесь был так себе, никакого сравнения с кофе из эспрессомашины, которую Катрине привезла в прошлом году домой из Парижа. Настроение у Нильса было неважное; возможно, на него давила обстановка архива — все эти нераскрытые убийства. Нильс ненавидел несправедливость сильнее, чем любил справедливость. Любое нераскрытое преступление — убийство, изнасилование, нападение — не давало ему спать ночами, наполняло его негодованием и злостью. Именно энергия несправедливости двигала его вперед. Но добившись осуждения преступника, стоя перед зданием суда и глядя, как того увозят, Нильс часто чувствовал внутри какую-то необъяснимую пустоту.