Читать интересную книгу Белый Крым, 1920 - Яков Слащов-Крымский

План защиты Крыма

К рассвету 5 января 1920 г. я прибыл в Севастополь и немедленно послал к начальнику штаба крепости просьбу собрать начальствующих лиц у комкрепа; там я познакомился с генералом Субботиным и вице-адмиралом Ненюковым.

Я попросил поставить меня в известность относительно плана обороны Крыма и имеющихся фортификационных сооружений. Оказалось, что план обороны был шаблонный. После отхода из Северной Таврии занять Перекопский вал и Сальковский перешеек, где поставлена проволока. Кроме того, было построено несколько окопов с проволокой — и это все. На мой вопрос, где будут жить на перешейке войска (ведь время зимнее), получил ответ: «Придется в окопах». «Ну, далеко вы на своих укреплениях уедете, — вероятно, дальше Черного моря», — оставалось мне только сказать.

Я обратил внимание совета на то, что северный берег Таврии охватывает Сальковский и Перекопский перешейки, то же самое делает крымский берег, позволяя артиллерии стрелять продольным огнем; жить на Чонгаре и на Перекопе частям больше 300 человек негде; не лучше ли предоставить эту пустыню противнику. Пусть он померзнет, а мы посидим в тепле. Потом я совершенно не признаю сиденья в окопах — на это способны только очень хорошо выученные войска, мы не выучены, мы слабы и потому можем действовать только наступлением, а для этого надо создать благоприятную обстановку. А она может быть создана отводом всех сил назад на территорию Крыма, в деревни.

Впереди, на Сальково и Перекопском валу, нужно оставить только ничтожное охранение, по бегству которого мы узнаем, что красные идут. Красным по перешейкам идти целый день, ночью ночевать негде, они перемерзнут и будут дебушировать в Крым в скверном расположении духа — вот тут мы их атакуем. Ненюков присоединился, Субботин возражал, указывая, что около вала стоят 4 крепостных орудия — как быть с ними: для них нет лошадей. Я советовал отдать их противнику, так как при их наличии он скорее попадается на удочку и заплатит за них своими новыми современными орудиями.

Нужно было обдумать и меры довольствия войск, сосредоточенных в районе Юшуня — Богемки. Подвод было мало, и их постоянный сбор озлоблял население. Предстоящая весенняя распутица грозила совершенно приостановить довольствие Перекопской группы, а туда предназначалось более 1000 человек конницы, не считая артиллерийских и обозных лошадей.

Железная дорога была нужна во что бы то ни стало, а ее не было. До войны еще производились изыскания по прокладке ветки от Джанкоя на Богемку — Воинку — Юшунь— Перекоп. Этим я решил воспользоваться и проложить эту дорогу. Собранное у меня совещание инженеров отнеслось к этому проекту отрицательно. Тогда пришлось отрешить от должности начальника дорог инженера Соловьева и заменить его инженером Измайловским. Мое заявление, что нужды фронта требуют немедленной постройки железной дороги, а тот, кто не понимает нужд фронта, возьмет винтовку и пойдет изучать их в окопах рядовым, подействовало.

Инженер Измайловский оказался очень энергичным и знающим путейцем. Работа закипела. Я приказал снимать запасные пути, если потребуется, на Акманайской и Евпаторийской ветках. Класть шпалы прямо, подсыпая балласт постепенно; пусть поезд идет пять верст в час, но чтобы вагоны можно было подкатывать к войскам, не прибегая к подводам местного населения. Все это оказалось возможным: к февралю дорога уже функционировала до Богемки, и работа пошла дальше тем же быстрым темпом. Поезда делали 12 верст в час. Вопрос боевого и фуражного довольствия был решен.

Точно так же надо было оценить и подготовить на всякий случай другой путь питания, чтобы дать Перекопской группе и резерву у Юшуня — Воинки свободу маневра. При одной базе на Джанкой защитники Крыма могли быть поставлены в тяжелое положение маневром красных на этот Джанкой, следовательно, надо было устроить на этот случай вторую базу: Юшунь — Симферополь, т. е. подготовить там этапы и учет возможных подвод. Таким образом, база получалась двойная: 1) Юшунь — Джанкой— Феодосия — Севастополь и 2) Юшунь — Сарабуз — Севастополь; этим обеспечивалась свобода маневра и неуязвимость флангов и тыла войск.

Оставалось еще разрешить вопрос защиты Крымского фронта в тылу. Картину общей разрухи я уже описал — точно так же, как картину особой разрухи крымского тыла, предоставленного самому себе. Тут была двойная опасность. С одной стороны, шайки грабительских частей, наводнивших Крым и населявших почти каждую деревню, — эти банды дезертиров, появляющихся в каждой разбитой армии, а с другой — необыкновенная деятельность и упругость в работе большевиков.

Прошу стать читателя сейчас на точку зрения, на которой я был тогда. Я боролся с большевиками — с Советской властью — и знал, что она не только пользовалась для своих целей каждым промахом врага, но и опиралась часто на враждебные ей элементы, поддерживая их, лишь бы разить непосредственного противника: это была сила, и сила нешуточная. Колебаний быть не могло. Решение одно: обеспечить фронт с тыла во что бы то ни стало, не останавливаясь ни перед чем, т. е.: расчистить тыл от банд и прежде всего от негодных начальников гарнизонов, в особенности от них, потому что «рыба с головы воняет»; 2) удовлетворить насущные нужды рабочих и крестьян; 3) раздавить в зародыше выступления против защиты Крыма. Средства для этого — удаление (от увольнения до смертной казни — полковник Протопопов) негодных начальников гарнизонов, наряд отрядов для ловли дезертиров, уменьшение, а то и уничтожение повинности, особенно подводной, и реквизиций у крестьян, паек для рабочих и защита их интересов и непрерывная борьба с выступлением в тылу против защитников Крыма.

Мне кажется, что в вопросе о борьбе двух мнений быть не может. Если кто-нибудь за что-либо борется, то он должен либо бороться полностью, либо бросить борьбу: мягкотелость, соглашательство, ни рыба — ни мясо, ни белый — ни красный — это все продукты слабоволия, личных интересов и общественной слякоти.

Тем не менее с моим взглядом на совещании 5 января согласился один Ненюков, комфлота, подчиненный только Деникину, который мне заявил: «Все, что вы мне прикажете, исполню»; остальные угрюмо молчали (Субботин, начальник штаба Севастополя, и начальник гарнизона Симферополя генерал Лебедевич-Драевский, начфлота капитан 1-го ранга Бубнов). Возражения с военной точки зрения были следующие: если проводить этот план, то противник, войдя в Крым, оттуда уже не выйдет и сбросит нас в море. Кроме того, недоверие к старшему комсоставу страшное, и почти никто не верит в возможность удержания Крыма. Поэтому надо выиграть время, чтобы дать возможность сесть на суда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});